Взаперти

1 октября

Подъем перегородки Лекс встречает глухим воплем, Винни молча встает, готовый ко всему. Похоже, обещание еды и питья сильно повышает мотивацию гостей. Несмотря на день взаперти, они хорошо идут. Конечно, тест соответствует физическим возможностям, но я ждал, что обстоятельства усложнят им жизнь. Видимо, наличие партнера помогает преодолевать любые преграды. По Лекс это не так заметно, зато Винни удивляет за двоих. Он живой. Чуть неловкий и медленный, но как светятся его глаза, какая благодарность наполняет каждый, идеально синхронизированный с напарницей жест.

Принятие, верно, Винни? Ты не ждал его. Не верил, что человек может быть таким теплым, что кто-то может узнать о тебе все и не отвергнуть. Что на тебя вообще могут смотреть без презрения, без обидной жалости. Дружелюбно. Подсказывая, помогая, болея за тебя, – и не только потому, что Лекс хочет пройти бокс. Она хочет, конечно, но вдвоем. Ты ей важен настолько же, насколько она сама. Ведь ты тоже не отвернулся. Ты поддержал, сказал то, что она давно мечтала услышать. Принял протянутую руку, прильнул к подставленному плечу, – а она так этого хотела. Найти близкого. Того, рядом с кем можно без страха заснуть.

Я должен радоваться: пара сложилась. Если бы у меня еще были на это силы. Голова тяжелая и гулкая, хочется сползти по стенке и заснуть прямо на полу. Усталость думает вместо меня – все еще может рухнуть. Им предстоит через многое пройти, и тесты будут уже не помогать строить связь, а проверять ее на прочность.

Отмахиваюсь от неприятного кома мыслей, с трудом выбираюсь из кресла. Посуду – в мойку, одежду – на стул, технику – заряжаться. Ноутбук закрыть, свет выключить. Голосовую трансляцию из бокса оставить, хотя я очень надеюсь, что она мне не пригодится.

Спокойной ночи, гости. Пожалуйста, не будите меня до утра.

О том, что я собирался позвонить мисс Стрит и спросить про мальчишек, вспоминаю глубокой ночью, снова ворочаясь без сна. Подумав, пишу сообщение – она работает допоздна, может, половина первого для нее и не время вовсе?

Оказываюсь прав.

– Здравствуйте, детектив Сандерс, – звенит в трубке веселый голос. – Я не помню, но спрошу у остальных, ладно? Можно вам перезвонить через полчаса?

Если не помнит она, то и от остальных вряд ли будет толк, но я соглашаюсь. Как назло, тут же наваливается жуткая сонливость. Перебираюсь из кровати за стол. Нет ничего хуже ожидания. Смотришь на часы, и кажется, что проходит вечность, прежде чем сменится хоть одна цифра. Погипнотизировав экран четыре минуты ровно, сдаюсь и нахожу ноутбук. Удобно бывает сериалы смотреть, когда не спится. Телевизор мы включали только вдвоем с Марией, когда у обоих авралов не было.

За телефон хватаюсь при первых звуках гимна.

– Детектив? Мы вспомнили! То есть Джерри не вспомнили, но мой пропавший вообще ни с кем не общался. Точно! Только в самый первый раз, лет пять или шесть назад, мы точно не вычислили, его один старик привел.

– Какой старик?

Описание совпадает с Джоном даже в мелочах, вроде красного одеяла, наброшенного на плечи. Чувствую себя терьером, взявшим след. Он все еще может оказаться ложным, но радостно повизгивать все равно тянет.

– Опа! Так я не поняла, можно самой пройти, что ли?

Подскакиваю на кровати, хватаю планшет – драгоценные потерянные секунды. Вверх по лестницам, а я ведь думал починить лифт! Оступаюсь, пальцы касаются ступенек, толкают тело вперед, дальше. Останавливаюсь у белой двери, слышу одновременно из-за стены и из динамика:

– Миротворец, блин! Что за шуточки?!

Сглатываю, смотрю на экран планшета – из угла змеится, словно молния, трещина. Треснул, когда я едва не упал? Главное, что работает, об остальном подумаю позже.

Элли не стала ждать ни грозы, ни пары, ни утра. Стоит, сердито встряхивая рукой в наручнике, сверлит взглядом перегородку.

– У тебя что, баги в тесте? – предполагает. – Какого черта ты там меня пустил, а здесь – нет? Как вообще теперь эту хрень проходить?!

Успокаиваю дыхание. Дублирую вторую сторону лабиринта, перемешиваю блоки в случайном порядке – достаточно честно, для Элли я оставил почти такой же бокс, как для себя, проверяя тест. Прикручиваю свет так, чтобы не различать лицо человека, стоящего за частой решеткой. Особенно если не хочешь его различать. А ты не захочешь, верно? Осторожно кладу планшет на пол, дверная ручка мягко поворачивается, пропуская меня в сумрак бокса. Браслет холодит запястье, глаза Элли блестят в темноте, когда она пытается разглядеть нежданного напарника, и отшатывается, не веря тому, что видит. Звенит цепь.

– Эй… Кто там?

Протягиваю руку меж частых труб, касаюсь ее пальцев. Горячие и темные на фоне поблескивающего металла, они вздрагивают, а я мягко шагаю вперед, увлекая ее за собой.

Не знаю, о чем ты думаешь сейчас, Элли. Не представляю. Но я помню, что десять лет назад сделала моя сестра. Этого достаточно.

Тест может казаться игрой, если проходишь его вместе со своей парой. Тест может казаться адом, если пара не твоя. Для нас он – нечто большее. Мне не нужно держать ее за руку, не нужно видеть, чтобы знать, где она, как не нужно волне оглядываться на товарку. Они просто несутся к берегу, чтобы накатить на песок. Лабиринт не может задержать волну, потоки пара почтительно пропускают нас и смыкаются за спинами, как занавес. Мир понятен и прост в этих движениях, ты выходишь на полшага вперед, как всегда. Твое плечо мелькает в сплетении труб, не я веду тебя, наоборот, ты первая нахлынешь пеной на берег, я приду за тобой, накрою твой след ладонью, как одинокий Робинзон, который не в силах поверить, что он больше не один.

Но лабиринт кончается, впереди – выход. Подбираю с пола ключи, расстегиваю браслет. Шепчу:

– До свидания, Электра.

Она оборачивается, и счастье растворяется, как молоко в кофе. Я ныряю в свою дверь, подхватываю планшет и запираю проход. Боюсь, что ты последуешь за мной? Что не сделаешь этого?

– Эй, – тихо звучит голос, – Миротворец? Дождь?

Молчу. Ступеньки мелькают одна за другой, вот уже пятый этаж, второй… Мой подвал. Падаю в кресло. Ноги гудят, сердце колотится в горле. От бега? Не только?

Элли уже у двери, на весь экран ноутбука: «Тест пройден с неопознанным гостем». Игла, зависшая над ее кожей, прячется, оставив только третью черту. Каплю дождя. Правда похоже.

– Ну да, – хмыкает Элли, – будет слишком смешно, если на моей руке появится никому не известное имя. Или вообще надпись «Миротворец».

– Рад, что мы друг друга поняли, – откликаюсь. Добавляю с мягкой угрозой: – И не советую вспоминать о том, что ты видела.

– Слушай, какого черта? – тут же возмущается Элли. – Или это правда был баг, а ты таким образом решил его исправить?

Улыбаюсь. Ты всегда поступаешь наоборот, верно? Ты не забудешь, я рассчитываю на это. Но все же не рассказывай другим, как мы проходили бокс. Это только между нами. Наша маленькая тайна. Тебе ведь тоже было хорошо? Ты чувствовала эту легкость, знала, что мир принадлежит нам, что мы – неотвратимая, великая сила, способная на все.

Именно такому единению я хочу научить остальных. Чтобы люди поняли, какое это прекрасное чувство, когда ты не один. Когда вы – вместе, когда вас – двое. Хотя бы двое. Надо же с чего-то начинать.

Встряхиваюсь, откручиваю погромче звук с восьмого этажа.

– А, – удивленно моргает Бет, выбежавшая встречать подругу к боксу, – новенького нет?

Элли хитро улыбается, склонив голову к плечу, и я догадываюсь, что она скажет за миг до того, как первое слово срывается с тонких губ. Боль неожиданная и острая, словно укол булавкой, но намного сильней.

– Меня провел Дождь. Самолично.

Смеется в ошарашенные лица, рассказывает о сокровенном до безумия легко, как о чем-то неважном, едва ли не смешном. Зачем? Я даже не злюсь, смотрю в экран и комкаю воротник рубашки, не находя слов. Это обида? Мне давно не приходилось ее испытывать: ни у кого не было шанса меня предать. Ты использовала эту возможность по полной. Как и всегда. Судорожно вздыхаю, расстегиваю верхнюю пуговицу. Детское отчаяние отдаляется, схватываясь коркой льда. Я уже не беспомощный мальчик, ты не знала? Миротворца предавать небезопасно.

Как и положено терьеру, срываюсь в парк, едва рассветает. Иногда хорошо быть стариком – даже не заметил, когда мне стало хватать пяти часов сна. Раньше между делами спал, как сурок, а во время работы наливался кофе так, что разве что из ушей не текло.

Трушу по беговой дорожке, опоясывающей парк. Слева открывается вид на озеро, тропа взбирается на очередной холм, приходится замедляться, так что до дороги, тянущейся вдоль реки, добираюсь только минут через десять.

Место вчерашней стоянки не пустует, но тент пропал. Ночующие здесь встречают меня недружелюбными взглядами. Решаюсь-таки задать пару вопросов.

– Детектив Сандерс. Вчера на этом месте жил Джон, высокий старик. Вы не знаете, куда он ушел? Мне надо поговорить с ним.

Конечно, ответов не получаю. Может, правда не знают, а может, не хотят рассказывать. Впрочем, чего еще я ждал? Зато сплетен не будет: в открытую, с такими формулировками полиция ищет не подозреваемых, а свидетелей.

Конечно, Джон мог вообще уйти из города. Но кажется мне, что бездомный, живущий в парке столько лет, предпочтет найти ухоронку на своей земле. Ну так и я живу в городе не первый год, парк облазил вдоль и поперек еще мальчишкой. Посмотрим, чья возьмет.

Наказать Элли сразу я не могу: в комнатах отдыха у меня нет реальной власти, а ошибки, вроде попытки сунуться в следующий бокс, она не совершает. Злость не исчезает, но уходит в глубину. Холод течет по жилам, придавая движениям хищную плавность. Так ли хорошо это выглядит, как ощущается? Впрочем, на меня все равно некому смотреть. Уже скорее утро, чем ночь, спать я не могу, и ничто не отменяет ни необходимости уборки на десятом, ни ноющих мышц, которые не в восторге от идеи пробежаться вверх-вниз еще раз.

Треснувший планшет под мышкой служит напоминанием – вот что бывает, если поддаться слабости. Придется покупать новый, а потом возиться с ним, устанавливая программы. Сдать этот в ремонт я не рискну, даже отформатировав его до базовой системы.

Решил подыграть гостям, Эдриан? Насладиться единением? И чего ты ждал в ответ, благодарности? Ха.

В этот раз поднимаюсь медленно, каждый шаг дается с трудом. Мое тело достаточно выносливо, если нужно перетерпеть неудобства вроде холода или боли, но для физических тренировок оно не создано. Сажусь передохнуть на шестом этаже, слушаю гостей.

– А представляете, этот псих сейчас выкидывает коробки из-под нашей пиццы! – смеется в наушниках Эл.

Усмехаюсь, откинувшись к стене. Он ошибся, я только собираюсь этим заняться. Но отвечать на шутку нельзя. Они мои гости, пленники, подопытные мышки в боксах, а я – Миротворец. Меня должны бояться.

Потайная дверь на десятый этаж спрятана самым банальным образом – ее закрывает книжный шкаф, для верности прикрученный к паре направляющих. Пять минут работы отверткой, осторожно отодвинуть препятствие, и я на месте. Три года назад я не стал покупать пылесос, подумав, что, если понадобится, принесу свой. Потом решил не ремонтировать лифт, потому что, во-первых, он выдавал бы меня шумом, а во-вторых, сделать это без специалистов затруднительно. Я и так взял на себя роль каменщика, сантехника и электрика. Превращаться еще и в лифтера в планы не входило.

Утрамбовываю коробки в пакеты, собираю валяющиеся где попало упаковки из-под соусов. А мог бы провести мусоропровод, как изначально думал. Но потом решил, что не смогу сделать надежную защиту от побегов. Вот теперь работаю уборщицей.

Н-да, Эдриан, с планированием у тебя не сложилось. Вернее, у вас. Не забывай, Миротворец – не совсем ты. Эдриан Рейн никогда бы не смог построить боксы или предсказать поведение гостей, исходя лишь из их биографий. А Миротворец смог. Миротворец не шутит, он следует правилам и заставляет других следовать им. Миротворец не проходит тесты с гостями и не прерывает прохождения. А я прерываю, потому что иначе уже стал бы убийцей.

Книга, которую я подобрал с пола, выскальзывает из рук, чудом избежав падения в ведро с водой. «Правдивые мемуары». Я надеялся, что ты обратишь внимание? Должно быть. Оглядываюсь, уборка привела меня в угол, облюбованный Винни. Значит, Элли книгу даже не видела. Обжигает раздражением, я бросаю «Правдивые мемуары» на полку.

Почему ты должна отличаться от других? Просто еще один человек, залезший в гроб и накрывшийся крышкой раньше, чем его собрались хоронить, искренне считающий при этом, что у него все в порядке. Что глухое одиночество, замкнутость, страх подпустить ближе – норма. Я докажу тебе, что это не так. Что вы все ошибаетесь.

Уведомление приходит, когда я убираю ведро в подсобку. Не зря добавил слово «Дождь» в программу. Открываю трансляцию с ближайшей камеры. Элли хлопает дверцей холодильника, взывает ко мне замогильным голосом:

– Дождик, прием! Как насчет пожрать? Мы уже все слопали.

Верно, последняя поставка была небольшой и на двоих, а не на всю компанию. Если бы ко мне обратилась Бет или кто угодно другой, я, пожалуй, дал бы им продукты. Но не Элли. Она, не дождавшись ответа, снимает кроссовку, замахивается на ближайшую камеру. Предупреждает, как полицейский перед выстрелом:

– Я твою технику разбить собираюсь! Не хочешь меня остановить?

Стискиваю зубы. Ты считаешь, что имеешь право на такой тон? После того, что сделала? Как жаль, что я не спланировал способы принуждения в комнатах, сейчас уже… Стоп. Почему поздно? Нахожу ближайшего дрона, задаю ему точку, в последний момент успеваю отбить не слишком старательно брошенную кроссовку. Элли азартно подпрыгивает, надеясь поймать технику, но дрон успевает скрыться в вентиляции.

– А голосом поговорить не хочешь? – спрашивает Элли уже серьезней. – У нас правда еда кончилась.

– Продуктов не будет, – информирую весь этаж сразу. Добавляю мстительно: – Потому что Элли нарушила мой прямой приказ.

– Эй, а остальные тут при чем?! – возмущается она, пока другие частью делают вид, что их это не касается, а частью сердито и укоризненно смотрят в ближайшие объективы.

Игнорирую разом и их, и, в общем, справедливое замечание Элли. Она резко опускает плечи, отворачивается. Бормочет:

– Лучше бы я наверху осталась.

Подходит молчавший до того Эл, неловко хлопает ее по плечу, старается проявить оптимизм Лекс:

– Наверняка дальше еда есть! Следующий бокс проходной…

– Так пошли, – вскидывается Элли.

Но я не успеваю обрадоваться: Винни мрачно напоминает:

– Один тест в день. Забыли?

Они еще спорят, когда я встаю из-за ноутбука. Недавний эксперимент с днем без кофеина мне не понравился: время подремать было, но слишком хочется следить за гостями каждый миг, чтобы спать. А только соберешься расслабиться и отвлечься, с тобой решают поговорить.

Разговор с Бет – горькая пилюля. Подтверждение, что с кофе я куда эффективней, чем без. Миротворец не позволил бы себя ударить.

Пока жарится яичница, разбираю на пряди несчастный хвост. А ведь когда-то мог провести расческой по всей длине, и она не застревала! Сестра делала так же и злилась, если не получалось с первого раза. Волосы были чем-то вроде нашей общей тайны. Сейчас вспоминаю и удивляюсь, почему никто меня не дразнил. Наверное, мы были, с одной стороны, настолько белыми воронами, что длинные волосы уже ничего не меняли, а с другой – настолько сильны в своем единстве, что лезть к нам было небезопасно.

Как я скучаю по тебе. Ты не представляешь, каково это – быть разделенным, когда на месте привычной половины остается пустота.

Мысли и еда занимают не так много времени, но достаточно, чтобы на экране меня уже ждало уведомление. Приходится перечитать его трижды, прежде чем я верю в происходящее.

Какого черта в боксе оказались Бемби и Бет?! Им что, пары не очевидны? Ладно, я могу понять полицейскую: ее прошлая напарница обрела родственную душу, а тут такой богатый выбор. Но Бет! Это что, синдром отличницы? Помоги всем заблудшим, спаси каждого застрявшего на дереве котенка? А брат твой что будет делать? Или ты собираешься повторить подвиг Лекс, вернувшись за ним, и снова создать наверху нечетное число гостей? Не говоря о том, что я вас за такую наглость накажу, и мало не покажется!

Стискиваю зубы. Медленно вдыхаю. Выдыхаю. Спокойно. Гости – не куклы, чтобы точно следовать моему плану. Они могут и будут ошибаться, это неизбежно. Неужели я не был к этому готов? Не был. Верил, что, пройдя тест со своей парой, они сразу поймут – нужно срабатываться с этим человеком. Придется запомнить, что для них это не очевидно. Нет, не верно. Для кого-то – может быть, но Эл и Бет знают друг друга. Она ждала его, они начали проходить тесты вместе, начали говорить. Разделяться – очевидная глупость. Поругались они там, что ли?

Перспектива пересматривать записи в поисках незамеченного конфликта не вдохновляет: я все равно ничего не смогу сделать. Остается сконцентрироваться на настоящем. В новой паре Бет оказывается ведомой и неожиданно хороша в такой роли. Действует, словно медсестра во время операции, выполняет указания быстро и четко, успевая скорректировать то, что необходимо. Физическая подготовка у нее лучше, чем у Лекс, это сглаживает проблему синхронности. Бемби, как обычно, несется вперед, словно большая хищница, которой нужна мягкая рука человека. Не жертвы и не дрессировщика, но друга, который поможет вовремя заметить опасность, удержит, не дав броситься в огонь. Друга, которого она вынесет из пекла на своей спине.

У меня было два кандидата на эту роль. Пары, в которых я не был уверен, партнеры для Бемби и Элли – один более уравновешенный, второй более активный, но в целом оба ведомые. Я полагал, что найду верное сочетание, когда все четверо окажутся здесь. Сейчас я рассчитываю, что пару составят сами девушки.

Смотрю скептически, как гостьи отдыхают на вершине горки. Почти без царапин, могло бы показаться, что это хороший знак, но обе молчат. Ни шага навстречу друг другу, просто люди, оказавшиеся в одном месте в одно время, ничего больше. На десятом они вели себя примерно так же.

Словно услышав мои мысли, поднимает голову Бет:

– Нужно поговорить, иначе не пройдем тест. Они на этом построены.

– Возможно.

Бемби пожимает плечами и замолкает. Бет молчит тоже, затем медленно меняет позу, превращаясь в зеркальную копию напарницы. Та фыркает, скрещивает руки на груди. Спрашивает неприязненно:

– Ты доктор, верно? Психолог?

– Нет, – качает головой Бет. У нее любопытная интонация: спокойная, но не бесстрастная и не теплая. Голос благожелательного незнакомца. – Хирург. Психологией я интересовалась, но не стала получать специализацию. Для такой работы надо сначала разобраться со своими проблемами, а я не была к этому готова.

Бемби коротко кивает, снова повисает молчание. Бет тихо просит:

– Скажи хотя бы, как тебя зовут на самом деле. Вряд ли как олененка?

– Конечно нет, – фыркает та. Мгновение кажется, что она этим и ограничится, но Бемби надоедает изображать каменную статую. – Эмберлин Дилейни, офицер полиции. Не из вашего штата, я приехала помочь с расследованием, которое касалось моего участка. Вероятно, здешние мои коллеги считают, что я веду самостоятельные поиски или вообще уехала обратно, а в Делавэре думают, что я еще работаю здесь.

Поджимает полные губы, взгляд на миг затуманивается. Бет рассказывает в ответ:

– Я работала не в основном составе больницы, а по приглашениям, больше занималась исследованиями. Нам выделили грант на разработку одного лекарства, но получилась не команда, а сборище талантливых одиночек. Каждый сам по себе, даже пива в баре не выпили.

– А друзья? – неожиданно спрашивает Бемби. – Семья?

– Мама умерла недавно, – спокойно отвечает Бет. – Отец – давно. Остался только Эл. Мой брат.

Бемби поднимает брови, но тут же отводит взгляд, показывая движением, что это не ее дело. Бет слегка улыбается, протягивает к ней руку, но, заметив, как напрягается напарница, убирает ладонь.

– Извини.

– Ничего, – хмыкает Бемби. – Элиша постоянно лезла обниматься. В смысле, Лекс. – Вдруг резко меняет тему: – Ты как, отдохнула?

Бет кивает. Я смотрю, как они начинают спускаться, как Бемби чуть внимательней следит за напарницей, меньше торопится. Ну хоть что-то. Даже коснулись нужных тем. И все равно – не то! Это было полезно, но с другими людьми было бы лучше. Жаль, я не дал возможности проходить боксы несколько раз. Судя по стремлению гостей меняться парами, это было бы интересно, позволило бы лучше сработаться.

Когда я только начинал конструировать дом, то думал о возможности проходить тесты втроем, вчетвером. Ведь доверие – не брачные узы, ты можешь, должен доверять многим. Потом понял, что не справлюсь. И тем более не справятся они, люди, не доверяющие вообще никому. Так что я не настаиваю на доверии многим, наоборот, более чем достаточно одного напарника. Пары – идеальной, твоей. Той, с которой ты станешь волной.

Девушки застревают перед очередным препятствием, я кладу опустевшие тарелки в посудомойку, проверяю прогноз. Циклон решил поторопиться, и график сегодняшнего дня щетинится молниями, что само по себе прекрасно, но какие планы у моих кандидатов?

Первый из дронов, болтающихся в городе, летит домой за подзарядкой, дом Эбенизера все еще пустует, зато с третьим потенциальным гостем мне везет. Прокурор уже пробыл на свободе дольше, чем мне бы хотелось.

Переодеваюсь – неброская одежда, наушники, перчатки, волосы прячу под тонкую шапку. Совершенно обычный парень, никто не обратит внимания, главное – тщательно упаковать платок со снотворным и отмерить дозу в шприце. Проверяю, не разрядился ли планшет, по пути заглядываю в импровизированную операционную: убедиться, что даже в полусонном состоянии не забыл убраться после Элли.

Вот и лестница, отпираю замок на люке, откидываю крышку. В окна прихожей струится свет, после подвала неприятно яркий, хотя небо затянуто облаками. Сколько я не видел солнца? Кажется, даже не скучаю по нему, наоборот, удобно: никогда не засвечивает планшет и не загорает лицо. Я больше нравлюсь себе бледным, подвал в этом смысле идеален.

Закрываю тяжелую железную дверь, адреналин щекочет кожу, торопит, вызывая злую улыбку. Над домом, словно в ответ, собираются тучи, наливаются чернотой. Когда я завожу драндулет, грохочет гром, и по стеклу колотят первые капли.

Дорогие гости, пожалуйста, постарайтесь прожить без Миротворца пару часов. Он очень занят и очень счастлив.

На трассе запускаю навигатор, строю динамический маршрут до дрона. Двух дронов – они кружат рядом, словно влюбленные голуби, хотя люди внизу вовсе не гуляют под ручку. Лишь один из них знает, что они вообще живут в одном городе, и я должен начать именно с него. Если первой исчезнет журналистка, Эмори поднимет тревогу в лучшем случае спустя пару часов. Его же собственную пропажу заметят только на работе, и даже там он до сих пор внештатный специалист, не слишком дружащий с коллегами. Его не станут искать. Некому.

Проверяю, что происходит дома. Бет и Бемби заканчивают бокс. Не без потерь: у Бет пробита ладонь, у ее напарницы – длинная рана на щеке. А если бы лезвие прошло несколькими сантиметрами правее? Потираю шею. Как часто они чудом избегают смерти? И я ведь не смогу помочь. Никто не сможет. Если это случится… Дроны с горем пополам смоют кровь, но если в самом деле придется однажды убирать тела…

Впрочем, пока ведь не приходится. Даже если один из гостей теряет сознание, его выносит другой. Видимо, если один из них умрет, нужно будет бросить мертвого в боксе, а потом увезти. Похоронить на пустыре.

Передергивает от мыслей об этом. Но упрямство гостей может привести к таким последствиям. Буду ли я делать что угодно, чтобы избежать подобного исхода, или предоставлю гостям самим расхлебывать последствия их ошибок? Одергиваю себя, выруливая на перекресток. Менять что-то прямо сейчас я не собираюсь, остается ожесточиться, сказать: «Это их собственная вина». Стать чуть больше Миротворцем, чем Эдрианом. Проще было бы выбрать что-то одно. Понятно, что именно, Эдриан давно умер бы, если бы не Миротворец. А я не хочу умирать.

Навигатор рисует траекторию трех сближающихся точек: мою и дронов, неотступно следующих за кандидатами метрах в тридцати над головой. Выкрашенные в пятнистый блекло-серый, почти бесшумные, их не вижу даже я, тем более ничего не подозревают гости.

В город гроза еще не пришла. Утро воскресенья, цель моей цели завтракает за стеклянной стеной кофейни, что-то строчит на внешней клавиатуре планшета. Я замечаю ее еще издали, неторопливо проползая мимо в общем потоке машин. Наклоняюсь к лобовому стеклу, нахожу Эмори на втором этаже пекарни напротив. Серые, словно пасмурное небо, глаза смотрят поверх моей машины, угадать куда, не сложно.

Журналистка за столиком то и дело поводит плечами, отхлебывает эспрессо. Неужели до сих пор не привыкла к ощущению чужого взгляда? Оно ведь преследует ее почти каждый день, стоит только выйти из дома. Наконец она сердито захлопывает крышку планшета, бросает на стол банкноту, выскакивает из раздвижных дверей, чудом не задевая створки плечом. Взмахивает рукой:

– Такси!

Проезжаю мимо. Так легко похитить тебя сейчас. Но нет. Нельзя. На асфальте появляются темные пятнышки разбившихся капель. Надо действовать быстро. Заезжаю на парковочные места. Выхожу, прихватив зонт, рука в кармане комкает пакет. Шагаю в темную прихожую, винтовая лестница ведет вниз, к туалетам, мимо пробегает официантка, я вежливо улыбаюсь, встряхивая нераскрытым зонтом. Наверху шаги – сердце подпрыгивает, грохочет в ушах. Полиэтилен под пальцами рвется. Эмори, не замечая меня, торопится к выходу. Ладонь на плечо, платок к носу и рту раньше, чем он успеет повернуться, как раз тогда, когда каждый делает вдох перед тем, как возмутиться, что его так нагло останавливают. Платок обратно в карман, руку Эмори мне на плечи. Он бормочет:

– Что…

– Привет, Лэнг, где ты пропадал? – громко говорю я.

Толкаю дверь, веду его к машине, радостно неся чушь. Ведь я не похищаю человека, вовсе нет. Просто мы встретились со старым приятелем, и я подвожу его. Слава Америке, никому не интересно куда.

Вталкиваю на заднее сиденье, забираюсь следом, нащупывая в нагрудном кармане шприц. Эмори встряхивает головой, соскальзывают с носа узкие очки. Слишком бодрый, дернется – и не попаду в артерию. Средство на платке частично выветрилось, но я все-таки снова прижимаю ткань к лицу гостя, задерживая дыхание. Зубами стаскиваю защитный колпачок шприца, игла вонзается в кожу именно там, где нужно, струя снотворного с током крови вливается в мозг. Все.

Сердце еще колотится в бешеном ритме, тело кажется легким, словно воздушный шарик. Начинают дрожать руки. Прячу по карманам шприц и платок. Гость рядом мирно спит, я сижу в полной прострации.

Какого черта, Миротворец? Это не самая тихая улица города. Подождать не мог? Эрика поехала или в журнал, или на очередное интервью, и там, и там тише, чем здесь. Плюс Эмори на своих колесах, можно было устроить небольшую аварию в переулке побезлюдней. А теперь за его машиной возвращаться, прятать ее непонятно где.

Все-таки ты мастер создавать проблемы. Но да, я понимаю почему. Очень яркие впечатления. Я словно на миг становлюсь по-настоящему живым, забываю обо всем. Остается только цель, опасность, мои действия – и никакой боли.

Будет совсем замечательно, если из-за этого не сорвется все наше мероприятие. Оглядываюсь – никто не смотрит в мою сторону. Жалобно пиликает телефон – дроны сообщают, что должны найти укрытие, пока не вышли из строя. Перебираюсь вперед, Эмори медленно заваливается на бок, когда я встраиваюсь в поток машин. Проверяю планшет, на лестнице перед седьмым этажом бурно радуются чужому успеху, только Винни сидит хмурый, завернувшись в плед.

– Мы все равно до завтра не пройдем, – хрипит и закашливается, вытирая рукавом текущий нос.

Похоже, начинается ломка. Быстро, я думал, у него будет хотя бы пара дней между последней дозой и началом абстинентного синдрома.

Эл вздыхает, смотрит на дверь тоскливо. У него на лбу написано, как он голоден и не рад перспективе ждать. Элли толкает его в плечо:

– Эй, не грусти!

– Я не грущу, я жрать хочу, – жалуется он. – Согласен даже на пиццу, хотя наверху думал, что год от одного запаха тошнить будет!

– Всего год?

Они перешучиваются, но идти в тест раньше времени не пытаются. В следующей комнате Бемби хмыкает удовлетворенно, обнаружив маленькие спальни, ее напарница держится скованно. Я добираюсь до пригорода, когда Бет, улучив момент, запирается в ванной и просит:

– Пожалуйста, я могу узнать, что происходит на восьмом?

– Нет, – коротко отвечаю я.

Хочется добавить: «А вот не надо было разделяться!» Но я держусь. Пусть дойдет до этой мысли сама.

– Пожалуйста, – тихо и упрямо повторяет она. Прикусывает губу, безнадежно спрашивает: – Если с Элом что-то случится, ты не скажешь, да? Потому что я отправилась без него. Но Бемби была одна, мне показалось, она больше ни с кем не сработается. Лекс и Винни подружились, а Эл уже проходил тест с Элли. И это она тогда… Не я.

Замолкает, проглатывая слова. Я морщусь. Ну хоть догадалась, что не стоит говорить со мной о том, как Эл отделался всего половиной положенного наказания. Хотя… А Бет вообще об этом знает? Или она имеет в виду, что Элли в принципе побежала спасать ее брата? Кажется, Элли не рассказывала, что отняла его у меня. Сам Эл потерял сознание еще раньше. Приятно обнаружить, что моя слабость осталась в тайне.

Асфальт рассыпается щебнем. Когда я сворачиваю с дороги, исчезает даже он. Пожалуй, колея в пожухлой траве выдает меня сильней всего, хотя я не единственный в трущобах, у кого есть машина. Это Америка, детка, без колес ты даже до ближайшего магазина не доберешься. Здесь мог быть процветающий район города, если бы не «трагическая случайность», как это обозвали в газетах. До сих пор не понимаю, как они это провернули. Как вышло, что я оказался мертв с точки зрения СМИ и в тюрьме по факту. Как они сумели замести под ковер не деньги и не сокращение штата, а наследника, может, не самой большой, но все-таки империи.

Может, мне стоило устроить тесты для лжецов? Ухмыляюсь, потирая грудь. Не то чтобы я выбирал. Просто однажды в светлой камере очень современной тюрьмы что-то щелкнуло у меня в голове, и родился Миротворец, желающий научить людей говорить и слышать, доверять друг другу. Всех людей на этом голубом шарике. Мне удалось убедить его, что родной город – неплохое начало.

На восьмом вяло играют в «Я никогда не…», видимо, посчитав безопасной альтернативой правде или действию. Смешно, с учетом прошлого некоторых из них.

– Я никогда не лепила куличики, – делится Лекс на диване. Оглядывается недоверчиво, когда руку поднимает только Эл. – Что, серьезно?

Винни рядом с ней кивает, Элли неловко смеется:

– Слушай, я понятия не имею! Вообще не помню своей жизни до четырнадцати лет.

Хмурюсь. Этого я не знал. И это многое объясняет. Останавливаюсь у единственной многоэтажки на весь пригород, выхожу открыть гараж.

Эмори мирно спит. Интересно, как сократят его имя остальные гости? Не то чтобы я на самом деле выбирал их по первой букве. Впрочем, может, и выбирал. Иногда мне страшно от того, сколько решений Миротворца проходит мимо меня. Иногда смешно, что я этого боюсь.

Кошелек, бумаги, телефон, верхняя одежда аккуратно ложатся в коробку, я подписываю стикер: «Эмори Лэнг». Теперь на операционный стол. Чип в индивидуальной упаковке ждет своего часа. Крохотная деталь ложится идеально, теперь гость идентифицирован, физическое состояние в норме, легкая интоксикация пройдет без последствий в ближайшие часы.

Оставить его на крыше, вернуться в город за машиной. Проще всего приехать на своем драндулете, припарковаться возле дома Эмори, вернуться к пекарне на нашем полумифическом общественном транспорте или на куда более реальном велосипеде напрокат – кажется, я видел неподалеку. Ладно, разберусь. Сначала десять этажей вверх. В третий раз за день. Ты же любишь зарядку, правда, Дождик?

Спотыкаюсь на ровном месте. Как я себя назвал?… Мотаю головой. Неважно. Это не имеет значения. Просто мы привыкаем к прозвищам, ничего больше. Это не влияет на то, кто я на самом деле. Правда же?

Подхватываю Эмори под мышки. У меня будет время на размышления о природе имен и прозвищ, когда гость окажется на крыше.

Возвращаюсь домой усталый и злой как собака. Ложиться спать в таком состоянии нельзя, решаю заварить чай, заказать пиццу и устроиться перед сериалом. Тут же выясняется, что чай кончился, а пицца предлагает ждать себя два часа. С сериалом проблем нет, но он один меня не спасет. Одеваюсь и отправляюсь в «Перекрестки».

До кофейни всего пара кварталов, днем я предпочитаю проходить их пешком, но сейчас иду на парковку. Не люблю ночной город. Не боюсь, нет, не копу бояться своего участка. Не люблю, потому что хочется обшарить каждый темный переулок на предмет нарушений, а это плохо сочетается с отдыхом.

– О, Пол! Сто лет не виделись, как ты?

Бариста здесь никогда не меняется. Улыбаюсь Анне, смуглой, сильно татуированной женщине, уточняю:

– Можно?

– Конечно, что за вопрос!

Пробираюсь между стульями и цветочными горшками. Мое любимое место – в углу между барной стойкой и здоровенным кустом. Можно сказать, в засаде – я всех вижу, меня никто, Анна – разведчик и средство связи с миром. Убеждаюсь, что за время моего отсутствия чай не оскорбил местное меню. А вот что безкофеиновый кофе бывает трех видов, в том числе двойным мятным капучино, – что-то новое. Заказываю, но, видимо, лицо у меня унылое, Анна понимающе улыбается:

– Плохой день?

Киваю в ответ.

– Рассказывай, – говорит она, улыбаясь. – Ты же поэтому пришел?

– Видела их когда-нибудь? – Выкладываю на стол три листовки.

Анна хмурится, касается первого из мальчишек.

– Видела… С ним, – достает портрет старика. Я мысленно пляшу джигу, но тут она уточняет: – Кто из них пропал, парень? Потому что его я уже года три не встречала, а вот Джон проходил сегодня днем. К мосту шел.

То есть утром у меня был хотя бы призрачный шанс найти старика в парке, а всю вторую половину дня я бегал исключительно для собственного удовольствия. Вздыхаю – отрицательный результат тоже результат.

– Парень, да. Не знаешь, как его зовут?

Анна качает головой, приглядывается к портрету Джерри:

– Этого не видела.

Ее отвлекают клиенты, и я просто сижу, наслаждаюсь фальшивым, но очень вкусным кофе, смотрю на разложенные на столе изображения. Что-то есть в этих двух мальчишках… Сходство какое-то? Да вроде нет, черты лица разные. Типаж? Тоже нет. Интуиция, чтоб ее. Что-то неуловимое, необъяснимое, неконкретное. Так что ориентироваться на нее я не стану. Если мальчишка просто решил куда-то перебраться с таким учителем, как старый Джон, я его хоть всю жизнь могу искать. Значит, завтра сосредоточусь на втором.