Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 22. Пляска смерти
Дверь не захлопнулась, а со скрипом качнулась назад и приоткрылась, полоса света вновь упала на дощатый пол. Дженнифер была видна часть стола, где все так же лежал оставленный Джиллиан хлеб, под лампой поблескивало стальное лезвие ножа, бутылка вина горела теплым рубиновым светом. За ножками стола мерцали язычки пламени на догоравших в камине поленьях.
Бюсак направился к двери и исчез из поля зрения Дженнифер. Поленья вспыхнули на сквозняке, взметнув искры. Входная дверь закрылась.
Она услышала, как Бюсак сказал:
– Вы? Уже? Зачем вы пришли в такую рань?
Он учащенно дышал, переводя дух после каждого отрывистого вопроса. Дженнифер услышала звук тихих шагов и шелест шелка.
Дженни нервно дернулась в своих оковах. Она совсем забыла… Невероятно, как она могла забыть о другом кошмаре, который подкрадывался к ней под покровом грозовой ночи. Раздался негромкий голос доньи Франциски:
– Ты дал ей уйти?
Слова звучали мягко, но по тону было ясно, что она безумно зла, поэтому Бюсак невольно занял оборонительную позицию. Он уклонился от прямого ответа:
– О ком вы говорите?
– Не притворяйся идиотом, я слышала стук копыт. Куда она направилась?
– Туда, где вам ее не найти, миледи.
Она немного помолчала.
– Ты собираешься выполнить мои требования?
– Я собираюсь делать то, что мне будет угодно. А сейчас уходите отсюда. Мне пора идти.
– Я останусь и подожду твоего возвращения.
Он возразил неторопливо, обдумывая слова:
– Тогда вам придется долго ждать. Я не вернусь.
– Что это значит? Нет, я дождусь. Постой! Идиот! Что ты задумал? Уж не намерен ли ты…
Он грубо оборвал ее:
– Не будем начинать все сначала. Довольно разговоров о дураках, глупости и моем исключительном идиотизме. Можете делать все, что пожелаете, но я ухожу. Теперь наши пути расходятся.
– Пьер Бюсак! Ты не можешь так поступить.
– Да? Прочь с дороги, не то мне придется убрать вас.
Ее голос вспыхнул яростью и презрением:
– Не смей прикасаться ко мне, болван!
Он рассмеялся и решил, видимо, нанести последний удар. В его наглом голосе прозвучало почти открытое торжество:
– Уж не хотите ли вы дождаться здесь полицейских?
– Полицейских? Здесь?
– Да, здесь.
Донья Франциска задохнулась от ненависти и прошипела:
– Английская девка…
– Верно.
Дженнифер услышала его шаги и замерла в своем темном углу в ожидании разоблачения. Но Бюсак просто подошел к столу. Его рука протянулась к лампе, чтобы прикрутить свет. Он бросил через плечо:
– Теперь вы уйдете наконец?
Но донья Франциска быстро пересекла комнату. Подол ее платья, шелковисто поблескивая, прошелестел мимо камина. Теперь Дженнифер могла видеть и ее. Испанка наклонилась через стол к Бюсаку. Ее лицо, освещенное снизу лампой, напоминало страшную маску: контрастные переходы от света к тени и зловещие провалы глазниц.
Она сказала, задыхаясь:
– Нет. Подожди. Ей действительно удалось что-то выяснить?
– Почти все, насколько я понимаю, – сказал он равнодушно.
– И обо мне?
– О да. Она была здесь вчера и подслушала весь наш разговор.
Она резко стукнула ладонями по столу. Нож слегка подпрыгнул, блеснув лезвием.
– А сегодня вечером она тоже была здесь?
– Да.
– И ты ничего не сделал с ней? Позволил ей уйти, чтобы она все разболтала?
Последовала пауза. Сталь холодно посверкивала возле тонких пальцев. Сердце Дженнифер отчаянно забилось, вся она задрожала мелкой дрожью. Темнота вокруг нее ожила и наполнилась пульсирующими волнами ужаса; казалось, те двое не могли не почувствовать этого. Наконец Бюсак, помедлив, ответил:
– У меня не было причин ее удерживать. Она уже успела все разболтать.
Испанка слегка вскрикнула и закусила нижнюю губу:
– Тогда… Мне тоже нельзя оставаться здесь. Я не желаю никаких дознаний. Я не могу. Понимаешь, не могу.
– Тем хуже для вас, – сказал он неприязненно. – О чем вы думали раньше? Не занимались бы вымогательством. Хотели прикарманивать половину моей добычи? А надо было остановиться и подумать о том, что ваша вина будет ничуть не меньше моей, донья Франциска, и что придет время, когда найдет-таки коса на камень!
Подойдя вплотную к столу, он наклонился в ее сторону, и его лицо появилось в поле зрения Дженни. На злобном грязном лице горели черные как угли глаза; этот взгляд она уже видела, с такой же лютой ненавистью Бюсак нападал на Стивена, но на сей раз в его лице не было страха или сомнения. Это явно был уже не тот дрессированный пес, которого донья Франциска привыкла держать на поводке, – это был злобный дикий зверь, уверенный в своей силе. Их взгляды встретились. Должно быть, испанка все поняла, потому что ее глаза удивленно расширились и она отступила, пораженная.
– Ты городишь вздор. Моя вина! Ее нельзя даже сравнивать с твоей! Просто я предпочитаю избежать судебного разбирательства. Я хочу сохранить то, что мне удалось приобрести на твои деньги.
Он хмыкнул:
– Да что вы говорите?
– Меня и пальцем не тронут! – злобно сказала она. – Вся моя вина в том, что я брала деньги у тебя, закоренелого преступника… убийцы, и употребляла их на благие дела! На общее благо! Я ничего не брала себе! Все пошло на храм Божий!
– Что ж, вполне возможно, но вам же было известно, каким путем я добывал деньги. Вы знали, что я помогал преступникам и убийцам избежать наказания. А вы помогали скрывать убийства, донья Франциска. – Он неприязненно улыбнулся. – И фактически это называется соучастием.
Ее ноздри задрожали, тонкие губы сжались в ниточку. Несмотря на все свои страхи, Дженнифер не могла сдержать острого чувства радости при виде замешательства и страха на этом лице. Донья Франциска вдруг резко подалась вперед:
– Тем не менее, Пьер Бюсак, это наша общая проблема. Коса еще может обойти камень! Я не собираюсь сидеть здесь в ожидании полиции, пока ты будешь разгуливать на свободе! Ты должен взять меня с собой! – Она перешла на тонкий свистящий шепот. – Я знаю дорогу. Мы пойдем вместе… В Испанию…
Последние слова были произнесены как-то печально, почти с надрывом.
Но Бюсак был явно не настроен принять предложение. Он расхохотался ей в лицо.
– Никогда в жизни! – отрезал он. Его рука снова потянулась к фитилю лампы. – Уходите. Я попусту теряю с вами время, а мне надо еще кое-что сделать перед уходом.
Испанка гордо выпрямилась, гнев и презрение снова засверкали в ее взгляде.
– Тогда иди, глупец! В самом деле, чего мне бояться? Я могу поклясться, что ни о чем не подозревала, и если брала у тебя деньги, то для твоего же блага – я пеклась о твоей душе. Да, начнется скандал, но он утихнет, и я… я ничуть не пострадаю! Тебя здесь не будет, а кто поверит этой бескровной английской девице?! – Полуопущенные веки поднялись, глаза сверкнули холодным блеском. – Но я увижу еще, как тебя выследят, Пьер Бюсак! Даже в Испании, мой милый, я доберусь до тебя! Там я еще кое-что значу! И я, и моя семья! Да, Пьер Бюсак, ты увидишь, что я еще могу кусаться!
В его голосе послышалась насмешка:
– Если вы имеете в виду письмо Ленормана, то считайте, что ваши зубы вырваны.
Донья Франциска спросила после паузы:
– Что ты хочешь этим сказать?
– А вот что.
Послышался шелест бумаги, и кто-то прерывисто вздохнул. Затем испанка быстро проговорила:
– Это только часть. Другая…
– Не сомневаюсь. Но кто поверит письму без подписи?
– Откуда оно у тебя? Отдай немедленно!
Ее рука метнулась к письму, но Бюсак отпрянул и рассмеялся:
– О нет! Даже не пытайтесь! Это мой пропуск на свободу, сеньора, и гарантия вашего хорошего поведения! И бросьте ваши испанские штучки. Иначе, предупреждаю, если попытаетесь преследовать меня, вам конец. А если собираетесь доказать, что были в полном неведении насчет истинной подоплеки моего ремесла – так мы называли это? – то вам лучше хорошенько подумать. Соучастие в убийствах, мадам! И есть свидетель, у которого хранилось это письмо.
– Оно ничего не доказывает! Оно мне не принадлежало!
– Вот как? А я думал, в монастыре-то знают друг о друге чуточку больше. Держу пари, кстати, что найдутся желающие копнуть поглубже там, где обнаружили это письмо.
Из ее горла вырвалось тихое шипение. Бюсак грубо расхохотался:
– Ну что, проняло наконец? А как там ваш маленький тайничок и ваши сокровища, ваше благородное величие, построенное на краденых деньгах… включая, конечно, половину денег Дюпре, будь они неладны, украденных, заметьте, из Бордоского банка. И что интересно, номера банкнот известны полиции!
– Нет!.. – почти беззвучно выдохнула донья Франциска.
Ее глаза были подобны двум зияющим черным провалам на сером лице.
– Да-да, мадам. Я сам только сегодня узнал. Корантен слышал об этом от Аристида Кельтона. – Он растянул рот в ухмылке. – Так не лучше ли вам поспешить к вашему тайничку, не дожидаясь, пока ищейки найдут его. Если, конечно, наша юная свидетельница еще не привела их туда.
– Нет!!!
От этого крика – нет, вопля – у Дженни похолодело в груди. Дыхание испанки стало отрывистым и учащенным. Она стояла в какой-то странной, застывшей позе, освещенное лампой лицо блестело от пота. В этой искаженной ужасной маске было нечто большее, чем страх и злоба. Дженни глядела на нее словно зачарованная, и в ее памяти всплыли слова, от которых она до сих пор отмахивалась, как от глупости. Одержимая дьяволом… Эта женщина, терзаемая демонами, была одержима той всепожирающей жаждой власти, в которой берут начало все человеческие трагедии. И сейчас ее мечта о власти ускользала, как песок между пальцев.
Ее пальцы…
Испанка, как слепая, шарила ладонями по столу. Правая рука коснулась лежащего рядом ножа. Все так же слепо она ощупала его, сжала… Нож вздрогнул в руке, полыхнул живым огнем.
Бюсак ничего не замечал. Он прикрутил фитиль лампы. Свет уменьшился, сжался до янтарного лучика и потускнел. Затем и его поглотила темнота, и комнатой безраздельно завладел свет камина. Мимо огня прошла черная женская тень, заслонив на мгновение красноватые отблески. Ножа не было видно.
Донья Франциска обогнула стол и подошла к Бюсаку. Изысканные шелка прошелестели в тишине. Она схватила его за руку.
– Ты не бросишь меня. – Ее неестественно хриплый голос был почти умоляющим. – Ты можешь взять меня с собой. Ты можешь…
– Вас? Убирайтесь ко всем чертям, сеньора. – И он рассмеялся. – Возможно, вечные муки уготованы и вам, и мне, но сейчас наши пути расходятся!
Он так грубо вырвал свою руку, что испанка едва не упала.
Пошатнувшись и вскрикнув, она ухватилась за край стола. Через мгновение раздался судорожный вздох, и она монотонно забормотала все тем же хриплым странным голосом тихие и неразборчивые испанские слова. Это заставило Бюсака повернуться к ней.
И тут донья Франциска бросилась на него. Две тени слились воедино, превратившись в бесформенную громаду. Что-то сверкнуло, в тишине послышался короткий звук, сдавленное проклятие, вздох – и тень разъединилась. Пьер Бюсак согнулся и, медленно опускаясь, упал к ее ногам.
Она долго стояла, не сходя с места, напротив камина, похожая на черную каменную статую. Затем чуть шевельнулась и, не меняя своей монументальной позы, посмотрела вниз. Кровавые отблески огня падали на ее лицо и пламенеющий в руке нож.
И Дженнифер видела все это…
Она видела слюну, ползущую, как слизняк, по подбородку доньи Франциски. Видела тонкие губы, приоткрывшиеся и напоминающие щель в стволе гнилого дерева. Видела эти глаза.
Испанка подняла голову и медленно огляделась. Ее взгляд задержался на двери, за которой лежала Дженнифер.
В этот момент штормовой порыв ветра громыхнул ставнями, по комнате прошел сквозняк, приоткрыв дверь в спальню. Пламя в камине разгорелось ярче, тени стали длиннее. Дверь скрипнула и приоткрылась шире. Теперь донья Франциска, казалось, глядела прямо на Дженни: безжалостные языки пламени мелькали, высвечивая ужас, застывший в глазах девушки. Полуживая, едва дыша, Дженни зажмурилась.
Дверь спальни скрипнула снова. Этот тихий одинокий звук словно поведал о пустоте, о покинутом доме, о мертвеце на полу и об одинокой женщине в скалистом ущелье.
Издав глубокий стон, донья Франциска повернулась и бросилась из дома.
