Песок

7

Изредка выходившая из-за туч полная луна серебряным светом заливала руины. Свет позволял увидеть, что они вошли в место, которое когда-то давным-давно было городком. Мина шла, постоянно оглядываясь. Она представляла себе красивые улицы с деревьями и цветами, высокие, в несколько этажей, здания с висящими на них трёхцветными флагами.

Как на картинке, которую она видела в древнем журнале.

– Сюда.

Хриплый голос охотника раздался откуда-то справа.

Прекрасная картинка тотчас померкла, словно занавес упал, открыв суровую реальность, тёмную и безрадостную. Матовый туман окутывал мрачные серые камни с торчащими из них прутьями, ржавыми от времени и рассыпающимися под пальцами от малейшего прикосновения. Деревья и цветы погибли, на искорёженных шестах больше не висели флаги.

Девочка последовала на голос: повернула направо и увидела, как он стоит на ступеньках, ведущих под землю.

Охотник увидел её, окружённую бело-золотистым светом, её сверкающие зрачки-бусинки, расширенные от испуга. Так он видел в темноте. Она была похожа на привидение.

Призрак прошлой жизни.

Он жестом, выражающим нетерпение, поторопил её, дал пройти вперёд и, спустившись вслед за ней, закрыл тяжёлую крышку.

Лестница вела глубоко под землю. В темноте было трудно идти, и Мина нащупала рукой прохладную стену, чтобы опереться на неё при спуске. Наконец, лестница закончилась, и они оказались внутри бункера.

Раздался сухой щелчок, жужжание, и в комнате зажегся свет. От долгого пребывания в темноте, свет показался девочке очень ярким – она зажмурилась и закрыла лицо рукой. В Урбане освещение было очень тусклым, так что город постоянно пребывал в серой атмосфере полумрака. Самое светлое место в городе было там, где стояли теплицы с овощами.

Значит, здесь он живёт, – подумала девочка.

Тёмное помещение оказалось квадратной комнатой, очень похожей на те, что Мина видела на картинках в старых истёртых книгах. К потолку крепились длинные как палки лампы. Всего их было четыре, работала только одна, но её было вполне достаточно, чтобы хорошо осветить комнату. Стены были тёмного цвета. Она не могла сказать определённо, какого именно. Пол был покрыт такими же циновками, что и в норе.

В углу стоял небольшой обветшалый диван. В городе диваны были только у верховных, остальные спали на привинченных к стенам полкам или на матрасах, разбросанных по углам.

Посреди комнаты стоял стол. Круглый с прямыми ножками и изрезанной надписями крышкой. Мина немного умела читать, но надписи были вырезаны на незнакомом языке, так что девочка не поняла смысла надписей. Сам стол казался таким древним, что если прикоснуться к нему, он может развалиться.

Охотник, однако, так не думал: он отвязал от пояса мешок и грохнул его на стол. Тот достойно выдержал. Он снял шляпу и стянул капюшон. Его одежда и лицо были сильно испачканы, чёрные, завязанные в хвост волосы блестели на свету.

Мужчина направился за перегородку, но остановился и медленно, морщась от боли, обернулся к Мине.

– Ничего не трогай, – тихо проговорил он и скрылся за перегородкой.

Мина перевела взгляд на диван. Коричневого цвета, на вид какой-то шершавый и неприятный, с ручками чуть светлее обивки. Из дыры с краю выпирала какая-то закрученная железяка. Девочка села на краешек дивана, как можно дальше от железной штуки, и послушно сложила руки на коленях.

Охотник прошёл в кухню, где стоял ещё один стол, под которыми он хранил галлоны запасенной воды, и табурет, очень старый, как и все вещи в его убежище. На стене висел старый ржавый ящик с нужными вещами внутри.

Сквозь боль в сознании пульсировала неприятная мысль о том, что не стоило приводить девочку сюда. Охотник жалел об этом решении.

Он снял перчатки, швырнул их в угол, потом сбросил с плеч изорванный плащ. Вдохнув воздуха, он принялся медленно отдирать от ран ткань рубахи вместе с коркой запёкшейся крови, отчего раны опять начали кровоточить. Покончив с этим, он осмотрел повреждения, хотя и без осмотра было понятно, что всё очень паршиво. Три глубокие раны от когтей падальщика. Та, что в середине самая глубокая, две по бокам короче и уже. К дюжине других шрамов, покрывающих его тело, прибавится ещё три. Если только он поторопится и обработает всё как следует.

И как эта тварь умудрилась зацепить именно белую половину? Будь раны левее, он бы так не волновался.

Будь прокляты эти твари.

Будь все они прокляты…

Охотник достал из закутка небольшой, некогда эмалированный таз, поставил его на шатающуюся табуретку и наполнил водой. Трясущейся рукой открыл ящик на стене и вытащил оттуда маленький кусок мыла, треснувшую бутылочку с серым порошком, ещё какую-то склянку и куски ткани, служившие ему бинтами. Бинты были чёрного цвета, сделанные из старой одежды. Какая никакая гигиена, на другую рассчитывать не приходилось.

Он вымыл руки в тазу, вымыл очень хорошо и вылил воду в стоявшее у стены кривое ведро, вновь наполнил таз чистой водой и добавил одно из лекарств, чтобы промыть им раны. От первых капель целебной жидкости рану зажгло как огнём. Плохо, значит, зараза уже успела проникнуть внутрь. Он намочил тряпку ещё раз, вдохнул, и протёр большую рану. И на этот раз долго сдерживаемый стон вырвался из груди как испуганная птица из клетки.

Мина вздрогнула от звука и вскочила с дивана. Ей так хотелось пойти и помочь ему, но догадывалась, что он рассердится, если она войдёт.

Сидеть спокойно она больше не могла и принялась ходить вокруг старого стола.

С дезинфицированием ран было покончено, и жжение немного утихло. Теперь оставалось зашить раны и забинтовать их. Процесс занял немного времени: онемевшая кожа почти не чувствовала иглу, а умелые пальцы, уже много раз проделывавшие эту работу, быстро сделали своё дело. Наконец, он крепко забинтовал грудь, убрал пузырьки и оставшиеся тряпки обратно в ящик и вздохнул. С облегчением, потому что боль стала отступать. Медленно, как улитка.

Охотник поднялся с табурета, и волна жара прокатилась по его телу, заставив его ненадолго потерять равновесие. Это лихорадка. Чёртова лихорадка. Лекарства, которые могли снять её, остались в походной суме.

Она не должна меня видеть.

Мужчина поднял с пола плащ. Он был изорван, но не запачкан кровью тварей, как остальные вещи. Он с трудом надел его на себя и запахнулся, чтобы скрыть своё тело. Левую перчатку он тоже предпочёл оставить надетой на руку.

Охотник медленно вышел из-за перегородки.

Мина остановилась, когда он, чуть шатаясь, вошёл в комнату. Его глаза подернулись тонкой туманной пленкой и смотрели сквозь неё.

Она заметила

Конечно, она заметила.

дыры на груди плаща. Но Мина не видела ни бинтов, ни кожи, ни красных пятен, которые всегда появлялись, когда человек был ранен – а Мина знала, что её спаситель поранился. Девочка смотрела на его грудь, думая о том, как ему, наверное, больно. Но теперь всё будет в порядке, она была уверена в этом. Теперь он выздоровеет.

Мина успокоилась: смущенно улыбнувшись, она уселась на диван. Беспокоясь за него, она совершенно забыла про свой страх и усталость, но сейчас Мина снова ощутила своё тело, которое хотело пить, есть и немножко, совсем чуточку, спать.

Он, видимо, прочитал её мысли.

Мужчина отошёл от стола, не тронув походный мешок, и подошёл к ящику, который Мина заметила только теперь. Он с трудом присел на корточки и вытащил из ящика помидор. Девочка смотрела на овощ как на чудо: в городе им очень редко удавалось есть свежие овощи, в основном все питались консервами, которые делали сами, а тут целый свежий помидор!

Он кинул помидор через комнату, и она ловко поймала его.

– Спасибо, – проговорила девочка и откусила кусочек.

Охотник ничего не ответил. Он развязал мешок и нашёл лекарство.