Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 7
– Ну! – начало репетиции ввергло Екатерину Александровну в шок. Оказалось, что никто не помнит слов! С ума сойти! Что скажут коллеги, что скажет директор библиотеки Булдыгеров?
Вот и Семикотова совершенно не знает, что говорить!
Рита тем временем стояла посреди сцены и судорожно пыталась вспомнить текст. Куда там! Голова кружилась, по телу разлилась отвратительная слабость, пальцы на ногах, кажется, совсем согнулись и больно упирались в носки туфель. Рита приподнимала то одну, то другую ногу: приподнятой ноге на время становилось легче.
– Че это с ней? – вурдалак Князева наклонилась к вурдалаку Грязевой. – Ногами-то чего переступает? Как лошадь!
– Понятия не имею. Шарики за ролики, видно, зашли.
– Ага! Или ролики за шарики!
– Тихо! – прикрикнула на вурдалаков Екатерина Александровна. – Ты что, Семикотова, стоишь как цапля? Встань нормально и говори!
«Мы разорены, Марина, мы разорены… – звучал в голове голос отца. – Какая Москва? Берёзовка, только Берёзовка!»
– Сейчас очередь Хомы, – подсказала вурдалак Князева.
– Точно! – согласилась Екатерина Александровна. – Бронников, ты-то чего молчишь? Думаешь, если напялил эту дурацкую футболку, то все позволено?
Никита усиленно морщил лоб, тер руками виски и… хоть бы одно слово всплыло в памяти! Текст всей пьесы он знал назубок, но сейчас думалось о другом – о реакции одноклассников после того, как он покажет возможности смарфона.
– Нет, это сумасшествие какое-то! – взорвалась Екатерина Александровна. – До начала спектакля двадцать минут, а мы даже слов не знаем!
Никита еще сильнее наморщил лоб, в мозгах прояснилось.
– Это… А! Философ Хома Брут был нрава веселого! Дальше… это… Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал трепака.
Очень быстро небольшая часть постановки, в которой богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий нашли место для ночлега, была преодолена, и, наконец, дошла очередь до Риты. Но у той в ушах продолжали звучать слова отца о том, что они разорены и что коттедж выставлен на продажу.
– Пусти, бабуся, переночевать, – уже пятый раз повторил окончательно пришедший в себя Никита.
– Ну? – вышла из себя Екатерина Александровна. – Семикотова, хватит спать!
– А, ну да, – будто проснувшись на самом деле сказала Рита и вдруг вспомнила: – Я знаю этих философов и богословов. Если таких пьяниц начнешь принимать, то и двора скоро не будет. Пошли! Пошли! Тут вам нет места!
– Ладно, побереги голос. Отдыхай. Итак, тихо! Все ко мне! – Екатерина Александровна захлопала в ладоши. – Праздник начнется через двадцать минут! Сверим время!
Все вытащили телефоны, согласно закивали.
– Итак, все свободны, но из библиотеки никуда не выходить! Ни-ку-да!
Все двинулись к дверям.
– Сюда, сюда, – замахал Никита руками, первым выскочивший в вестибюль, – вставайте скорей, фотографировать буду! Такое увидите!
– Удивил! Как будто мы фоток не видали!
– Таких не видали!
– Ой, не болтай!
– Насильно не заставляю. Не хочешь – не надо!
– Куда вставать-то?
– Ну куда-куда? Вон, хотя бы к той колонне! Вот так…
Человек пятнадцать вместе с упырятами облепили колонну и замерли в одной позе.
– Чи-из! – сказал Никита. – Снимаю! А ну-ка… Готово!
Все сгрудились возле него.
– А мы-то – где? – тыча пальцем в экран, недоумевал Димка Скворцов.
– Ой, правда, куда все подевались?
– Мужик какой-то… С бородой… Видите? Идет куда-то…
– Ну прям как живой…
– А вон там, смотрите, диван и кресла. А здесь – нет.
– А фон-то какой темный! Здесь-то светло!
– Да че вы? – громко сказал Клюшкин. – Это же прикол!
– Ага, прикол, – обиделся Никита. – Ну давай, ты теперь всех приколи!
– И приколю! Вон возле дверей встаньте! Ага, снимаю! Готово! Та-ак, посмотрим… Что это? Вообще никого… Да отойдете вы, или нет! – это он болтающимся под ногами упырятам. – До чего надоели!
Рита издалека наблюдала за происходящим. Но подойти не решалась – она всегда держалась обособленно. По привычке взглянула на себя в зеркало, но даже собственная красота сейчас не радовала. Зачем это дорогущее платье с невесомыми оборками, зачем эти высоченные шпильки, к тому же очень неудобные, зачем яркий макияж и серебряные сердечки, вдетые в каждый ноготок, если переезд в Москву отменяется и, возможно, ей до конца жизни придется видеть эти противные лица!
Впервые в жизни ей захотелось хоть кому-нибудь рассказать о постигшем их семью несчастье, услышать хоть одно сочувственное слово… Но – кому? Князевой, Грязевой, Зюзевой? Так они еще, глядишь, и позлорадствуют…
Тем временем вокруг Никиты собиралось все больше и больше народу.
«Что же все-таки там происходит»? – думала Рита. Ну, появился у него смартфон, которых у нее перебывало, наверное, не меньше десяти, ну фотографирует он всех – ну и что? Почему такой ажиотаж?
– А пойдемте наверх! – предложила вурдалак Князева. – Что, интересно, там?
Все рванули вверх по лестнице, и впереди всех – маленькие упырята. Немного постояв, поковыляла и Рита.
