1
Старый Рион взял с собой не много вещей. Согласно предсказанию гадалки, скоро зимние ветра задуют прогоревшие угли его жизни, и тогда не останется ничего. Перед смертью хотелось ещё раз окинуть взглядом пройденный пусть, побывать в столице, откуда юношей был отправлен в дальний приграничный гарнизон, увидеть сыновей. До старости он защищал городишко, веками ютившийся на границе с королевством Ирь, под боком Угрюмого леса, от волков-оборотней, от вампиров, от прочей нежити. Ещё по весне ходил в пограничные рейды. А потом разом не него навалились прожитые годы, слишком стар стал, силу чародейскую растратил.
Прошлой зимой слегла и не встала жена, давно разлетелись по свету дети. Один даже в чародеи пошел. Дочка бы ещё была, коли не ведьмовская метка на левой ключице. Не утаил, отняли, забрали на воспитание… Теперь Рион и об этом не сожалел. Что боги дали, то и взяли. Сыновей бы увидеть хоть глазочком. Хоть издали.
Лесная тропинка разветвлялась, одним рукавом убегая к тракту, другим углубляясь в лес. Сколько нечисти там он, Рион, положил? И дружина у него была достойная. Да только никого уже в живых нет.
На душе старика было смурно и гадко. Хмурый осенний день добавлял безысходности. Под ноги ложились ржавые листья – прощальные письма умершего лета. И путник чувствовал, что вместе с увяданием природы увянет и его жизнь.
Свернув в сторону тракта, Рион очень надеялся выйти из леса до заката. Сквозь густые переплетающиеся ветви многовековых деревьев просочились первые капли начинающегося дождя. Старик поморщился, отвлёкся от невесёлых мыслей и замер, ощутив слежку ненавязчивую, беспристрастную. От невидимого соглядатая не исходило ни ненависти, ни даже простого любопытства. А далеко-далеко, где-то на пределе слышимости зазвенели колокольцы, будто кортеж эльфийского короля над трактом летел, не касаясь древних камней. Эльфам тут взяться неоткуда. Выходит, нечисть балует.
Рион сплюнул под ноги и огляделся. Вокруг стремительно темнело. Только что полдень миновал, а под кустами и между деревьев уже чернота непроглядная. И в ней силуэты столь же чёрные чудились. Перепрелыми листьями, перегнившей хвоей пахло, болотными ароматами…
– Здравствуй, хозяин! Не трогал я тебя, и ты меня не тронь. А что твоих подданных истреблял – не обессудь. Они сами с людьми безобразия творили, – громко выкрикнул бывший хранитель.
Некогда мощный голос не вызвал эха. Лес ответил безразличным молчанием. Видать, у него свои счёты с Рионом. Старик понимал – возврата нет. Не помогут ни вывернутая наизнанку одежда, ни переобутые с левой на правую, с правой на левую ногу сапоги. Коли лесовик в гости позвал (или на расправу заманил), в какую сторону не иди, окажешься там, где этому самому лесовику надобен.
Обещавшая вначале привести к тракту тропа петляла вглубь леса, судя по усиливающемуся запаху, к мёртвым топям.
Бледные бутоны болотных цветов болезненно клонились к земле. Почва дышала, проседала под тяжестью Риона, порой с нежеланием выпуская из плена сапоги с металлическими набойками. Тоскливое зудение комаров то смолкало, то с утроенным остервенением разрывало наполненный угрозой воздух…
«Дождались своего часа, радуются!» – подумал Рион, и сам удивился, не почувствовав при этом ни досады, ни сожалений. Всё правильно. По делам и воздаяние.
Тропинка вильнула за уродливо выгнувшуюся берёзу, за раскорячившиеся у земли кусты с изъеденными паршой листьями и вывела на небольшую поляну. Абсолютно сухую, ухоженную, чистую поляну посреди которой стоял обтянутый белой кожей диван. На нём лёжа читала книгу остроухая эльфа. Фонарики-светляки медленно кружились над её белокурой головой. Аккуратные локоны закрывали лицо. Зелёный брючный костюм поблескивал сотнями серебристых нашивок, обтягивая стройную фигурку.
Ложе эльфы окружали цветущие ландыши, источавшие кружащий голову аромат. Рион терпеть не мог этот запах. От него к горлу подступил комок тошноты. В голодном желудке тихо заурчало. Но разве можно вести подобным образом в присутствии благородной? Поэтому старик потоптался в тени деревьев, перебарывая себя, и только окликнул.
– Эй!
Многие думают, что эльфы всегда прекрасны. Отнюдь. Это к годам девяноста-ста двадцати долгоживущими можно залюбоваться. А до этих пор… Самый уродливый людской ребёнок прекрасней несовершеннолетнего дитя древнего народа.
В молодости Риону доводилось посещать эльфийский город Вадарану, поэтому он не испытал шока, когда эльфа лет семидесяти отроду, совсем ещё девочка, подняла от книги прыщавое, испещрённое канапушками и глубокими морщинами щекастое лицо с приплюснутым, почти свинячьим носом-рылом. Блеснули узкие раскосые глаза пока лишенные ресниц. На высокий лоб упала кудрявая прядь.
Рассмотрев старика, малявка широко улыбнулась, демонстрируя мелкие, далеко отстоящие друг от друга заострённые зубки, ещё молочные. Внутренне Рион содрогнулся от отвращения. Но тут же одёрнул себя: «Лет через тридцать от этой мымры глаз отвести нельзя будет. Только я до такого не доживу». Грусть коснулась его души холодным крылом.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он эльфу. – Мамка с папкой где?
– Зачем тебе? Не для расспросов я призвала тебя, смертный! – заносчиво отозвалась малявка, захлопнув книгу.
И бывший Хранитель понял по её тону – сбежала. То ли натворила что-то, то ли с родителями поругалась, не важно. Главное – малолетняя эльфа нарушила древнее правило, тысячелетиями хранящее репутацию долгоживущего народа, и покинула защищённую родину до совершеннолетия. Теперь ищет приключений на свои длинные уши.
– А я не напрашивался на вызов! – вырастивший четверых сыновей и не один десяток дружинников Рион скопировал её интонации. Эльфа удивлённо захлопала глазами. – Что натворила, раз в глуши прячешься?
– Почему ты так считаешь? – эльфа насупилась. – Я нуждаюсь в помощи. Ты будешь моим проводником. Мне необходимо срочно попасть в Кавиру. Тут рядом пролегает граница с ней.
– Так попади. С лесовиком договорилась, нечисти лесной не боишься. Что здесь сложного – границу перейти?
Рион начал злиться, но тут же приказал себе успокоиться. Ночь близко. А девочка-то одна в населённой нечистью чаще. Пусть за годы его сила угасла, на пару-тройку заклинаний старика хватит. Только бы беглянку из леса выйти. А там, если занудничать будет, можно сдать соплеменникам. Не ради награды, деньги в могилу не унести. Нечего юной да глупой по лесам чужой страны шастать.
– Ладно, маленькая, куда именно тебе надо?
Он решил умолчать, что границу между Ирью и Кавирой малявка преодолела самостоятельно, не обратив внимание на ловушки, поставленные на людей и на нечисть.
– В Тардрагею. И не маленькая я! – девчонка насупилась.
– В столицу? Зачем ещё? – не сдержался старик.
– Надо, – ответ эльфы был исчерпывающим.
– Чем расплатишься?
Стоять перед рассевшейся девчонкой было неприятно, и Рион опустился на корточки. Уродливая эльфийская мордашка недовольно сморщилась.
– Я наслед… Я благородного происхождения! – заносчиво повысила голос прыщавая девчонка. – Я оказала тебе честь, почтив своим вниманием, а ты смеешь требовать платы?!
– Это ты слугам будешь в отцовском дворце говорить, но не мне. Ещё коренные зубы не заимела, а уже командуешь!
Эльфа насупилась, призадумалась. Правильно, пусть о своём поведении подумает. Рион не собирался поживиться за счёт приблудившейся принцесски. Просто решил заставить эту страхолюдину себя уважать. Тем более, если до столицы ехать… «До какой столицы? – удивился он своим мыслям. – Сдам её первому попавшемуся патрулю и весь разговор». Но уже знал, не сдаст. Будет нянькаться до конца.
– Вот! – девчонка тем временем сняла с шеи золотой кулон с голубым блестящим камнем и протянула Риону. – Он дорогой. И… у меня больше ничего нет ценного, – виновато ответила непредусмотрительная беглянка.
– Идёт.
Кулон исчез во внутреннем кармане куртки. «Ничего ценного… Видать, сбежала ты, голубушка, во время путешествия с родителями или свитой. И ищут тебя все окрестные чародеи. Ведь до ближайшего эльфийского поселения недели три пути». Тот факт, что малявка могла быть обучена телепортации, старик решил даже не рассматривать. «У меня твоё барахло ценнее будет. В столице покажу камень кому следует, живо родню отыщут».
– Звать тебя как, благородная?
– Тюве. То есть Тювериэль Сирви Латраднифьель Ао`Кше Дармирс Фервалесрия. Сереброглазая звезда эльфийского расцвета, взошедшая над Восточным морем в добрый час.
– Тюве, так Тюве. А меня можешь звать Рионом.
За то время, пока они выбирались из леса, старик имел возможность убедиться – девчонка готовилась к путешествию основательно. Во-первых, диван оказался не простой иллюзией. Когда первичные чары спали, под ними оказалась лёгкая решетчатая конструкция на колёсах. Больше всего она напоминала детскую коляску, так любимую городскими мамашами. Только гораздо большую по размеру. Разложил – лёг отдохнул. Сложил – кати впереди себя. И вещи пристроить удобно. Вещей у Тюве было предостаточно. Две увесистых сумки и заплечный рюкзачок.
Во-вторых, вооружилась малявка тоже не по-детски. За поясом короткий меч. В голенищах сапог – по кинжалу. Она дважды проверила их сохранность перед дорогой. На шее – ворох амулетов и оберегов. С такими никакие волки-оборотни не страшны. Вот только людей кроха до Риона не встречала. И это было весьма плохо. Выкинет чего-нибудь в приличной компании…
Выбрались они из чащи за два часа до полуночи. И у самой кромки леса, нисколько не страшась нечисти, эльфа тут же пожелала отдохнуть.
– Я же ещё маленькая, как ты сам заметил. Мне режим соблюдать нужно, – заявило это наглое прыщавое создание, вновь преобразуя коляску в диван.
Девочка извлекла из сумки пушистый желтый плед и улеглась, накрывшись с головой. Рион только хмыкнул. Спи, эльфийское отродье.
– Да, – Тюве отогнула краешек пледа, – далеко не уходи. Я нас защитным куполом накрыла, если напасть кто вздумает. Больно будет.
Старик снисходительно усмехнулся. Боли он не боялся. Не раз из схваток с оборотнями его еле живого приносили в селение, по несколько недель выхаживали, пока он сам свои чародейские способности мог применить, до конца излечиться.
Звёзды высыпали посмотреть, что будет делать бывший хранитель. А что тут сделаешь? Стоило проверить слова девчонки, чтобы шипя от боли отползать от невидимой границы, так и не сумев вырваться на волю.
По ту сторону защитного контура печально завыли, не дождавшись такой близкой, и в то же время недостижимой добычи. Оборотни. Не два и не три. Больше. Рион быстро пробормотал молитву.
«Ну и силища у малявки! Как бы не магическим ремёслам учиться сбежала», – подумал старик, с благодарностью поглядывая на мирно сопящую уродину. Что ещё ей могло понадобиться в людском королевстве?
Спать бывший сотник не собирался, лишь прилечь, дав отдых ноющим ногам. Выбрав одну из эльфийских сумок, ту, что помягче, Рион положил её под голову, приготовился смотреть на звёзды да обдумывать своё будущее, и тут же провалился в сон.
Едва не успевшие улететь на юг птицы начали звонкую перекличку в предрассветной темноте, эльфа засобиралась в дорогу. Вытряхнув на диван груду разноцветного тряпья, она принялась наряжаться. Рион деликатно отвернулся. А через пару минут, едва взглянул в сторону малолетней спутницы, зашелся в приступе хохота.
– Что не так? – непонимающе уставилась на него девочка.
– Орчьи сумасшедшие не прогулке! Ну и вырядилась! Потеха!
Эльфа покраснела и топнула ножкой от возмущения.
– Я на гравюрах такое видела! Мне это лучший портной шил! И на бале-маскараде, где я была человечкой, мне дали первый приз!
– Отправляйся на свой маскарад! Ой, не могу! Ой, плохо мне! – хохотал Рион, держась за живот.
А развеселиться было от чего. Тюве напялила войлочные сапоги, длинную юбку в ромашках, голубой передник с кружевной оборкой, наёмничью кожаную куртку на шнуровке из-под которой выглядывала чёрная траурная рубаха. На шее болтался свадебный амулет жениха. Голову украшал розовый кружевной чепец юности Рионовой прабабки, но почему-то с солдатским козырьком.
– Снимай немедленно. Тебя же в первой деревне поколотят! Ой, смотреть нельзя!
– Да ты завидуешь! Мне это сам Ядельберт Ясноокий шил! – девочка не желала верить, что так тщательно приготовленному наряду место на помойке.
Рион уже нисколько не жалел о постигнувшем его приключении. Сегодняшнее утро компенсировало неудобства от встречи.
Вороны равнодушно взирали на происходящее с высоких сосен. В кустах шуршал кто-то маленький и не страшный. А впереди медленно поднималось солнце из-за края плоской как сковорода равнины, на которой ветер шевелил ещё не пригнутые дождями засыхающие травы.
Если пройти чуть левее, за деревьями будет деревушка. А, главное, тракт. Можно напроситься в обоз до ближайшего города.
Пока Рион созерцал окрестности, Тюве докумекала, что в таком виде, пожалуй, соваться к людям не стоит.
– Человек, а как мне одеться, чтобы сойти за вашу? – с вернувшемся высокомерием в голосе осведомилась она.
– За нашу? В зеркало вначале на себя взгляни, тогда и решишь, за кого сойдёшь, – старик вздохнул. – Оденься поудобней, а сама морок на мордашку наведи. И маскарада этого не нужно будет.
– Так я не умею на себе! – в отчаянии выдала малявка. – Стала бы я тебя, человек, просить о помощи, умей я подобное.
– Меня Рионом зовут, я уже говорил, – напомнил ей бывший сотник. – За орчанку сойдёшь. Дети этого бродячего племени столь же… необычны для людей, как и эльфята.
«Правда, покрасивей тебя раз в сто будут», – мысленно добавил он.
Так что Тюве пришлось нарядиться по-простому. Походные брючки и удобные кожаные сапожки решили не снимать, только серебристые бляхи отрезать. Очистив землю от дёрна и полив водой из фляги, старик приказал девчонке изваляться в грязи.
– Мордашку тоже мажь. Чтобы… чтобы красоту прикрыть.
На все протесты своенравной принцесски пришлось привести железный аргумент: у орков землистый цвет лица, и они не слишком чистоплотны. Девочка покапризничала, а потом с завидным упорством принялась умываться грязью.
Узнав, что орки лысы, Тюве безжалостно обкорнала светлые локоны, став ещё безобразней. «Чего ж тебя так припекло, милая? – подумалось Риону. – Видать от беды какой бежишь». Воображение тут же нарисовало картину враждующих эльфийских кланов и единственную уцелевшую наследницу, спасающуюся от верной гибели. Но гадать смысла не было. Захочет – сама расскажет.
На короткий ежик, оставшийся от шикарных волос, впору пришелся розовый чепец, уже без козырька. Орки обожают людские наряды, только ни меры, ни вкуса у них нет. Так что странно девочка не смотрелась. Ромашковая юбка пошла на шаль поверх нижней белой блузки. Кожаную куртку тоже решили надеть. Осень, холодно.
– Остальное выкинь, а лучше сожги. Иначе первый пограничный патруль тебя вычислит и осудит за воровство.
«Какое воровство?», – захотелось выкрикнуть девочка. И умолкла. Все её вещи взяты без спроса. Себя она тоже выкрала. В груди заныло от пережитого унижения и обиды.
– Оружие не выкину. Диван тоже! – упёрлась малявка.
– Тогда ворожи, чтобы добропорядочным крестьянам это на глаза не попалось, – сказал старик, а сам задумался, как лучше представить девчонку.
Орчьи женщины – попрошайки. Деньги выманить у зазевавшегося путника им, что в носу поковырять. Голоса у орчанок визгливые, противные. Одежда неопрятная. Зато гадают они мастерски, тёмными чарами владеют. А рассказчицы – заслушаешься.
Орки – мужчины – воины, слову верны, дерутся – устали не знают. Пьют тоже за десятерых. Там где человек под стол свалится без памяти, орку только губы намочить. Поэтому и ценят их, не гонят, с радостью берут в стражу и благородные герцоги, и даже сам король.
– Дочкой моего боевого товарища представляться будешь. Тюве. Полное имя Тювёха Одноуховна. Отца звали твоего э – э – э, дай подумать, – Рион перебирал в памяти имена знакомых орков. – Брюхач. Брюхач Одноухо. И ты едешь в столицу его разыскивать. Встретились мы с тобой случайно. Я тоже, значит, в столицу. Дела у меня там пограничные. Вот я тебя и охраняю, чтобы нехорошие люди или орки не обидели.
Сжав тонкие губки в ниточку, эльфа обреченно кивала.
К деревне Свистульки они вышли через час с небольшим. Аккуратные хаты складывались в три длинных улицы. В огородах копошились женщины, убирая запоздалый урожай, или готовя землю к зиме. Белые ставни, крытые соломой крыши, слабенький защитный контур вокруг околицы. Местного чародея Рион знал, но общаться не желал. Увидит его Охлык, потащит в таверну, на своих ногах не выйдешь. А Рион поклялся себе – не пить. Силы нужны доехать до Тардрагеи. Чуть-чуть до зимы осталось. Хоть бы старшенького увидеть…
Отведя взгляд от единственной здесь черепичной крыши таверны, он повернулся к Тюве и, порывшись в карманах, дал несколько медных монет.
– Поди принеси бутыль кваса, ветчины, хлеба, и чего-нибудь ещё, – приказал он ей, тыча пальцем в сторону яркой вывески.
– Но я…
– Разве среди орчанок есть трусихи? Вперёд. А я вызнаю, на чём мы поедем. Коляску свою мне оставь.
Коляска преобразовалась в ржавую садовую тележку и теперь не заинтересовала бы даже самого невзыскательного крестьянина. Толкая её, Рион направился к местному писцу, регистрирующему всех путников, проезжающих по тракту. Дойдя до высокого добротного дома писца, он не удержался, прошептал заклинание подглядывания – одно из немногих, доступных ему сейчас, и понаблюдал, как девочка общается с трактирщиком. Эльфа боялась, стеснялась и хотела произвести впечатление на окружающих одновременно, поэтому смотрелась вполне натурально для диковатой орчанки, выросшей в степи.
Орков девочка видела всего один раз в жизни, во время путешествия с родителями. Видела из окна кареты, но цепко схватила их основные манеры. А вот Рион оказался первым человеком, встреченным ею. Всё это он выяснил у неё за время дороги в Свистульки. Только причину её стремления в Тардрагею выведать не сумел. Эльфа молчала, сердилась, огрызалась загнанной в угол куницей, уводила разговор в сторону.
Понаблюдав, как Тюве расплатилась с трактирщиком, Рион с чистой совестью деактивировал заклинание и постучался в дубовые двери писца. Веревочку со звонка кто-то оторвал, и её куцый хвостик торчал слишком высоко даже для Риона.
– Что надоть? – зарычали из-за двери. Необычный глубокий голос заставил бывшего хранителя вздрогнуть.
Ишь, пса говорящего завел. Дорого ты берёшь, Вик, зазнался, раз щенком ирьской тени разжился.
– Хозяин твой где? Зови скорее, дело есть.
Не прошло и минуты, как дверь отворилась, дымное полупрозрачное создание отпрыгнуло прочь от полоски света, уступая дорогу рыжему плешивому коротышке в шелковой засаленной рубахе.
– А, Рион Остронос пожаловал! – словно разлил горшок мёда к ногам гостя писец. – Поймал кого? Контрабандистом похвастаешь али зверем диковинным? Завтра зверинец прибывает, барыши хорошие срубим! – на едином дыхании выдал он, шаря карими глазенками по наряду бывшего сотника, выискивая следы ночной схватки. – На сколько потянет добыча?
– Уймись, Вик. Стар я уже зверьё гонять. В столицу мне надо и побыстрей.
Рион сделал шаг вперёд, заставив предприимчивого писца попятиться.
– В столицу? – писец встрепенулся. – Ценное что-то раздобыл? Так мне описать это следует, подорожную на провоз выдать. Я не много с тебя возьму по дружбе. Или давай мне, я впарю задорого, потом барыши поделим. Дураков при деньгах сейчас много.
Он привстал на цыпочки в надежде высмотреть за плечом Риона чем бы поживиться. Не ждет ли у забора дружина, не бьётся ли на привязи очередная диковинная тварь, порождение тёмной магии чародеев Ири. Риону вдруг стало противно, от того, что столько лет имел дело вот с этим сморчком. Вместе с потерянной должностью исчез и интерес налаживать отношения с недостойным называться настоящим мужчиной торгашом.
– Не тараторь. По личному делу я. Сына навестить в столице. Со мной ещё орчанка малая. К отцу – дружиннику спешит. Так что отвечай, когда ближайший караван в ту сторону был. Реального ли его догнать?
– Как, Остронос не помнит, когда через его владения проходили обозы? – приподнял жиденькие брови рыжий.
– Заканчивай паясничать. С Лисной заставы кто проходил?
– Три золотых, и подробный отчет представлю, даже о том, сколько серёг в ухе у хозяина – караванщика, – обнаглел писец. – Учитывая, что я здесь один такой на всю округу…
Дослушать причитания рыжего не получилось. С улицы раздался жалобный крик. Тюве. А эта дурёха во что вляпалась?
Дабы ускорить процесс, Рион плюнул на приличия, и схватил Вика за шкирку.
– Либо говоришь немедленно, либо…
– Я же на благо государства, не из личной корысти… – пискнул писец.
– Я признаю твою правоту как только ты согласишься со мной. Рассказывай, а то считаю до одного.
– Час назад ушел караван с Лисной заставы. Не через Свистульки. Гонца присылали за подорожной. Короткой дорогой поехали по старому тракту.
На улице снова запищала эльфа. Надо выручать.
– Пиши подорожную! Да быстро!
Тщедушное тельце писца вновь содрогнулось от встряски.
– Видать охота в лесу не задалась! – проурчал Вик, нацарапав на листке несколько строчек и поставив закорючестую подпись. – Ты мне благодарен должен быть. Я тебя как лучшего друга…
– Я тебе признателен настолько, что опасаюсь послать куда подальше, авось не вернёшься.
Рион дождался, пока писец наложит охранные чары, запихнул долгожданный листик за пазуху и выскочил из дома спасать вляпавшуюся в приключения девчонку. Эх, как-бы растолковать эльфе, что люди не любят, когда их задирают другие расы, какими бы древними те не казались.
Тюве сидела на берёзе. Высоко. Очень. Внизу шумели разозлённые бабы. У одной в руке была длинная хворостина. Вторая потрясала старой и оттого более жгучей крапивой. Остальные радостно глазели на бесплатное зрелище.
– Слезай, поганка! Слезай, пороть буду!
Хворостина свистнула, рассекая воздух. И только. Тюве загнанной кошкой зыркала вниз, прижимаясь к стволу, невероятым образом удерживаясь на тонких ветвях.
– Бабоньки, что моя Тювёха натворила? Могу помочь беде? – осторожно спросил он.
Что тут началось! Тётки загалдели разом, не давая возможности вставить слово. Из их сорочьей трескотни прояснилось только то, что девочка отвязала коз в палисаднике, те сорвали верёвку со стираным бельём и принялись таскать её по свежевскопанному огороду.
– Столько труда! Я с утра работала, а эта страхолюдина в раз всё испортила! – наконец закончила гневную речь самая болтливая.
– Бабоньки, прошу прощения за дикарку. В степи она выросла, коз не видела. Вот и напроказничала. Держите вам гостинцы в компенсацию за труды и беспокойство. Знатные украшения. В пору эльфийской королеве щеголять. И простите малявку. Глупа ещё.
И он протянул каждой по паре серебристых нашивок с костюма Тюве. Нашивки оказались искусно выкованными, узорчатыми, ярко блестящими на слабеньком осеннем солнышке. Бабы для вида поворчали, поругали девчонку и умолкли под суровым взглядом Риона.
– Теперь к нам нет претензий?
– Неа-а-а, – протянули пострадавшие бабы и, выкинув страшное оружие расправы в канаву, пошли по домам, чтобы там рассмотреть как следует диковинные подарки хранителя границы. Остальные тоже потеряли интерес к происходящему.
Только убедившись, что мучительницы скрылись из виду, эльфа боязливо слезла вниз.
– Еда там, у забора, – указала она, потирая руки, с которыми поздоровались жесткие листья крапивы. Куда только спесь делась? Видать, пока на дерево загнали, бабы здорово девчонку потрепали. Но почему она чары не применила?
– Зачем полезла, куда не положено? – не удержался Рион, сгружая купленные продукты в тележку.
– Так ты сам пожелал коней. А эти… как их… козы… Они грязные, но похожи на наших нифов.
– На кого? – Рион поспешил к конюшне.
– Нифы по воздуху летать могут и груз тяжелый носят. Только они вредные, – едва успевая за ним, пыхтела Тюве, толкая впереди потяжелевшую тележку.
– Дурёха, – только и сказал ей Рион.
Коней они выменяли за оставшиеся блестящие нашивки. Караван нагнали после полудня. Выданная писарем подорожная позволила избежать налога на присоединение к караванщикам. Заплатили только за проезд на телегах. К тому же купцы с радостью наняли Риона охранять их добро от разбойников, ибо чародей-охранник, совсем ещё мальчишка, валялся на телеге, горя от лихорадки. Тюве вызвалась его выхаживать. И то хорошо, под ногами мешаться не будет.
До заката Рион объяснял неразумной девчонке, что делают в Кавире с ворами, как относятся к эльфам, рассказал об основах вежливости.
– Поняла уже, – с эльфы слетела спесь.
Теперь мелкая не спешила дерзить и задаваться. Рион довольно улыбнулся. Целее будет, дурочка. А то вляпается в беду, сама не заметит, и его втянет.
Так началось их путешествие по плоской равнине мимо сонных деревень и небольших лесочков. Рион болтал с караванщиками, пару раз отгонял мелкую нечисть, неопасную для людей, но способную здорово напугать коней. Тюве молчала, безуспешно ворожила над хворым пареньком. Беспамятный мальчишка казался ей таким же брошенным и несчастным, как и она сама. Перед глазами девочки разворачивались виденья недавнего прошлого – её беззаботной жизни, ныне потерянной навсегда.