Сказки с базаров

Обман калифа

Однажды вечером калиф Багдада, Харун-аль-Рашид, бродил переодетым, как это было в его обыкновении, по улицам своего города, когда увидел какого-то человека в рваном плаще, который спал, прикорнув у уличной жаровни.

«Джафар, – обратился калиф к великому визирю, обычно сопровождавшему его на прогулках, подобных этой, – стыд какой, что этот человек должен спать на улице и не иметь для себя постели. Посмотри у него в карманах. Или у него нет денег?»

Визирь обыскал все карманы этого человека и ничего не нашел, ни даже медной монетки. «Ничего у него нет, Твое высочество. Похоже, что он без гроша. И однако в его лице есть нечто такое, какая-то ясность и благородство. Он, пожалуй, да осмелюсь я это сказать, мог бы даже сойти за тебя, одень его в изящное платье. Поистине сходство разительное, да простятся мне эти слова».

Харун-аль-Рашид присмотрелся попристальней и согласился: «Да, как поразительно! У него, несомненно, наши фамильные черты – тот же характерный нос, той же формы полукружья бровей».

Он задумался, и Джафар-визирь молвил: «Наполним его карман монетами, дабы, проснувшись, он вступил в день процветания».

«Я задумал затею получше, – отвечал калиф. – Доставим его во дворец. Он, похоже, так глубоко спит, как будто никогда не очнется. Мы можем доставить его в мою собственную опочивальню и оставить его там на ночь. Завтра мы дадим ему новое платье и посмотрим, нужна ли ему работа».

И вот калиф и Джафар со всей бережностью пронесли потайным ходом похрапывавшего человека в опочивальню калифа и, сняв его драный плащ, укрыли его шелковым одеялом. Только они это проделали, как раздался стук у дверей.

«Бодрствует ли калиф? С поля битвы есть важные донесения».

Это был главнокомандующий войсками калифа. «Наши воины теряют присутствие духа, о калиф. Если бы они могли взглянуть на тебя и быть тобою ободрены, они бы с легкостью побили неверных».

Харун-аль-Рашид не замедлил с ответом: «Подожди с полчаса, и я с тобой, снарядясь в битву, как подобает».

Военоначальник отдал салют и удалился.

Калиф продолжал: «Джафар, никто не должен знать, что меня нет. Сохрани мой отъезд в тайне. Мне надлежит встать вместе с воинами под наши стяги. Если враги узнают о моих передвижениях, то они могут попытаться убить меня прежде, чем я сумею добраться до наших шатров».

«Но, Твое высочество, что будет с этим молодчиком, которого мы только что уложили в постель? – вопросил Джафар. – Он спит так крепко и беспробудно. У него такой вид, словно он будет спать до самого Судного дня».

«Оставь его тут. Одень его, как меня, и что хочешь, то и говори ему, но удержи его здесь, пока я не вернусь».

Калиф препоясался мечом, накинул свой ратный плащ и скрылся через потайной ход в стене.

«Аллах да ниспошлет калифу победу», – пробормотал верный Джафар и, стоя на страже у постели бродяги, он скреб в затылке.

Когда человек этот, по имени Абдулла, рано утром проснулся, он не мог поверить свидетельству собственных своих глаз. Вот он, в просторных хоромах, в постели – а ей подобной он не видывал за всю свою земную жизнь, и под шелковым одеялом! У него болела голова, всё соображенье у него смешалось. Он сел, спрашивая себя, что всё это значит.

Джафар деликатно прочистил горло. «Кхм… какие будут повеления, о великий калиф Харун-аль-Рашид? – осведомился он. – В последнее время тебе нездоровилось, и доктора советовали тебе покой. Но если твое самочувствие улучшилось, то, возможно, тебе угодно совершить омовение, о калиф?»

«Калиф, калиф! Я никакой не калиф. Я бедняк, который всю неделю искал работу и не нашел ни работы, ни чего-то похожего. Вчера вечером я, умучившись, заснул на улице – или я, по крайней мере, думаю, что это было вчера. Моя жена и детишки ждут меня дома. Я должен идти».

«Нет, нет, нет, с тобой приключилась болезнь. С этими фантазиями ничего не поделаешь, о Твое высочество», – заговорил Джафар, и так он тихо и успокоительно говорил, пока Абдулла не почувствовал, что, наверное, он правда калиф. Он согласился совершить омовение и одеться и отведать восхитительных яств, поскольку чувствовал слабость от голода и головокружение от сумятицы мыслей.

«Если всё это в моем воображении, – рассуждал он с собой, – и я сошел с ума, то как это кстати, и кто я такой, чтобы беспокоиться, ежели жизнь столь приятна?» Так что он последовал ходу вещей, позволяя случаться тому, чему было случиться.

Несколько дней спустя он почувствовал, словно он действительно был правитель, с которым приключилась болезнь. Нищета была сном. Когда люди обращались к нему с прошениями, он прочитывал их с сочувствием. Одна бедная женщина написала, что муж ее отправился искать работу и не вернулся и что, как она опасается, он мог умереть от голода на улицах Багдада. Нищий немедля отправил ей кошель золотых монет с гонцом, так как рассказ ее почему-то оказал на него изрядное действие.

«Вот я тут, в этом чудесном дворце, а у той бедняжки ничем-ничего. Царица, что правит этим баснословным двором, говорит, будто она мне жена, но раз я болел, то ей угодно дать мне поправиться, прежде чем меня навестить. Все, что мне надлежит, это получать прошения от моего народа и помогать стольким, скольким смогу. Так или иначе, я имею понятие, каково им приходится, так что, наверное, я правда калиф».

Жена Абдуллы обрадовалась золоту и возблагодарила Аллаха за его милосердие. Но она по-прежнему корила Абдуллу, что он бросил ее и детей. «Покинуть нас в нашей нужде, – роптала она, – да хоть он совсем не вернется, не моя печаль. Столько денег для нас ему не заработать за всю его жизнь!»

И она накупила новой одежды и на себя и на всё семейство.

Настоящий калиф, между тем, привел свое войско к победе и, когда всё стало спокойно, вернулся в Багдад. Потайной дверью прошел он в свои покои, а там лежал себе и спал лжекалиф. Харун-аль-Рашид молча отправился в опочивальню Джафара и разбудил его.

«Победа за нами, Джафар. Теперь мне нужен лишь сон, долгий сон, пока не выйдет из меня вся усталость», – сказал он.

«Милостью Аллаха, Твое высочество вернулся невредим и с победой, – отвечал визирь. – Но что нам делать с тем человеком, кого народ мнил калифом? Теперь он и правда думает, что он это ты».

«Ему надлежит вернуться туда, откуда мы его взяли, – молвил усталый правитель. – Накинь на него его рваный плащ. Пусть двое из слуг отнесут его на то же самое место и увяжут ему в пояс кошель с золотыми монетами. Он так крепко спит, что не проснется, появись тут хоть стадо слонов».

Итак, визирь сделал, как повелел ему калиф, и на рассвете Абдулла проснулся возле теплой печки у лавки пекаря. Вместо мягкой постели под ним оказалась жесткая мостовая.

«Клянусь Аллахом, – вскричал он, – я знал, что всё это сон. Вот я и на улице, в одном драном плаще на плечах. Постой, но что это в поясе? Золото? Подожди же, дай только моей жене об этом услышать!»

И, вскочив, он пустился домой со всей прытью, на какую оказался способен.

Служанка пришла в удивление, открыв ему дверь. «О чудо, чудо! – вскричала она. – О господин мой, ты жив и здоров? Хозяйка записала тебя в покойники неделю назад!»

Абдулла ринулся к постели жены и показал ей золото.

«Хвала Аллаху, – зарыдала она, – я думала, ты нас покинул, и мне пришлось прибегнуть к нашему калифу за милостью. Но каково приходилось тебе? Где ты пропадал? Что ты делал? Как тебе достались эти монеты?»

Он почесал в голове и поморгал глазами, всячески пытаясь припомнить.

«Я не могу быть уверен в том, что со мной приключилось, о моя милая, – вымолвил он. – Сдается мне меня наверное унесли джинны. Я очень надеюсь, что это золото настоящее, ибо я просто не вынесу, если мне придется очнуться от этого сна».

И что вы думаете – он так и не очнулся.