Сентиментальные заметки депрессивного гитариста

Мерзавчик

Узнал её со спины (открывала дверь в подъезд). В самом раннем детстве дружили. Так дружили, что даже пиписьки друг другу показывали. Насколько я помню, это высшая и последняя степень доверия у детей. Прибавил ход. До неё шагов десять осталось. Сейчас догоню, а там алгоритм действий, думаю, такой: сначала не узнает меня. Потом обрадуется, потом удивится. Мол, «Ваня, каким ты стал, а это у тебя что? Гитара? Так ты музыкант? Как здорово! Как интересно! Везёт тебе, а я – бухгалтер. А помнишь, пиписьки друг другу показывали?» Это я почему так радостно предвкушал? Грамм 350, потому что во мне сидело. А мужчина, в котором от 150 до 400 граммов думает, что он чудо, как хорош. И главное, что время (лет 40-50) его только улучшило. Вдобавок, я с очень занятной работы ехал. Всю дорогу ржал. Дело в том, что один коррумпированный чиновник решил поздравить тёщу с днём ангела. Вообще, миф о том, что у нас унылые, скучные чиновники, не имеющие никакой фантазии, пора развенчать со всей пролетарской жестокостью. Так вот, он, чиновник, отвёз свою тёщу в охотничий домик в соседней области, посадил нас, музыкантов, в кусты, рядом с кустами поставил стол с самоваром и баранками, и накормил тёщу завтраком. Тёща, надо сказать, очень живо реагировала на баранки и наше творчество. Даже позволяла себе лаконичные комментарии, после каждой композиции. Например: «Да… Это было романтично», или, – «Неожиданно весело вышла у вас эта интерпретация!», или, – «А ведь это же Свиридов, Георгий Васильевич? Ну, шутники! Ну, затейники!» И всё это она говорила в кусты, где мы прятались. Мы же сюрприз, блять!

И вот я возвращаюсь с халтуры этой, радостный такой, «нарядный». Увидел её. И всё в голове моей хмельной смешалось. Попытался, даже, формулировать особенности нашего сегодняшнего выступления, «Тёща такого человека» … Стишок вспомнил, который о работе своей написал:

У меня есть мечта, ну, «ай хэв», типа «дрим»!

Я хочу, чтоб на мой день рожденья,

Песню «Больно мне, больно!», Казаченко Вадим

Спел мне за воз награжденья.

Ради этой мечты пру по трупам с говном,

Хоть пути, может, были иные,

И внимают чиновники за столом,

В основном, коррумпированные.

Но кровавые деньги не долго карман

С ляжкой жгут, и ничтоже сумняшись,

То пропью гонорар, то крестьянам раздам,

Предварительно, ясно, нажравшись.

И т. д.

И не успел я предвкусить наш диалог, как споткнулся, и начал падать… Упасть можно очень быстро. Это если речь идёт о вертикальном падении. Но я падал почти горизонтально… Долго… При этом, скорость моя увеличивалась как по горизонтали, так и по вертикали. И чем дольше я пытался вырулить, тем меньше было шансов обойтись минимальными травмами. У меня было два варианта: 1 Насильственным образом оборвать этот ужас, и шмякнуться оземь. 2 Найти препятствие и шмякнуться об него. Но, ближайшим таким препятствием была она… Невольно вспомнилась строчка из «Анны Карениной», – «Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. "Господи, прости мне все!"…

Итак, всё-таки, вариант номер один… Я вешу 135 килограммов. Когда я начинаю падать рядом с людьми, даже если им меня не видно, они звериным каким-то образом чувствуют приближение беды. Вероятно, так птицы чувствуют скорое землетрясение, а рыбы приближение цунами. Она медленно (гораздо медленней, чем я летел) начала оборачиваться. Да, забыл рассказать ещё об одном отягчающем: у меня в руке были 100 граммов водки. Знаете, такие маленькие, красивые бутылочки. «Мерзавчики» называются. Во мне 350, в руке 100. Позитивный должен был быть вечерок… В общем, я летел, она оборачивалась, рука с «мерзавчиком» инстинктивно поднималась вверх. Там безопаснее. Когда я с грохотом приземлился, сжимая в вытянутой руке бутылочку, она уже кричала. Не смотря на скомканное начало, я, почему-то продолжал предвкушать диалог. Видимо стыд, – чувство, нуждающееся в разгоне. А когда она перестала кричать, и узнала меня (может, наоборот), я, морщась от боли, немного сумбурно, произнёс часть каши из моей взболтанной головы, «Музыкант… Тёща такого человека…»

– Ваня… Каким ты стал? Какая тёща? А, твоя тёща музыкант? А это что?

– Мерзавчик.

– Да нет, вон, в луже валяется… Ах, это же гитара! Это тёщина? Вот попадёт же тебе за неё! Бедненький… Надо же… Жалко как…

Желание продолжать разговор и выводить его на пиписьки улетучилось.