Ужасы. Мистика. Рассказы

Дофамин

(Дофамин – гормон и нейромедиатор удовольствия, мотивации).

Я спускался с Оливером вниз подвала. Ноги были ватными, а голова ничего не соображала. Бог его знает, сколько я пробыл в анабиозе. И вот, наконец, мы дошли до заветной двери с особым знаком на ней. Раньше он называл ее вход в кладовую, но теперь он и сам потешался таким отговоркам.

– И что это на самом деле, – спросил я Оливера, – уж точно не вход в ни в прачечную, ни в кладовку.

– Да, вы абсолютно правы, – ответил он, – мне очень не терпится показать вам, что таится за этой дверью. И еще раз предупреждаю вас Джимми, даже не пытайтесь бежать или кричать, здесь очень толстые стены.

И вот, ввел электронный код, на запыленной панели возле двери, провернул ключ, и дверь распахнулась….

«О боже, что это черт возьми»: Мне в нос сразу же ударил трупный запах, который я мог запросто распознать. Там было шесть человек, в шести отдельных клетках. Точнее 4 разлагающихся трупа, и двое полутрупов, которые постоянно непрерывно жали на какую-то кнопку. Вид у них был, мягко говоря, ужасный, а из голов торчали провода, которые были подключены к устройству, напоминающее осциллограф. Я пришел в неописуемый ужас от всего увиденного. Из голов трупов, торчали такие же провода.

– Не беспокойтесь Джим, это всего лишь бродяги с улицы. Их никто не будет искать. Их как будто и нет вовсе.

Месяцем раньше…

Уволившись с прежнего места работы, мне все-таки удалось найти место под солнцем, под новым пристанищем. Работая простым лаборантом, я конечно же не получал столько же, будучи профессором биологии на прежнем месте. Но все-таки атмосфера мне понравилась: меньше работы с людьми, больше работы с пробирками.

И городок был просто с райской атмосферой. Там я и повстречал Оливера Роджерса.

Это был человек, на вид 45-50 лет, высокого роста и стройной конституции, одним словом «карандаш». С виду замкнутый, нахмурившийся чопорный тип, перерастал в балабола, как только находил с кем-то общую тему для разговора, особенно о биологии или тератологии.

Часто, появлявшись небритым, и в неопрятном виде, он нередко получал нагоняй от начальства. Оливер также жаловался на бессонницу. Как он говорил, уже почти все сонные и седативные препараты перестали на него действовать, кроме самых сильных вроде рогипнола²