Еще один повод сказать тебе нет

Где мои шестнадцать лет

Мне десять лет, бабушка отправила меня в магазин, я очень торопилась, через полчаса должны начаться мультики, зашла в лифт, свет погас. Сколько бы я не колотила в дверь, нажимала на все кнопки подряд и не звала бабушку, никто меня не слышал, да и кто услышит, весь подъезд одни старухи. Уставшая, села на пол и разревелась. Сколько я там сидела не знаю, пока не услышала шаги на лестнице, и снова начала колотить в двери лифта.

– Подожди взрослых позову. – сказал голос с лестницы.

По звуку шагов поняла, ушёл и снова заревела. Потом шаги вернулись.

– Ты тут? – спрашивает он меня.

– А куда я денусь? – сквозь вой отвечаю я.

Потом пришли слесаря задвинулись створки лифта и я оказалась на свободе. Моим спасителем оказался наш новый сосед.

– Как зовут то? – спросил он.

– Лола. – чуть не заикаясь, ответила я.

– Меня Слава. Лола, это Лолита, что ли?

– Лолита.

Как и сама не поняла, но всего несколько фраз и я успокоилась.

–Где живёшь?

–На пятом.

–А я на четвёртом.

Мы вместе сходили в этот момент злосчастный магазин, Слава помог донести сумку и с этого дня у меня появился друг, четырнадцатилетний сосед.

Мы ходили в одну школу и часто возвращались домой вместе, он несколько раз разбирался с моими одноклассниками, которые вечно дразнили сиротой.

Пара хороших затрещин и они все поняли.

Его семья приехала из другого города, чтобы была возможность дать сыну образование. После школы Слава, мечтал поступить в военное училище, там, кстати, учился мой отец, его фото до сих пор висит на доске почёта.

Через несколько лет я стал привычной частью его компании, он познакомил меня с Гошей и Максом, Маша и Макс, однофамильцы, их так часто называли родственниками, и видимо накаркали или их терпение кончилось и они поженились. Вита моя одноклассница, но старше меня на год, она оставалась на второй год, Боча это не кличка, а фамилия. Костик брат Маши и они близнецы.

Мое тринадцатое день рождения, я жду звонка отца, про мать я даже не вспоминаю. Он так и не позвонил, я проплакала всю ночь. Пока я была младше, бабушка коротко говорила, что отец звонил и поздравлял, в тот год я поняла, он даже не помнит дату моего рождения.

На следующий день в службу опеки было написано заявление от моего имени, чтобы отца лишили родительских прав. Скандал был жуткий, комиссии дома и в школе, я закатывала истерики, сначала мне дали понять, что отец найдёт путь замять дело и ничего не измениться, я объявила голодовку.

Тогда он приехал сам, я смотрела на этого чужого человека и не понимала, как он может быть моим родителем, мы даже не похожи, я кареглазая с каштановыми волосами, он русый с голубыми глазами. Высокий, широкоплечий, русский медведь в военной форме. Его воспитательных мер я не забыла до сих пор, дверь кухни хлопнула с демонической мощью, одной рукой он схватил меня за челюсть, другой держал ложку с супом.

– Слушай меня, девочка, или ты ешь или ложишься в дурку, где тебя будут колоть до зелёных соплей!

Голодовка закончилась, отец уехал, но стал иногда заезжать, чтобы я помнила, под чью дудку, все пляшут в нашей семье.

Мне шестнадцать, я подошла на первую в своей жизни дискотеку. Бабушке сказала, что ночую у бабы Поли, а ее уже слёзно умоляла отпустить с ночёвкой к подружке.

Перед танцами решили зайти к подружкиным приятелям, там было выпить, потому как денег в обрез. Эта квартира мне сразу не понравилась, три комнаты, в каждой по несколько человек, одни пьют, другие курят и не только сигареты. Подружка растворилась с толпе сразу, а я сидела за кухонным столом, словно приклеенная. Наконец нашла в себе сил встать и найти ее, но  в коридоре один парень перегородил мне дорогу, я улыбалась, мямлила про то, что нужно идти. Он меня даже слушать не стал, швырнул со всей силы в ванную и начал сдирать кофту.  Как я вырвалась не помню, выбежала из подъезда, а на улице ноябрь, пальто и сумка остались с той квартире, только телефон со мной.

Набрала Славе, на мое счастье его на выходные отпустили домой, он уже учился на третьем курсе военного училища и жил в казарме.

Спряталась у соседнего подъезда, вдруг выйдут искать, а они выходили и искали.

Через минут сорок во двор залетел чёрный форд, это автомобиль отца Славы, я даже подумала, что они вместе приехали за мной.

Вышла стою, плачу , от холода зуб на зуб не попадает. Он закутал меня в свою куртку и усадил греться.

– Где пальто? Там осталось! – спрашивает меня и сам отвечает.

Я лишь номер квартиры смогла назвать.

– Не ходи туда, фиг с ним, с этим пальто.

Он ушёл, вернулся минут через пять, принёс пальто и сумочку. Костяшки сбиты на скуле синяк, бровь рассечена.

Я заплакала, потому как знала, в училище будут выяснять, что случилось, там с этим строго.

Домой он меня не повёз, к нему тоже нельзя, весь подъезд сразу узнает, решили на его даче переночевать.

Приехали, всю дорогу он молчал, машину поставили во двор. Я думала злиться на меня, нашла приключений себе на одно место а как выкручиваться не подумала и его подставила.

Слава разжег камин, в доме холод не лучше, чем на улице, я нашла аптечка раны обработать, электричества нет, сады на зиму обесточили, свет только от камина. Я дрожащими руками заливаю ссадины перекисью, на него не смотрю и стыдно и страшно.

– Слав, спасибо. – тихо шепчу, а слова застревают в горле.

Он прижимает меня к себе крепко и говорит.

– Я любого за тебя прибью, не смей так больше делать, я себе не прощу, если с тобой что случиться.

И он поцеловал меня в губы, так, как целует мужчина любимую женщину, без права протеста и сожаления.

Я все поняла, он меня любит, но сказать не может. Наверно думал, я не пойму. И я тогда нашла в нем любовь, которой мне не додали в семье, он был моей опорой и надеждой на лучшее будущее. Я любила его за прямоту и честность, по отношению ко мне, чего мне так не хватало.

Милый друг не скучай.

Проснулась после обеда, одна, как оказалась в своей постели не помню. Единственная мысль, что Стас принёс меня сюда на руках.

Про буржуйское утро и думать не могу, голова гудит как улей. А это было моей мечтой целый год, проснуться на природе и с бокалом шампанского встречать рассвет.

Привела себя в порядок, открываю дверь, а там жара, народ купается, рассекают гладь озера на лодках и катамаранах, жизнь бьет ключом. Моих не видно, подошла к домику Виты, дверь приоткрыта, постучала для приличия. Тишина.

Заглянула внутрь  и потеряла дар речи, Вита с Гошей голые без покрывала, тут и додумывать ничего не нужно.

Дайте мне святой воды, промыть глаза! Я теперь не смогу стереть эту картину из своей памяти.

Я сама не святая монашка, чего только стоит мое предновогоднее приключение, поэтому даже и осуждать из не имею права.

Добираюсь до пляжа и падаю на нежнейший золотой песок, и да есть места нашей родины, где озера с чистейшей водой, вокруг сосновый бор и золотые пески на берегах озёр. Наблюдаю за бегущими облаками, наверно теперь там мои самые дорогие и любимые.

– Порадуйтесь за меня. Я хочу начать жить заново. – шепчу я небесам.

Рядом на песок приземляется Вита, молчит.

– Говори уже! – не выдерживаю я.

– Это ты заглядывала в домик? – спрашивает она.

– Я…

– Я.. мы, блин! – она пытается, что-то сказать, но ничего не получается.

– Не оправдывайся! – останавливаю я ее.

– Я ребёнка хочу родить, Гоша не против. – говорит она даже не мне, а словно сама себе.

– А как же его жена?

– Они три дня назад заявление в загс подали, будут разводиться, но это не из-за меня!

Жена у Гоши та ещё звезда, с нами никогда никуда не ездит, на дни рождения не ходит, ведёт суперпопулярный блог о свадьбах. Гоша сох по ней со школы, добился, но она оказалась лишь красивой куклой без души.

– Вы бы пьяными детей не делали. – говорю я Вите.

– Это быт пробный пуск! – отвечает подруги и мы ржем до боли в животе.

Обожаю ее за прекрасное чувство юмора.

Просеялись, отдышались, молчим.

– А я с начальником переспала. – говорю я.

Вита молчит, глаза, что плошки.

– С этим смазливым начальником барменов? – спрашивает она.

– Нет, с Фёдором Андреевичем.

Мне показалось, что она после этих слов зависла, словно старая винда.

Вита все ещё молчит, мне так стыдно, что я закрыла лицо руками, говорят, если поделиться своей тайной, станет легче. Нет.

– Когда? – спрашивает она.

– В Новогодние праздники. Только никому!

– Я могила! – говорит она и прикладывает пальцы к губам.

****

Фёдор Андреевич, владелец, душа, главный локомотив нашего клуба. Ему слегка за сорок, он стройный, подтянутый, стильный. Носит легкую щетину, мастерски подрехтованную в бабершопе и бритую голову.

Все официантки широко улыбаются при его появлении, танцовщицы демонстрируют растяжку, шпагат и нереальную длинны стройных ног. Гостьи клуба томно улыбаются ему, а малолетки часами стоят в очереди на фейс контроле, вдруг он их заметит. Он – трудоголик и следит за всеми сферами работы своего детища.

В клубе шла череда предновогодних корпоративов, мы работали на износ. Все гости, словно сговорившись требовали мохито, но закончилась мята. Мы с напарником обыскали весь холодильник, хотя моя смена закончилась, я ещё час помогала в баре с поиском, ведь утром видела ящик мяты. Мы предлагали маргариту, но кто-то из друзей Феди нажаловался на нас.

– Лола, стой! Что там с мятой?

– Ее просто нет, я не знаю где ее брать. Ресторан нас в свой холодильник не пускает.– стою, оправдываюсь перед ним, можно подумать я ее съела.

Он хватает меня за плечо и ведёт к холодильнику, словом холодильник к ресторане, это целая комнатная.

У нас все уже выучили, что он ненавидит, когда в работе возникают такие заминки и уж тем более, когда их нужно решать самому.

Роемся на полках, перебираем, переставляем ящики с овощами и фруктами.

– Вот видите, ее тут нет!

И тут дверь закрывается и разлается щелчок в замке. Мы бросаемся к двери, стучим, кричим. Достаю телефон, связи нет, ещё бы такая толщина стен.

А холодно там, как на полюсе.

– Этого следовало ожидать! – говорю я, стуча зубами.

– Это почему?– спрашивает Федор.

– Я в лифтах каждый второй день застреваю.

Замёрзла, что аж трясёт. Он снимает пиджак и накидывает мне на плечи, а тот пахнет так, что голову сносит в один миг, дорогой парфюм, такой мужской из другого мира.

– Лола, как зовут по настоящему, то? – спрашивает он.

Я удивленно вскидываю брови.

– Так и зовут Лолита!

– Это как у Набокова? А то мы тут спорили, даже.– говорит и смеётся.

Мы там пробыли достаточно долго, чтобы замерзнуть, но недостаточно, чтобы умереть. А перед тем, как нас услышали и открыли, уже прощалась с жизнью.

–Хрен с этой мятой, идём в мой кабинет, там есть коньяк, лучший способ согреться, но есть ещё один.

Налил два бокала, я лишь слегка пригубила и закуталась в плед.

– Пей полностью, так толка не будет. – сказал Фёдор мне и придерживая мою голову на затылке, второй влил весь коньяк в меня. Благодатное тепло разлилось по телу, я перестала трястись.

Через несколько минут принесли горячий суп, уже доедая ароматную уху, я поняла, что это от шеф–повара и там есть водка.

–Я же теперь до дома не дойду. – говорю Фёдору, а он смеётся.

Из главного зала клуба слышно, как ведущий зовёт снегурочку, гости смеются, а через несколько минут считают обратный отсчёт до курант.

Фёдор поставил бокал шампанского передо мной.

– Давай проводим старый год!

– Ещё три дня провожать и без выходных между прочим. – отвечаю ему.

– Всю новогоднюю ночь пробегаешь, хоть сейчас расслабься.

Я беру бокал и понимаю, что мы пьём на брудершафт. После глотка напитка думаю, чмокну его в щечку и поздравлю с уходящим, но не я владею ситуацией.  Фёдор целует меня страстно в губы, буквально выбивая воздух из легких.

Я испугалась его напора, соскочила и бросилась к двери.

– С наступающим, конечно, но это лишнее! – говорю ему.

– Постой! – говорит он мне в след.

Догоняет у самой двери  и снова целует. И тут я думаю, а гори оно все синим пламенем, так захотелось человеческого тепла, пусть и такого мимолетного. Захотелось вылезти из–под своего панциря депрессии, почувствовать себя живой, снять наконец траур по своей жизни. Я поцеловала его в ответ.

****

Вита сидит и по дебильному хихикает.

– А прошлый раз ты видимо не полностью все рассказала, только про холодильник!

Пришла Маша, смотрит на нас.

– По какому поводу,  смех без причины? – спрашивает Маша.

– Лола с Фёдором Андреевичем переспала. – выпалила Вита.

Маша зависла на некоторое время.

– Тихушница! – зашипели они на меня.

–Когда?– спрашивает Маша.

– Первый раз в декабре. – ответила я.

– А что ещё второй раз был? – почти кричат они.

– Не спрашивайте меня больше! У меня сейчас мозг взорвется. Перевернулась на живот и подставила спину солнышку.

В одну реку два раза.

Проснулась утром следующего дня, в кабинете Фёдора, у него там что–то вроде спальни, одним словом трудоголик. Вроде все, что было ночью помню, но голова словно а тумане.

– Ну как же так! – промычала, не отрывая голову от подушки.

И понимала же, что делаю, а все равно в мозг прокралось гложущее чувство вины.

–Доброе утро! – говорит Фёдор.

Подскакиваю и закутываюсь в одеяло, словно она меня защитит.

Он стоит, прислонившись к столу, застегивает запонку на свежей рубашке, хитро улыбается.

–Доброе. – отвечаю я.

–Что так невесело? Утро нового дня наступило, нужно радоваться. Я кофе принесу. Да не кутайся ты в это одеяло, тебе там стесняться нечему.

Словно змей лукавый окинул взглядом и ушёл.

Я не теряя ни минуты, натянула на себя вещи, хотя знала, что сейчас тут только охрана и словно молния унеслась домой.

С тех пор я стала передвигаться по подсобным помещениям клуба, подобно японскому ниндзя, лишь бы не пересечься с Фёдором.

Сразу после новогодних праздников ушла на сессию, пока училась, вроде передумала увольняться.

К марту месяцу перестала краснеть при его появлении, в конце апреля почти все забыла.

Сразу после майских праздников, клуб праздновал день рождения, отработали праздничную программу, под утро «выжившие» расчистили зал, накрыли небольшой стол, начальство поздравило и разрешило выходной, помещение в тот день отмывала клининговая кампания.

Я налила стакан сока, от греха подальше, стою в сторонке, отдыхаю. Чувствую, сзади кто-то подошёл.

–Так и будешь бегать от меня?

Я,аж, подпрыгнула от его голоса, а он ржёт.

– Нет, я вас сегодня сама искала. – скороговоркой говорю Фёдору.

– Зачем? – вкрадчиво, слегка потягивая букву «е», спрашивает он.

– Заявление на сессию подписать нужно.

– Зайдёшь в кабинет, как домой пойдёшь, а пока отдыхай.

Я прям выдохнула, когда он ушёл. Наверно растопился, услышав про заявление, думал я к нему сама в бантике прибегу, но я теперь учёная. Хотя ту ночь не раз вспоминала, аж мурашки по всему телу.

Народ разошёлся к восьми утра, я все медлила со своим заявлением, поджилки тряслись, на полпути разворачивалась.

Когда силы были на исходе и сон нападал на ходу, переоделась и пошла.

Стучусь. Тишина. Дергаю ручку. Закрыто.

Если заявление не подпишет, мне прогул поставят.

Машина на месте, значит и он тут.

Пошла искать, персонал ушёл, даже спросить не у кого.

Дошла до ресторана, смотрю, сидит за роялем, курит.

Решила уйти, словно в замочную скважину подсмотрела.

– Неси своё заявление. – говорит он мне.

Протянула листы, он подписал.

– Умеешь играть? – спрашивает меня.

– Нет. – вру я.

– Вижу умеешь, пальцами в такт перебираешь, даже сама не заметила.

Придвинул мне стул и указывает, мол, садись.

Играли в четыре руки, пока  не приехали уборщицы.

–Поехали ко мне. – говорит он.

–Нет, Фёдор Андреевич, на этот раз я на вашу удочку не попадусь.

Встаю, что бы уйти, но он легким движением руки, усаживает мня себе на колени. Попалась в ловушку паука, это было не удочка, а паутина.