Песок

3

– Уважаемые пассажиры, просим Вас занять свои места и пристегнуть привязные ремни, наш самолёт взлетает, – оповестил через динамик приятный женский голос.

Леонов вздрогнул от неожиданно раздавшегося из динамика голоса, спугнувшего его дремоту, пристегнулся и снова закрыл глаза. Он летел домой.

Только что закончилось строительство первой подземной лаборатории, и учёный чувствовал себя измотанным. Он был рад, что в их напряжённейшем графике нашлось несколько дней, чтобы подготовиться к переезду на новое место работы, которое станет теперь и новым домом. Игорь уехал в отпуск с женой, повидав перед этим детей и своих родителей. Профессор Ковалёв, который и так был практически не разлучен со своей внучкой, по совместительству его помощницей, улетели в Россию на несколько дней раньше Леонова, Майкл отправился в Йорк к родственникам, другие члены команды тоже разъехались кто куда.

Леонов покинул базу последним. Ему не с кем было прощаться и некуда возвращаться. Одежда, всякое мелкое барахло, типа часов и зарядки для телефона было у него и так с собой.

Первое, что он сделал сразу по приезде в Москву, сходил на кладбище к родителям. Он провёл там, наверное, пару часов, сидя у могилы на маленькой скамеечке, усыпанной осенними листьями. Он говорил с ними, рассказал, чего добился, и чего, может быть, ещё добьётся. Слова, которые он произносил, звучали как оправдание.

С каждым произнесённым словом, Леонов понимал, что он всё больше извинялся, как провинившийся ребёнок, разбивший мамину любимую вазу… Только он уже давно вырос, а родители давно лежат в земле. Учёный думал, что, поговорив с ними, обретёт хоть каплю покоя и уверенности в том, что всё делает правильно. Но облегчения, на которое он так надеялся, к нему не пришло. Он сильнее запахнул плащ и грустно подумал о том, куда ушла вся романтика. Леонов вспомнил, то время, когда всё только начиналось, когда не была даже собрана первая экспедиция. Вспомнил себя тогдашнего, всклокоченного, бегающего туда-сюда. И безгранично счастливого.

Куда ушло то время? Куда ушёл настрой? Ведь он делает большое дело.

Он никогда не забудет лица селян, которые заводили свою заржавевшую технику, чтобы впервые за много лет собрать урожай на том ожившем поле. Сияющие глаза их детей, которые впервые за свою коротенькую жизнь видели цветущее поле и бегающие по нему от ветра волны. Тогда он даже не думал о той работе, которую придётся делать, чтобы их маленькая идея превратилась в грандиозный механизм, охвативший весь мир. От такого масштаба становилось страшно.

Ученый встал со скамьи, закрыл калитку ограды, как всегда со скрипом, подумал, что хорошо бы её смазать. Остановился и усмехнулся: теперь он этого сделать не сможет.

– Так и скрипит, – услышал он за спиной до боли знакомый голос. Как будто его далёкое прошлое внезапно ворвалось в настоящее, ломая все законы времени. Перед ним стоял он сам, только моложе и с более тёмными волосами. Подтянутый, здоровый. Счастливый.

Сын подошёл к Леонову и протянул руку. Учёный неуверенно пожал её.

– Я словно чувствовал, что надо съездить сюда, – сказал Лёша.

– Я тоже… – ответил Леонов и, наконец, крепко обнял сына.

Он мучительно пытался найти для него хоть какие-то слова, но голова была абсолютно пуста, будто кто-то стёр все мысли ластиком.

– Я уезжаю сегодня, – только и смог произнести он.

– Вот как, – сын погрустнел.

– Как мать? – Спросил Леонов.

– Она в порядке. Живёт на даче, иногда приезжает ко мне.

– Ясно.

Разговор не клеился.

– Я вот принёс масло и краску, – Лёша показал пакет с торчащей из него кистью, – хотел привести всё в порядок.

Леонов кивнул и посмотрел на часы. Кажется, у него еще оставалось немного времени, чтобы помочь Лёшке обновить ограду.

– Пап, – это слово эхом отдалось в сердце Леонова. Он посмотрел сыну в глаза и снова увидел маленького карапуза, который носился по квартире и что-то мастерил из детского конструктора, – я хочу сказать тебе, что горжусь тобой. Я всё время следил за новостями и всем рассказывал, что это открытие сделал мой отец.

Леонов улыбнулся, еле сдерживая внезапно подступившие слёзы. Как ему не хватало этих слов…

Они справились с работой быстро, трудясь в молчаливом согласии, и вот ограда снова стала как новенькая, а калитка перестала скрипеть.

– Приезжай к нам как-нибудь, – сказал сын, – познакомлю тебя с девушкой.

– Конечно, – ответил учёный, – приеду.

Он достал из кармана плаща свою визитку.

– Вот, – Леонов протянул её сыну, – мои новые электронные контакты, пиши в любое время.

Они снова пожали друг другу руки, и учёный зашагал прочь с кладбища.

В назначенный час к отелю, где он остановился, подъехала машина. Иномарка, готовая отвезти его в аэропорт для вылета на базу. Постояв ещё некоторое время на балконе и глядя на родной город, Леонов мысленно прощался со всем, что его окружало. Словно прощался с прошлым. Он подхватил лёгкую сумку со всем необходимым на первое время и вышел из номера.

Первую базу было решено построить в Мексике, где физики продолжили ещё неуверенные эксперименты после успеха на родине. Там находилось всё необходимое оборудование, и было сочтено перевозить его куда-то ещё лишней тратой времени и средств.

Самолёт с пересадкой в Штатах доставил его в Мексику в аэропорт Бенито Хуареса, где его ожидали остальные члены команды: Игорь, Майкл, профессор Ковалёв, который явно нервничал по поводу перелётов, Маша Ковалёва, внучка профессора, Пётр Нестеров, физик, который был одним из немногих, кто согласился участвовать в первой экспедиции, биолог из Японии доктор Макото и первые ассистенты. Все вместе они загрузились в небольшой частный самолёт, который доставил их на маленький аэродром недалеко от Кордовы. Пересев на большие джипы, вскоре они добрались до места назначения.

Сквозь клубы пыли на подъезде к базе они увидели большой купол из стекла, возвышавшийся над зелёной равниной и сверкавший на солнце как алмаз.

– Как красиво! – Воскликнула Маша, придерживая шляпу, и не давая ей улететь от сильного ветра.

Леонов огляделся с улыбкой: глаза ребят, сощуренные от ветра и солнца блестели в предвкушении, да и ему самому не терпелось попасть внутрь.

Они вошли в прохладный вестибюль и прошли по дорожке к лифтам, недалеко от которых находилась неприметная дверь, ведущая на лестницу, сделанную для экстренных случаев. Всё было продумано до мелочей, Леонов остался доволен. Лифт мягко поехал вниз, туда, где располагались основные помещения с научным центром и апартаментами.

«Туда», – подумал Леонов, – «где я проведу остаток своей жизни».

В вестибюле на минус пятом этаже, выкрашенном в приятный глазу бежевый цвет, над входом в коридор мягко и как-то призрачно светилась табличка с надписью «Жилая зона» на двух языках, русском и английском.

Много лет назад, когда в проект вошли иностранные специалисты, все сразу договорились между собой, что будут общаться на стандартном английском. Леонову и всем остальным, хоть и с трудом, но пришлось выучить язык. Только профессор отказался от этой затеи, сказав, что переводчиком будет внучка.

– Мне спокойствие, а ей практика, – пригладив седые усы, тогда заключил он.

Служащий в новенькой выглаженной светло-серой форме, появившийся словно из-под земли, сообщил, что все их вещи уже доставлены и ожидают в личных апартаментах. Это был смуглый молодой человек с приятной улыбкой и гордой осанкой, вероятно, местный. Он искренне считал, что попасть в штат обслуживающего персонала было равносильно выигрышному билету. Леонов вглядывался в серьёзно-важную мину на веснушчатом лице, как у ребёнка, который со всей ответственностью выполняет пустяковую просьбу, данную родителем, и старается изо всех сил, и завидовал ему.

– Сюда, пожалуйста, – затараторил юноша и поспешил открыть перед ними дверь. Коротко вздохнув, Леонов подхватил свою лёгкую сумку и направился вместе с остальными вслед за ним. Постепенно их маленькая компания таяла в туннелях, учёные один за другим занимали свои комнаты и устраивались. Леонов остался последним, кто ещё не увидел своих апартаментов.

– Для вас выделен отдельный кабинет, господин Леонов, – с улыбкой вещал юноша, – он находится в конце коридора.

Леонов шёл, внимательно рассматривая надписи на дверях. Они продвигались всё дальше, и, на мгновение, этот коридор показался Леонову бесконечным. Они миновали комнату отдыха, буфет и большую столовую за стеклянными дверями. Прошли ещё несколько этажей вниз, пока не остановились перед дверью с висящей на ней табличкой с именем Леонова.

– Ваши апартаменты, господин Леонов, приятного отдыха, – пожелал он и скрылся за поворотом.

Наконец, ученый остался один. Он тихо закрыл дверь и опустил сумку на пол. Прислонившись к холодному покрытию двери, учёный вздохнул.

Обстановка внутри его теперь постоянного жилища была аскетичной, как он и хотел: всё было выдержано в едином бежево-сером тоне. В углу располагалось рабочее место с компьютером, по бокам два книжных шкафа с разинутыми ртами пустых полок. Леонов прошёл дальше, во вторую комнату, где стояла кровать и шкаф для одежды. На прикроватной тумбочке горела небольшая лампа для чтения, и стоял свежий букетик каких-то синих цветов, названия которых Леонов не знал. Круглый плафон на потолке равнодушно взирал на него сверху своим выпуклым тёмным глазом. За перегородкой учёный нашёл санузел: персонал базы позаботился о наличии синего, такого же, как и покрывало на кровати, полотенца и двух кусочков мыла.

На первый взгляд всё выглядело очень удобно и гармонично: спокойные тона были подобраны специально, чтобы не отвлекать от работы, но Леонову пришлось приложить усилие, чтобы подавить в себе желание немедленно выбраться на поверхность и вдохнуть её пыльный и горячий воздух, вместо прохладного и очищенного кондиционером суррогата. Он встряхнул головой, чтобы отогнать наваждение, и подошёл к кровати. Леонов провёл рукой по покрывалу, оказавшемуся приятным на ощупь, скинул пыльные после дороги туфли и откинулся на подушку, заботливо принявшую его голову, в которой роились тучи беспокойных мыслей.

Он закрыл глаза.

– Приятных снов, Дракула, – пожелал он сам себе и заснул.