У вечности глаза жестокие

Глава вторая

Для вечеринки был выбран хорошо известный многим ресторан «Осьминог», стилизованный под пиратское судно. А точнее, «каюта» – большое помещение, отделенное от основного зала фигурным кованым ограждением. Здесь Александру нравилось, даже несмотря на то, что не особо любил подобное времяпрепровождение.

Время летело незаметно, веселье все набирало обороты. В процессе блуждания алкоголизированных масс по каюте, Дарья была оттерта к противоположной части, откуда периодически посматривала на Вольного. Из голубых миндалевидных глаз исчезла излишняя строгость, на губах то и дело появлялась призывная улыбка. С румяными щеками и растрепанными короткими волосами цвета старого золота невеста выглядела очаровательно. Александр против воли засмотрелся.

– Потанцуем, – отвлек его женский голос.

Вольный развернулся, перед взором предстал достаточно откровенный вырез платья. Александр хотел было отказаться, но засмотревшись на капельку вина, скользящую в ложбинке между грудями, поднялся.

Помещение каюты оказалось не слишком просторным для такого количества гостей, да и было заставлено принесенными дополнительно стульями. Рада легко лавировала среди мебели, Александр, увлеченный разглядыванием ее прелестей, особо не смотрел под ноги. За что и поплатился. Ножки скамьи стало достаточно, чтобы его, осоловевшего от выпивки, вывести из равновесия. Вольный запнулся. Догнал в полете Раду и впечатался вместе с ней в стену. Чудом успев выставить перед собой руки, распорол ладонь о фигурную часть перегородки.

Александр поднялся, помог Любимовой. Защищая голову от удара, она инстинктивно жалась к нему, не замечая, как кровь стекает ей на плечо.

– Саша! – закричала Дарья и вмиг оказалась рядом, хватая за раненую руку. Пальцы невесты мгновенно окрасились красным.

Внезапно время замерло. Секунда недоумения прошла, и яркая вспышка ослепила глаза. Мир вокруг менялся.

Дарью оглушают удары сердец. Звон падающих приборов, возгласы коллег и шипение Максима превращаются в фон. Слух выхватывает прерывистое дыхание жениха и срывающийся шепот Рады. А внутри рождается мелодия, едва различимая, с каждым вздохом становящаяся громче, яростнее, мощнее. Она давит, нарушая спокойствие, требует от Дарьи покорности.

Рада вздрагивает. Пальцы хватают запястье Вольного, ногти впиваются, оставляя на его коже красные полумесяцы. Боль канатом сжимает тело, идет кругом голова. Рассудок мутится, чужое могущество врывается в ее сущность. Рада через силу вздыхает и безжизненной куклой льнет к мужчине.

Александр летит в расплавленном вихре. Глаза слезятся, вынуждая жмуриться, смахивать влагу и вновь распахивать веки, боясь пропустить зрелище: блестящие, словно созданные из ртути фигурки плывут в воздухе, движутся, не замирая ни на секунду, живут. Случайное прикосновение к чуду сотрясает, взмахнув руками, Александр падает в пропасть.

– Что делают?!!!

– Уймите же вы их…

– Да держи ты его.

Чьи-то руки дергали Александра в разные стороны, кто-то куда-то тащил. Зарычав, он вырвался, свалился на пол, снова вскочил, отбрасывая стулья. Безумная ярость поглотила его целиком, не оставив больше никаких мыслей. Но постепенно ярость стихла, смытая желанием понять, что же произошло.

– Ну, ты и сволочь! – издалека донесся голос Ремизова.

Александр поднял глаза. Наткнулся на Любимову – девушка едва стояла. Цепляясь за Макса, бездумно смотрела вперед. Словно ощутив взгляд, повернула голову. Густо покраснела, и, зажав рот ладонью, бросилась к выходу. Едва не запнулась, Максим еле успел поймать. Подхватил на руки и вынес прочь из каюты.

На шум заглянул официант, заметил разгром, окровавленного директора и взбудораженные лица остальных участников попойки. Тут же связался с охраной, и буквально через минуту каюту заполнили хмурые мужчины в одинаковой серой форме.

Пока управляющий расспрашивал свидетелей, Вольного осмотрел прибывший чуть позже фельдшер. Он обработал рану, посоветовал не мочить руку и прямо сейчас отправиться отдыхать. К счастью, ничего страшного обнаружено не было, наложение швов не требовалось. Странное отупение подавляло желание сопротивляться, поэтому Александр без сопротивления согласился с доводами врача.

Узнав, что драки не было, а случившееся – досадное недоразумение, охрана удалилась. Администратор извинился за вторжение и, пожелав хорошего вечера, оставил гостей. Только вот впечатление от произошедшего давило, а потому пришибленные сотрудники поспешили расстаться. Вечеринка сама собой закруглилась.

Вольный, ссутулившись, побрел в направлении выхода. Невеста, словно привязанная, поспешила за ним.

***

Рада тащилась домой. Сил едва хватало, чтобы переставлять ноги, но не огибать лужи. Оказалось, за то время пока она находилась в ресторане, успел пройти дождь. И сейчас целые озера ледяной воды разлились по тратуару. Впрочем, лужи Раду не пугали, потому, как физический дискомфорт не мешал ей наслаждаться муками душевными. В тугой комок сплелись чувства растерянности, желания и неуверенности.

Она в полной мере вкусила как безграничную любовь, так и исключительную строгость родителей. Мать, желая единственной дочери стать всесторонне образованной, не ленилась. Постоянно таскала ее на различные курсы и к репетиторам, Раде банально не хватало времени на дружбу, важность представляла только учеба.

Она пыталась протестовать, но сопротивление наталкивалось вначале на удивленный, а после откровенно страдающий взгляд матери и уходило, пришибленное виной. Впрочем, отвоевать кусочек радости удалось после окончания школы, университет, куда она поступила, находился далеко от дома. Вот тогда-то она и оторвалась по полной.

Обладая врожденной способность легко перерабатывать информацию, Рада не утруждала себя зубрежкой и свободное время проводила, так как хотела. Подруги, нескончаемая вереница поклонников, танцы до утра, выпивка. Она могла похвастаться полноценной студенческой жизнью.

Хотя, просыпаясь утром в постели с очередным воздыхателем, Любимова чувствовала некоторый дискомфорт, ощущение неправильности. И все потому, что отец постоянно внушал ей: за каждый поступок человек должен отвечать самостоятельно. Были то лавры победителя или же плеть побежденного, обязательства возлагались на того, кто совершал. Вот только вспомнить, что же она сделала не так, не могла.

Терзаемая разнообразными чувствами Рада доплелась до дома, когда начало светать. И только попав в квартиру, поняла, как же сегодня устала. Бросив одежду в таз, залезла в ванную. Горячи струи хорошо смывали с кожи чужую кровь и непрошеные слезы. После душа, чуть промокнув полотенцем тело, побрела в спальню. Тяжелые сиреневые шторы отталкивали первые солнечные лучи, превращая бледно-голубые стены в синие. Комната дышала спокойствием. И как сосредоточие сонного царства, разметавшись по кровати, спал Максим.

Расстались они по дороге, Раде надоело слушать причитания Ремизова, и она сбежала. На звонки не отвечала, пообещав в сообщении, что придет позже. Макс, считавший виновником происшествия Вольного, ни в чем ее не упрекал и смирился с желанием подышать воздухом. Написав в ответ, что будет ждать, не уснет, попросил не задерживаться сильно и не бродить по злачным местам.

Посмотрев на потную тушу в кровати, Рада со вздохом отодвинула руку любовника от края и примостилась рядом. Сон не заставил себя ждать, вскоре она задремала.

Проснулась оттого, что кто-то прикоснулся к ее обнаженной спине. Кожа сию секунду стала необычайно чувствительной. Отвечая на призыв, тело наполнилось приятным томлением. Не открывая глаз, Любимова развернулась. Чужие ладони продолжили изучение, дразня и лаская. Играясь, язык облизал приоткрытый рот, крыльями бабочки прошелся по лицу, спустился к шее. Все ниже и ниже, по груди, животу, бедрам, вынуждая ее раздвигать колени, открываться навстречу прикосновениям. Коварный мучитель двигался медленно, заставляя ее кусать губы, стонать в голос и безумно жаждать, чтобы он, наконец, достиг самой чувствительной точки ее тела.

И вот спустя тысячелетия сладкой пытки это случилось. Рада выгнулась, задыхаясь от наслаждения. Желаемый предел был так близок, еще чуть-чуть, капелька и, она нырнула бы в блаженный водоворот. Вот только коварный мучитель оставил ее прямо на границе: изнывающую, горячую, неудовлетворенную.

– Еще! – простонала она, не в силах терпеть одиночество. – Не уходи!!!

Когда отчаяние готово было поглотить ее всю, приятная тяжесть, наконец, вдавила Раду в матрас.

– О да! – простонала она, помогая бедрами.

– Открой глазки, – прошептал знакомый голос. – Ну же, кошечка моя, открой.

Не в силах сопротивляться, она выполнила просьбу и едва не закричала. Устроившись между ее коленей, ритмично двигал торсом Александр. Взъерошенные черные волосы, намокнув, отливали синим, янтарь глаз обжигал каленым железом.

– Саша? – дрогнула она, не веря увиденному.

И правильно. Внезапно образ Вольного поплыл, смазался. Темные пряди стремительно рыжели, радужка становилась серой. Наслаждение ей дарил вовсе не Александр, а Максим.

Рада зажмурилась, снова открыла глаза, вот только картина не поменялась. Внезапно Любимову затошнило. Оттолкнув любовника, она слетела с кровати и, не разбирая дороги, помчалась в туалет. Захлопнула дверь и без сил сползла на пол. Дернулась ручка, Рада взвизгнула.

– Да что с тобой?! – заорал Максим.

Рада молчала.

– Открой дверь!

– Тошнит. Вчера съела что–то несвежее, наверное, – ответила Рада, тщательно проговаривая слова. – Скоро будет лучше.

– Через пять минут не откроешь эту дурацкую дверь, найду, чем выломать, – пообещал любовник и перестал ломиться.

Любимова открыла кран. Набрала в ладошки холодной воды, умыла пылающее лицо. Не помогло, тогда она засунула голову прямо под струю. Встала, висящее напротив зеркало честно отразило ее не слишком презентабельный вид. Темные тени под глазами отлично гармонировали с лихорадочно красными губами. Мокрые волосы были похожи на мочалку.

Разозлившись на саму себя, Рада брызнула водой на отражение. Тут же протерла рукой, размазывая влагу. Двойник в зеркале, будто издеваясь, скривил лицо в безобразной гримасе. Не выдержав, ударила по нему стаканом. Зеркало сдюжило, но тонкая подставка для зубных щеток разбилась. Осколки водопадом хлынули на пол.

За дверью заволновался Максим.

Дотянувшись до задвижки, Рада открыла ему дверь. Увидев разгром, любовник только покачал головой. Сбегал в коридор и принес тапочки. Любимова обулась, а потом с молчаливого согласия любовника вышла.

– Пойдем гулять, – прибрав беспорядок, предложил Ремизов.

– Пойдем.

Выйдя из квартиры, они отправились на набережную. Ничто не напоминало о ночном дожде: солнце высушило лужи и теперь без жалости припекало макушку, птичий щебет перекрывал лишь детский смех. И только река рвалась из плотины, шумными каплями орошая асфальт.

Присев на корточки рядом с бушующей водой, Рада протянула руку вниз. Максим встал поодаль. Относясь с опаской к глубине, он предпочитал любоваться на водоем в отдалении. А ей вдруг подумалось, что Александр, будь он на месте Ремизова, не отошел бы от нее и ни на шаг.

Горько.

– Радушка, – позвал Макс. – Иди ко мне.

Нехотя встав, она подчинилась. И сразу же была стиснута в железных объятьях. Отвечая на жадный поцелуй Максима, Рада старалась разбудить хоть сколько-то приязни. Увы, тщетно, только отвращение и раздражение. Словно ощутив холодность, любовник отстранился. Косо улыбнулся и предложил вернуться.

Смотря Ремизову в глаза, Рада вдруг ясно поняла, если сейчас возвратится домой, случится что-то непоправимое. Ощущение было столь ярким, что она испугалась. Задохнулась от ужаса и, отступив, стала пятиться. Знание гнало прочь, Любимова на ходу лепетала немыслимые отговорки, придумывала причины, только бы отпустил и не преследовал. Дал уйти туда, куда ее сильно тянуло.

***

В душе Дарьи клокотала невиданная буря.

Казалось, одно слово, косой взгляд, и она взорвется. Обратится в огонь и сожжет мощью своих чувств находящихся рядом людей.

Как же Первоцвет их ненавидела. Александра за то, что прилюдно унизил, позволив такому случиться. Любимову, за то, что посмела прикоснуться к ее, Дашиной собственности. Коллег, которые стали свидетелями безобразной сцены, а после бросали сочувствующие взгляды.

Сжав зубы, Дарья смотрела в окно. Служебный автомобиль двигался медленно, но она молчала, не приказывала водителю поспешить. Забившись в угол, старалась не шевелиться. Не видеть Вольного, даже тканью платья не касаться жениха.

Еще чего!

Не дождется он слов сочувствия. Пусть страдает в одиночестве.

Память, словно насмехаясь, исправно подбрасывала детали эпизода, чувства вопили о вендетте, ярость лавиной сминала остатки здравого смысла. И только одна мыслишка–предательница смущала. Шептала доверительным голосом, соблазняла заманчивыми образами.

Дарья прислушивалась, невольно соглашалась, вскоре и ей самой казалось, что произошедшее – правильно. И единственно верное сейчас решение – поддаться чувственному искушению. Наброситься на жениха прямо здесь, в машине, стянуть с него тряпки. А дальше, хоть в бездну…

Но, Первоцвет перестанет быть собой, если вот так запросто покорится сумасшедшему желанию.

Никогда! Ее предки во все времена бились до конца. И она тоже.

Поздний ребенок в семье, поскребыш, как называла ее мать, являлась шумным докучливым приложением к старшему талантливому брату. Даша постоянно стремилась выйти из тени родственника, доказать, что и она способна на многое.

Девочкой рано поднаторела в чтении и письме. В начальном звене перепрыгнула через класс, быстрее окончив школу и университет. В двадцать рискнула, подав резюме в недавно образованную фирму Вольного и не прогадала. В двадцать восемь заняла уже в компании «Замок мастеров» ответственную должность руководителя отдела кадровой службы, где и полноправно властвовала последние семь лет.

Коллегам Первоцвет казалась блатной выскочкой, подчиненные не решались лишний раз обращаться к птице столь высокого полета. Мужчинам нравилась симпатичная и перспективная девушка, вот только сама Дарья, преисполненная собственной значимости, к выбору спутника относилась серьезно. И только директор, с первого дня знакомства покоривший воображение, заставлял броню ее высокомерия шататься.

Автомобиль остановился. На ходу открыв дверцу, Дарья вывалилась наружу. Сжала клатч и понеслась к подъезду.

– Подожди, пожалуйста… любимая, – фраза Александра прирастила к асфальту.

Заминка в речи была слишком явной и подействовала катализатором. Первоцвет вспыхнула, развернулась, разъяренной фурией подлетела к Вольному, стащила с пальца кольцо и швырнула ему в лицо.

– Я тебе не любимая! И не Любимова!!!

Жених не сопротивлялся, пока она лупила его сумкой, только берег раненную руку, что лишь распаляло сильнее.

– Уходи! Сгинь, сволочь! – бесновалась она. – Я не желаю больше видеть тебя!

Напоследок хорошенько пнув, убежала в подъезд. Уже в квартире сбила фотографию и, не раздеваясь, упала в кровать.

Адреналин постепенно спадал, тело тяжелело, но она никак не могла уснуть. Впрочем, подняться и стащить платье тоже не хотелось.

Садилось солнце, тени, наливаясь чернотой, выползали из углов. Перестали шебуршить голуби под балконом, выключили телевизор соседи справа. Взгляд Дарьи блуждал по комнате, натыкался на мебель, одежду, треснутую рамку со снимком.

Рамка…Первоцвет, словно ударило током. Она вскочила, пошатываясь, подошла ближе. Взяла рамку – на фото довольно щурился Саша. Хотела было выбросить в мусорное ведро, но вдруг глазам стало жарко, лицо скривилось, а в горле запершило. Дарья всхлипнула и неожиданно для самой себя впервые за долгое время расплакалась.

***

Александр так и стоял напротив входа, забыв, что это, в общем-то, его квартира, куда он перевез невесту совсем недавно. Рядом кашлянули, он повернул голову на звук. Возле автомобиля, переминаясь с ноги на ногу, мялся водитель.

– Можете ехать домой, Глеб.

Александр проводил взглядом уезжающую машину, затем некоторое время потоптался возле дома. Потом увидел на детской площадке грибок и, недолго думая, устроился внутри на довольно широкой скамейке.

Сегодня ему безразлично, где спать, главное выспаться, а завтра, с новыми силами он обязательно разберется в случившемся.

Очнулся он резко, будто и не спал. И тут же задался вопросом, а правда ли, проснулся или продолжал видеть странный сон. Вполне закономерно, потому как открыл глаза не там, где закрывал, а в другом незнакомом месте.

Звук раздававшихся шагов заставил насторожиться. Александр заозирался по сторонам, ища источник. Оказалось, в противоположной части помещения «разливалась дорога». Такая появлялась при гадании на двух зеркалах, он видел – в детстве часто подглядывал за сестрой. Словно повторявшие друг от друга миллион раз отражения складывались в бесконечную галерею. По ней двигался человек.

Не поворачиваясь спиной к возможному агрессору, Вольный стал медленно отходить к стене. Незнакомец, не уменьшая скорости, приближался. И притормозил лишь тогда, когда между ними осталось около двух метров.

– Здравствуй, – наклонил тот голову в знак приветствия. – Не нужно опасаться. Меня зовут Марк Гембел. Я носитель знаний.

Александр напрягся.

– Ваше имя мне ни о чем не говорит.

– Присядем? – так называемый носитель ладонью показал на табуреты, стоявшие посередине, которые Вольный только сейчас увидел.

– Незачем.

– Как хочешь.

Александр внимательно следил за собеседником, потому–то, наверное, и смог заметить странность. Выражение лица носителя не изменялось, будто бы у него полностью отсутствовали мимические мышцы.

– Чтобы не терять время на ненужные разговоры и убеждения, позволь тебе кое-что показать? – спросил Гембел.

Пожав плечами, Вольный выразил согласие. И едва не пропустив вздох от неожиданности, когда на левой стене появился широкий экран.

– Сейчас ты увидишь не что иное, а собственные воспоминания, выраженные для удобства в визуальной форме, – пояснил новый знакомец.

Александр скосил глаза на экран, стараясь, тем не менее, держать не внушавшего доверия товарища в поле зрения. На стене проносились известные события: вечеринка, коллеги, улыбающаяся Даша, сексуальная Рада, падение. Следующая сцена заставила Вольного удивленно приподнять бровь и уже внимательнее присмотреться к происходящему.

Он, марая кровью одежду, лапал обеих женщин. Впрочем, ни одна не сопротивлялась, наоборот, с восторгом отвечала на ласки. Продолжался бардак до тех пор, пока пришедшие в себя сотрудники не растащили их, сбрендивших, по разным сторонам. Но и на этом безумие не остановилось. Его копия, спотыкаясь, металась по каюте, рычала, вела себя как дикое животное. Первоцвет билась в руках Шмелева, а Любимова рыдала, прижатая к стене Максимом.

– Что это!? – вопль сорвался с губ сам собой.

– Присядь, – тоном доктора из психушки, предложил Гембел.

– Да хватит мне уже тыкать! – досадливо возмутился Александр. – Мы едва знакомы.

– Прошу прощения, – в голосе носителя не было и капли иронии. – Присядьте, пожалуйста, Александр Николаевич.

Вольный нехотя пододвинул стул.

– Думаю, вы в курсе, что в науке существует множество концепций возникновения жизни на Земле?

Александр кивнул, с трудом удерживаясь от попытки ущипнуть руку, чтобы проснуться.

– Большинство – верные, однако, не полностью освещают стороны процесса…

– Меня, в общем-то, сейчас мало интересует наука, – перебил Вольный.

– Просто дослушайте. Понимание придет чуть позже.

Александр не смог придумать, что ему возразить.

– Космическое тело остыло, Сущность молодой планеты пробуждалась. Как и любое другое молодое существо, она была любопытна. Обладая безграничной свободой и силой, постоянно экспериментировала и самосовершенствовалась. Создавала разнообразные формы жизни, некоторые, что посчитала тупиковыми, уничтожались, другие, наоборот, всячески лелеялись и пестовались. Обнаружив, что дети могут развиваться самостоятельно, Сущность посчитала себя не вправе вмешиваться в их развитие дальше и уснула. Но на всякий случай оставила частички собственной силы.

– Знаете, легенды и предания, в данный момент, не интересуют меня тоже, – не желая больше слушать бред, высказался Вольный.

– Не торопитесь, скоро вы все поймете, – укорил Гембел и продолжил рассказывать.

Александр, сцепив руки на груди, буравил носителя мрачным взглядом.

– Едва появились разумные, грянули и войны за обладание, – тем временем, продолжил тот. – Из-за этого пробуждались подарки Сущности, и, выбрав себе подходящих носителей, сливались с ними. Так появились странники. Не отличавшиеся внешне от обычных людей, они были уникальны. Обладали умениями, с помощью которых творили феноменальные вещи. Например, легко усмиряли стихийные бедствия, предотвращали моровые поветрия и падежи скота. Община, где странники останавливались, могла спокойно пережить нападение диких зверей или агрессивных соседей. Слава неслась впереди, и везде, куда бы ни приходили эти люди, они считались лучшими и почетными гостями.

Буквально заставляя себя слушать хранителя, Вольный в нетерпении постукивал кончиками пальцев по ножке табурета.

– Гонимые силой, избранные скитались по материкам, приходили на помощь туда, где это было необходимо. Так было всегда. Пока не случилась трагедия. В то время планета нередко меняла облик, а землетрясения являлись частыми гостями. Они-то и поспособствовали смерти беременной возлюбленной одного из странников. Когда тот возвратился домой, застал только руины, да окоченевшие трупы людей. То ли в избранном что-то сломалось, возможно, он изначально не являлся идеальным вместилищем для силы, неизвестно. Признанный факт один – странник обезумел. Его сила, замешанная на ярости, стала уничтожать жизни. Долгие годы сотрясалась планета от бесчисленных войн и катастроф. Соратники сумасшедшего всеми силами старались остановить воина. Но, ослепленный горем и местью, он был несокрушим. Проснувшаяся Сущность страдала, ее творение погибало, но она ничего не могла сделать.

Интерес Александра к самому рассказу был минимален, больше интересовало как носитель, описывая, по сути, страшные события, оставался безучастным. Ни его голос, ни выражение лица не показывали хоть какой-либо заинтересованности или сочувствия.

– Лишь объединив силы, странникам удалось уничтожить безумца. Однако заплатить за это пришлось великую цену – планета лишилась отмеченных силой избранных. Сущность, наученная горьким опытом, рисковать дальше боялась. Вот только помощники были необходимы ей как воздух. И вскоре сложные эксперименты увенчались успехом. Теперь при активации дары делились на части и выбирали не одного избранного, а трех, способных совместно пользоваться полученной энергией. С момента соединения троица становилась практически единым целым. Избранные физически не могли расстаться, если были старые привязанности, они разрушались, новые сгорали, так и не успев появиться.

Скептицизм Александра нарастал, но он по привычке продолжал внимательно слушать собеседника.

– Примерно один человек на миллион рождается со спящим геном Защитников, – говорил носитель. – Лишь десять процентов проходят инициацию. Большая часть так и остается обычными людьми. Другим не дают завершить ритуал свидетели.

– Свидетели? – для проформы осведомился Вольный.

– Внезапно три человека, словно сойдя с ума, набрасываются друг на друга. И цель у них одна – заняться сексом, – блеклые глаза Гембела вперились в него. – Как вы.

– Мы? – удивился Александр.

– Да. Вы, Александр Николаевич и те две милые дамы.

– Вы несете бред, уважаемый, – раздражение все же нашло выход.

– Нисколько, лишь знакомлю с изменившимися условиями вашей жизни.

Буравя Гембела недоверчивым взглядом, Вольный продолжал искать на физиономии нового знакомца признаки издевки или насмешки. Безрезультатно.

– К сожалению, наш разговор ни к чему не приведет. Покажите, где выход, – приказал Александр.

– Не могу. Уйдете, когда проснетесь.

– Послушайте, носитель. Не понимаете, читайте по губам: меня не интересуют ваши бредни.

– Я забыл поведать о самом важном, – делая вид, что ничего не услышал, заговорил Гембел. – Опоздаете с инициацией – умрете.

Пустые глаза носителя смотрели бесстрастно и отстраненно, на лице стыла маска равнодушия.

– После пробуждения появится тяжесть в груди. Спустя три часа она станет невыносимой. Еще через два, при благоприятном раскладе, у вас остановится сердце.

– Остановится сердце, – машинально повторил Вольный.

– Самая легкая смерть из списка возможных. Могу озвучить весь перечень.

– Бред! Это только сон, дурной сон! – Александр до хруста сжал кулаки, отчего ногти тут же впились в кожу, принося боль. Ему хотелось проснуться, вот только вырваться из кошмара так и не удалось.

– Или разорвет, – не дожидаясь ответа, продолжил носитель.

– Перестаньте.

– Испепелит, – будто издеваясь, перечислял он.

– Закройте рот!

– Разложит на атомы.

– Хватит!!!

Слух отмечал новые, более изощренные способы умерщвления. Взгляд же метался по комнате, фиксируя детали: полумрак, отсутствовали окна и двери, из мебели – два табурета посередине.

Миг – руки схватили стул, Александр замахнулся. Через секунду орудие врезалось в стену, пролетев собеседника насквозь.

Вольный пошатнулся.

– Я же слышал ваши шаги? – ошарашенный, во все глаза пялился на парящего в воздухе Гембела.

– Когда мне нужно чтобы человек меня услышал, он услышит. Вы все еще думаете, что спите, Александр Николаевич?

– Так не бывает? Нет. Вы просто накачали меня наркотиками? А видео – монтаж?

Вопросы остались без ответа.

Но вдруг одна единственная мысль вернула Александру надежду, что происходящее – кошмар или горячечный бред.

– Подождите! С Дарьей я знаком давно, Любимова появилась намного позже, всего полгода назад. И за это время ничего подобного не случалось. Это ошибка!

– Кровь и физический контакт разбудили силу. К вам, как к хранителю, начинают тянуться обе женщины.

– Хранителю?

– Позже. Дальше вас выключает – сила просыпается. Точно неизвестен механизм процесса, но участники на время теряют способность воспринимать действительность. Скорее всего, для более успешного прохождения инициации. Как вы понимаете, морально не все готовы к такому виду отношений. Но это и мешает, ведь лично у вас, Александр Николаевич, теперь только два выхода: подчиниться и провести обряд до конца или же умереть.

– Что?! Смерть?! Почему? Разве нельзя оставить все как есть?

– Пробуждение состоялось, энергия растет. Однако инициация не завершилась, полового акта не было. Ваше тело пока справляется, но долго выдерживать нагрузку, рассчитанную на троих, не сможет.

Вольный плюхнулся на табурет. И впервые секунды дал себе возможность пожелать чуда, но чуда не случилось. Как и всегда.

В одиннадцать лет, тогда еще подросток Сашка понял, волшебства нет. Есть цели, которые благодаря целенаправленным усилиям становятся реальностью. До этого момента мальчик жил, как и большинство его ровесников. Любил спорт, однако, успехи оказались так себе, но ему нравилось гонять с друзьями мяч по полю, а зимой кататься на коньках и лыжах. Он прохладно относился к учебе, посещал различные секции по интересам. Из школьных предметов рисование и математика давались лучше всего. Кружек проектирования стал для Вольного находкой.

В тот день от них ушел отец, предварительно крепко избив мать. Сорокалетний мужчина собрал вещи и исчез в неизвестном направлении. Позднее узнали, что Вольный – старший переехал в другую область и стал жить с женщиной, намного младше его. Развод мать получила только через несколько лет.

После ухода отца жизнь семьи сильно изменилась. Мать пропадала на работе, стараясь свести концы с концами. Часто нервничала и раздражалась, практически перестала разговаривать с детьми. Изменилось и отношение Александра к жизни. Он понял, что дальше мог полагаться только на себя. И если желал добиться чего-то, нужно было начинать готовиться к этому прямо сейчас.

Вольный полностью пересмотрел отношение к учебе, налег на дисциплины и к окончанию одиннадцатого класса стал золотым медалистом. Проектирование не бросил, наоборот, решил сделать профилирующим предметом, надеясь поступить в архитектурную академию. Кроме того, добавил в расписание художественную школу.

По выходным успевал посещать секцию бокса, боясь, что в один прекрасный момент может превратиться в откровенного ботаника, неспособного защитить самого себя. И, как ни странно, у него получалось. Тренер пытался пропихнуть «перспективного паренька» дальше, но Александр отказался, объяснив позицию. Мужчина понял, но тренировать его наравне с остальными, не перестал.

Вольный жутко уставал, но старался все успеть. Общение с друзьями постепенно сошло на нет. Из десяти приятелей к этому моменту остался лишь один, который более или менее понимал его. Остальные разошлись по другим компаниям.

Усилия не оказались напрасными, Александр поступил на бюджетное место градостроительного профиля. Следующие пять лет учился, перебивался случайными заработками. Мать страшно гордилась, пыталась оказать материальную помощь (стипендия сущие гроши). Однако он мужественно отказался, зарплата учителя начальных классов была ненамного больше этой самой стипендии. Когда Вольному исполнилось двадцать, отец попытался наладить отношения, но он, помня страдания матери, не стал с родителем даже разговаривать.

Через год произошла трагедия – на трассе столкнулись междугороднее такси и лесовоз. В маршрутке ехали мать и младшая сестра Александра, они погибли на месте.

С тех пор минуло семнадцать лет, в течение которых он решительно строил судьбу. Совместно с однокурсником, Максимом Ремизовым организовал ИП, а после, подкопив денег и создав репутацию, замахнулся на большее. И к тридцати восьми годам являлся директором перспективной, приносящей хорошую прибыль компании.

Сейчас, анализируя полученную от хранителя информацию, Александр понимал, что жизнь опять сделала резкий поворот. Отрицать очевидное не получалось, продолжать убеждать себя в том, что увиденное сон – он не хотел. Привыкнув, что от скорости мыслительной реакции зависело разрешение дела, Вольный считал бесполезной роскошью тратиться на самокопание. Если уж изменения произошли, нужно быстрее вернуть господство над положением.

Конечно, вряд ли перемены принесли пользу, скорее даже наоборот, а это раздражало, ставило в тупик его рациональный ум. Даже пугало, в чем он едва ли признавался самому себе. Александр привык бороться, фаталистические идеи, восхищавшие многие, не привлекали. Положительные случайности он относил к грамотно просчитанным действиям, отрицательные – к показателям лени и глупости. И в том, что свобода выбора у него осталась, Вольный не сомневался. Пусть над ситуацией поработал рок, жребий или кто-то там еще. Главное разобраться с нависшей опасностью, а потом он решит, что делать дальше.

– Как начать инициацию снова? – задал он, наконец, вопрос.

– Как и в первый раз – войти в физический контакт с обеими. Это несложно. Партнерш как магнитом тянет к источнику силы – вам, думаю, напрягаться не придется.

– Смерть грозит только мне?

– Да. Женщины останутся в живых, вот только жизнь без чувств и эмоций вряд ли можно назвать счастливой.

Внезапно силуэт Гембела стал размазываться. Комната расплывалась, словно свежая картина, подмоченная водой. Возможно, из-за этого Александру, наконец, удалось увидеть признаки эмоций на лице носителя. Марк кричал, но Вольный успел разобрать только одно:

– Заверши…не расставайтесь…вас найдут…

Проснулся Александр, по-настоящему проснулся от голода. И, не теряя времени даром, поспешил домой. Быстро преодолел этажи, отпер дверь и вошел внутрь. В квартире было тихо, но Вольный точно знал – Дарья здесь.

Так и было, с кухни доносились едва слышные удары ложки о чашку. Разувшись, Александр прошел дальше, остановившись на пороге. Невеста сидела за столом и с меланхоличным видом размешивала сахар.

– Даша, – его голос звучал приглушенно. – Ты дома.

Мимолетный взгляд и резкое:

– Как видишь, да.

– Я волновался.

Она пожала плечами.

– Прости, – скрипнул Вольный зубами. – Пустишь? – и, не дожидаясь ответа, вошел.

Поставив чашку на стол, Дарья, молча, удалилась в комнату. Александр поспешил за ней.

– Где спал? – отметив мятый костюм, для приличия поинтересовалась невеста.

– Тут рядом, на площадке.

– Ммм, понятно, – посчитав разговор законченным, отвернулась.

– Дорогая, – протянул Александр. – Мне нужно кое-что тебе рассказать.

– Я не уверена, что именно сейчас, это хорошая идея.

– Это важно.

– А я так не считаю! – вспыхнула она.

Однако, звонок в дверь опередил взрыв эмоций.

– Кто там? – спросил Александр, на что получил раздраженное.

– А я знаю? Иди и открой.

Привыкший к более почтительному к себе отношению Вольный сдержал недовольство, сейчас он был не в том положении, чтобы еще больше портить отношения с Дарьей. Подтверждая слова носителя, в груди прочно поселилась тупая ноющая боль, с каждой минутой становящаяся сильнее.

– Хорошо, – буркнул он. – Я открою.

Метнувшись в коридор, не спрашивая, распахнул в дверь и чуть не упал от радости, увидев того, кто стоял напротив.

– Я, конечно, дико извиняюсь, но можно я войду? – топталась на пороге Рада Любимова.

– О да! – Вольный со свистом выдохнул воздух.

Никогда в жизни он не чувствовал себя таким счастливым.

– Да, конечно, проходи.

Рада переступила порог и едва не запнулась, натолкнувшись на злобный взгляд Первоцвет.

– Вы совсем страх потеряли? – голос невесты звенел от едва сдерживаемой ярости. – Вам вчерашнего было мало?!

– Я объясню, – выскочил вперед Александр. – Закрой хоть на мгновение свой рот!

– Закрой рот! – взвизгнула Дарья. – Да пошел ты! Объясняйся с этой куклой! С меня хватит!

Как и была в халате, она рванула к выходу. Александр, ругнувшись, кинулся ей на перехват. Успел. Захлопнул дверь перед носом. Схватил. И тут же пожалел о содеянном.

Первое касание оглушило. Каленым железом прошлось по нервам. Он содрогнулся. Охнул. Пошатнулся, но устоял на ногах. Лишь стиснул в объятьях Дарью, вызывая новую волну мучений.

Стискивая запястье невесты, Александр больше всего на свете желал разжать пальцы и скрыться. Подальше от боли, силы, от знания. Вот только даже отвести взгляд от лица Дарьи, ему было не позволено. Она тоже смотрела, запрокинув в спазме голову. Ее губы кривились в попытке сдержать вопль, искажалось в мучительной корче лицо. Сила, нарастая, втекала и в нее. Стремясь возродиться, бурной рекой сметала преграды. Разрывала клетки, вклинивалась в ДНК, проносилась по крови огненной лавиной. Подстраивала тела под себя. Только вот закончить цепь не могла. Пульсируя между ними двоими, вызывала ужасную боль.

– Прикоснись! – Александру показалось, что вместе со словом он исторгнул из себя кислоту, разъедающую горло. – Прошу…

Рада молчала.

Секунда, две, десять. Больно. Как же ему больно.

Внезапно страдания прекратились. На смену боли пришло желание. И вот уже две пары рук скользили по его телу, вырывая стон. Личности раскололись, чтобы через миг осколки соединились в сверхсущество. В токе силы разлеталась одежда, обнаженные тела дрожали от вожделения, стараясь прижаться теснее.

Александр почти ничего не видел, но ему и не было нужно. Тело знало, как действовать. Разум отключился, уступив древнейшему инстинкту. Страсть и сила сплетались в невозможный клубок ощущений. Ограничения и навязанные моральные устои падали под напором сумасшедшей любви и принадлежности. Энергия защитников вступала в свое право, усиливая удовольствие в миллионы раз. Здесь и сейчас, содрогаясь от взрывов наслаждения, они были едины.