Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Стрелок
Как и Денис Калиниченко, Михаил Кротков начал взрослую жизнь на закате советского периода. В одиннадцатом классе советской школы был старостой, а также активистом в школьной комсомольской организации. Все думали, что дальше его путь приведет в институт. Но с аттестатом в руках и блестящими характеристиками Михаил Кротков неожиданно обратился в ближайший отдел внутренних дел, где попросил направить его на учебу в Нижнетагильскую школу милиции. После успешного прохождения медкомиссии получил направление и был зачислен. Закончив обучение, молодой лейтенант оказался в штате Среднеуральского управления внутренних дел на транспорте на должности старшего оперуполномоченного уголовного розыска одного из линейных отделов. Все гадали, что заставило перспективного парнишку совершить подобный финт? Версии выдвигали разные, но ни одна из них впоследствии не была подтверждена. Кое-что прояснилось через несколько лет, когда этот самый Михаил Кротков оказался на скамье подсудимых в качестве обвиняемого в покушении на убийство.
Как?! Староста класса и недавний комсомольский активист – злодей?! Это непостижимо, а с учетом прекрасных характеристик по службе, подписанных отцами-командирами, – вообще невозможно. Что стряслось? А вот… Из судебного очерка, опубликованного в открытой печати по горячим следам…
…Был месяц май.
От перрона вокзала станции Свердловск-Пассажирский отошел пассажирский поезд. Он отправился в свой далекий бег – до станции Приобье.
Пока что вечер. Пассажиры занимались своими делами: одни читали газеты или книги, другие играли в карты или в шахматы, третьи рассказывали попутчикам дорожные байки, четвертые подремывали, благо путь предстоял и далек, и долог.
В вагонах этого обычно неспокойного поезда царил пока покой и умиротворение. Ничто не предвещало беды. Мир царил и в вагоне-ресторане: кто пил, кто ел – каждый свое.
Вот и наступили новые сутки – шестое мая. Ночь. За окном – темень, с трудом различимы лишь мелькающие деревья да маленькие полустанки с редкими светильниками. Проехали Серов, Ивдель. Поезд все дальше удалялся от станции Свердловск-Пассажирский.
Вагон-ресторан закрыли согласно рабочему расписанию. Но в нем остались двое. Эти клиенты железнодорожного общепита не стали покидать насиженные места. Почему? В чем их отличие от других пассажиров поезда, которые тоже без всякой охоты покидали закрывающийся вагон-ресторан?
Это были люди, с которыми работники ресторана не склонны конфликтовать. Торгаши хорошо знают: хочешь жить в достатке – живи в мире и дружбе с теми, кто тебя «пасет» изо дня в день и может, при случае, присесть на хвост, крепенько прижать, лишить части доходов.
Это были их старые знакомые – капитан Михаил Кротков, старший оперуполномоченный уголовного розыска отдела внутренних дел, и старший лейтенант Юрий Павлов, старший оперуполномоченный отделения по борьбе с экономическими преступлениями того же ведомства.
Несмотря на поздний час, оперативники ели и пили, они уже приканчивали вторую бутылку водки. Плавно протекал хмельной разговор. Обо всем. Был, среди прочего, и такой…
Кротков:
– Знаешь, на севере можно очень дешево грузовую машину купить.
– А зачем она тебе? – удивился Павлов.
– Ее можно переправить в Серов, там обменять на «Жигули», а затем выгодно продать.
– Слишком мудреную операцию предлагаешь, – возразил Павлов.
– Зато надежно. Если, конечно, будем действовать в паре, – ответил Кротков. – А деньги поделим.
– Ты как хочешь, но мне что-то не хочется впутываться.
– Тебе, что, деньги лишние?
– Да нет, деньги нужны. Но… Я тебе не верю.
– Почему? – удивился Кротков.
– Провоцируешь ты меня, проверяешь. Потом «настучишь» начальству.
– Ерунда! Верь мне…
– Нет-нет, не впутывай меня. Не буду, не хочу. И отстань! Извини, я пойду отдыхать, поздно уже.
Павлов встал, и пошел было к выходу из вагона-ресторана. И вдруг…
– Павлов, стоять!
Тот удивленно повернулся. Из-за столика, за которым только что текла полупьяная беседа, с перекошенным лицом вставал Кротков.
– Ты чего кричишь? С ума сошел?
…О дальнейшем развитии событий лучше всего проследить по документам.
Из обвинительного заключения, подписанного следователем транспортной прокуратуры:
«Кротков, имея при себе табельное оружие с полным боекомплектом, вытащил пистолет из оперативной кобуры, снял с предохранителя, передернул затвор. Убедившись, что патрон в патроннике, направил пистолет в область головы Павлова и с расстояния одного метра умышленно произвел выстрел».
Из показания потерпевшего Павлова в ходе предварительного следствия, когда тот смог чуть-чуть соображать:
«Кротков, прицелившись в меня, сказал: „Получай!“ Раздался выстрел. Я упал. Боли не почувствовал. Был в сознании. Кротков подошел ко мне и спросил: „Что, хватит тебе?“ Потом ушел от меня. Я стал звать на помощь, но никто не подходил».
Из показаний обвиняемого:
«В тот момент я был утомлен и пьян. Перед тем, как пойти отдыхать, по привычке решил убрать пистолет в сумку. Поэтому я вынул его из оперативной кобуры. Забыв вынуть магазин, передернул затвор, дослав патрон в патронник, произвел контрольный спуск. Произошел выстрел. Павлов, стоявший рядом, взмахнув руками, упал на пол. Выстрел произошел случайно. Моя вина лишь в том, что я неосторожно обращался с оружием».
Удобно все-таки быть обвиняемым, если до того Уголовный кодекс был твоей настольной книгой.
Знал Кротков: на его стороне некоторые обстоятельства. Во-первых, история происходила ночью, следовательно, свидетелей, как говорится, кот наплакал. Во-вторых, допущенные некоторые процедурные ошибки в ходе предварительного следствия позволили ему, Кроткову, чувствовать себя совершенно свободным. Сначала задержали, а потом отпустили, взяв подписку о невыезде.
И все же… Умысел или неосторожность? Единственный свидетель, а им оказался до смерти напуганный ночной сторож вагона-ресторана, показал:
«В момент инцидента я находился в буфете. После выстрела ко мне пришел Кротков и предложил мне выбросить с поезда Павлова. Я отказался. Тогда Кротков вновь вытащил пистолет из кобуры и направил на меня, приговаривая: „Сейчас и тебя прихлопну“. Я слышал, что Павлов зовет на помощь, но подойти боялся. Видел: Кротков готов на все. Он советовал, чтобы я, если не хочу неприятностей, дал показания, будто стрелял в Павлова какой-то неизвестный мужчина».
Из справки о результатах судебно-медицинской экспертизы:
«Павлову нанесено проникающее ранение в область шеи с повреждением трахеи, тела седьмого шейного и первого грудного позвонков, ушибом спинного мозга, сопровождавшемся травматическим шоком…»
Из заключения баллистической экспертизы:
«Представленные гильза и пуля выстреляны из пистолета ПМ-1036. Пистолет исправен. Выстрелы без нажатия на спусковой крючок произойти не могут».
Из справки начальника службы безопасности отдела внутренних дел:
«Кротков с матчастью ПМ знаком, право применения оружия знает».
В зале судебного заседания прозвучал и примерно такой диалог:
– Подсудимый, вы утверждаете, что выстрел произошел по неосторожности. Но тогда почему не оказали помощь пострадавшему?
– Я растерялся.
– Но вы не растерялись, чтобы предпринять шаги к склонению очевидцев и пострадавшего к лжесвидетельству?
– Этого не было.
– Вы полагаете, что у них есть причины оговаривать вас?
– Не знаю, почему они так говорят.
– Подсудимый, в деле есть показания сотрудников милиции, прибывших к месту происшествия, что вы уже тогда во всеуслышание спрашивали у пострадавшего, кто в него стрелял.
– Не помню такого.
– Но в данном случае ваши нарочито громкие вопросы слышали многие.
– Не знаю.
– Вы, что, в самом деле, не верили, что выстрел произведен вашей рукой и из вашего табельного оружия?
– Не верил…
…Яркая характеристика Кроткова, не правда ли? И получил свои три года (за лишение сослуживца здоровья и ставшего в результате инвалидом первой группы и навсегда прикованным к постели) заслуженно, не так ли? Отбыл давно. Конечно, на воле и в полном, в отличие от жертвы, здравии. И далее следы Михаила Кроткова в бурных водах современной России затеряны. Каков теперь его род занятий?.. Вопрос, понятно, весьма и весьма интересный. Будем думать, что исправительная колония его исправила, наставила на путь истинный, вразумила, что стрелять в себе подобных грешно.
