Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава IV. Ханс и Гретель находят друга
В полдень наши юные друзья толпой хлынули из школы, чтобы потренироваться часок на канале.
Они катались всего несколько минут, как вдруг Карл Схуммель сказал Хильде с усмешкой:
– Смотри, хорошенькая парочка появилась там, на льду! Вот оборванцы! Не иначе, как сам король подарил им эти «коньки».
– Они упорные ребята, – мягко проговорила Хильда. – Должно быть, трудно было выучиться бегать на таких нелепых обрубках. Ты знаешь, они ведь очень бедные крестьяне. Мальчик, наверное, сам сделал себе коньки.
Карл слегка смутился:
– Ты говоришь, они упорные… Может быть… Но посмотри, как они бегают! Только разбегутся, как уже спотыкаются. Помнишь ту пьесу staccato, которую ты недавно разучила? Им бы под эту музыку кататься!
Хильда весело рассмеялась и отбежала прочь. Догнав небольшую группу конькобежцев и промчавшись мимо, она остановилась возле Гретель, жадными глазами смотревшей на веселье.
– Как тебя зовут, девочка?
– Гретель, юфроу, – ответила та, слегка робея. Они были почти ровесницы, но ведь Хильда родилась в богатой семье. – А моего брата зовут Хансом.
– Ханс – крепкий малый! – проговорила Хильда весело. – Можно подумать, что внутри у него тёплая печка. А вот ты, кажется, совсем замёрзла. Хорошо бы тебе одеться потеплее, малютка…
Гретель, которой больше нечего было надеть, заставила себя рассмеяться и ответила:
– Я уже не очень маленькая. Мне двенадцать с лишком.
– Вот как! Прости, пожалуйста. Мне, видишь ли, почти четырнадцать лет, но я такая рослая для своего возраста, что все другие девочки кажутся мне маленькими. Впрочем, всё это пустяки. Может быть, ты намного перерастёшь меня… Только одевайся потеплее: ведь девочки не растут, если они вечно дрожат от холода.
Ханс вспыхнул, заметив слёзы на глазах у Гретель.
– Моя сестра не жаловалась на холод, но погода и правда морозная. – И он с грустью взглянул на сестру.
– Ничего, – сказала Гретель. – Когда я катаюсь на коньках, мне тепло, жарко даже… Благодарю вас за заботу, вы очень добры, юфроу!
– Нет-нет! – возразила Хильда, очень недовольная собой. – Я неосторожная, жестокая, но я это не со зла. Я только хотела спросить тебя… то есть… если…
И тут Хильда запнулась, едва начав говорить о том, зачем прибежала сюда. Ей стало неловко перед этими бедно одетыми, но полными достоинства ребятами, хоть она и хотела оказать им внимание.
– А в чём дело, юфроу? – с готовностью воскликнул Ханс. – Не могу ли я вам услужить? Что-нибудь…
– Нет-нет! – рассмеялась Хильда, оправившись от смущения. – Я только хотела поговорить с вами о наших больших состязаниях. Хотите участвовать? Вы оба отлично бегаете на коньках, а за участие платить не надо. Всякий может записаться и получить приз.
Гретель с грустью взглянула на Ханса, а он, сдёрнув шапку, почтительно ответил:
– Нет, юфроу, если бы даже мы записались, мы очень скоро отстали бы от других. Смотрите, наши коньки из твёрдого дерева, – он приподнял ногу, – но они быстро отсыревают, липнут ко льду, и мы спотыкаемся.
Глаза у Гретель заискрились смехом: она вспомнила об утренней неудаче Ханса, но тут же покраснела и робко пролепетала:
– Нет-нет, участвовать нам не придётся. Но ведь нам можно пойти посмотреть на состязания, юфроу?
– Конечно, – ответила Хильда, ласково глядя на серьёзные лица брата и сестры и жалея от всего сердца, что истратила почти все свои карманные деньги, полученные в этом месяце, на кружева и наряды. У неё осталось только восемь квартье, а их едва хватило бы на покупку одной пары коньков.
Со вздохом взглянув на ноги брата и сестры, столь разные по размерам, она спросила:
– Кто из вас лучше катается на коньках?
– Гретель, – быстро ответил Ханс.
– Ханс, – в то же мгновение сказала Гретель.
– Смотри, хорошенькая парочка появилась там, на льду! Вот оборванцы! Не иначе, как сам король подарил им эти «коньки»
Хильда улыбнулась:
– Я не могу купить обоим вам по паре коньков или даже хотя бы одну хорошую пару, но вот вам восемь квартье. Решите сами: у кого больше шансов победить на состязаниях, тому и купите коньки. Жаль, что у меня не хватает денег на коньки получше… До свидания!
И, сунув деньги взволнованному Хансу, Хильда улыбнулась, кивнула и быстро ускользнула прочь, догонять товарищей.
– Юфроу! Юфроу ван Глек! – громко крикнул Ханс, с трудом ковыляя за нею, так как ремешок на его коньках развязался.
Хильда повернулась, приложив руку к глазам, чтобы защитить их от солнца, и Хансу почудилось, будто она плывёт к нему по воздуху, всё ближе, ближе…
– Мы не можем взять эти деньги, – задыхаясь, пробормотал Ханс, – хоть и знаем, что вы дали их от чистого сердца.
– Почему же? – спросила Хильда, краснея.
– Потому, – ответил Ханс, кланяясь, как паяц, но устремив гордый взгляд принца на высокую, стройную девочку, – что мы их не заработали.
Хильда была находчива. Она ещё раньше заметила на шее у Гретель красивую деревянную цепочку.
– Вырежьте мне цепочку, Ханс, вот такую, как у вашей сестры.
– Это я сделаю с радостью, юфроу. У нас дома есть кусок тюльпанового дерева: оно красивое, как слоновая кость. Вы завтра же получите цепочку.
И он торопливо попытался вернуть деньги Хильде.
– Нет-нет, – возразила Хильда решительным тоном, – эти деньги – ничтожная плата за такую цепочку!
И она умчалась, обгоняя самых быстроногих конькобежцев.
Ханс удивлённо и долго смотрел ей вслед, чувствуя, что спорить с ней бесполезно.
– Пусть так, – пробормотал он, то ли про себя, то ли обращаясь к своей верной тени – Гретель. – Значит, придётся мне поработать усердно, не теряя ни минуты. Пожалуй, до полуночи просижу, если только мама не запретит жечь свечу, но цепочку кончу… Деньги можно оставить у себя, Гретель.
– Что за милая девочка! – воскликнула Гретель, восторженно хлопая в ладоши. – Слушай, Ханс, значит, недаром аист свил гнездо у нас на крыше прошлым летом! Помнишь, как мама сказала, что он принесёт нам счастье, и как она плакала, когда Янзоон Кольп застрелил его? И она сказала, что Янзоону это принесёт горе. И вот счастье к нам пришло наконец-таки! Теперь, Ханс, если мама пошлёт нас завтра в город, ты сможешь купить коньки на рынке.
Ханс покачал головой:
– Барышня дала нам деньги на покупку коньков, но, если я заработаю их, Гретель, они пойдут на шерсть. Тебе нужна тёплая кофта.
– О-о! – крикнула Гретель в неподдельном отчаянии. – Не купить коньков! Да ведь я мёрзну вовсе не так уж часто. Мама говорит, что в жилах бедных детей кровь бежит вверх и вниз, напевая: «Я должна их согреть! Я должна их согреть!..» О Ханс, – продолжала она, чуть не всхлипывая, – не говори, что ты не купишь коньков, а то я заплачу… И вообще я хочу мёрзнуть… то есть мне, право же, страшно тепло…
Ханс быстро взглянул на неё. Как истый голландец, он приходил в ужас при виде слёз да и любого проявления чувств и пуще всего боялся смотреть в голубые глаза сестрёнки, залитые слезами.
– Пойми, – воскликнула Гретель, догадавшись, что преимущество на её стороне, – я буду страшно огорчена, если ты не купишь коньков! Мне они не нужны, я не такая жадная. Я хочу, чтобы ты купил коньки себе. А когда я подрасту, они пригодятся и мне… Ну-ка, Ханс, сосчитай монеты. Видал ты когда-нибудь столько денег?
Ханс задумчиво перебирал монеты на ладони. Никогда в жизни ему так страстно не хотелось иметь коньки. О состязаниях он слышал ещё до разговора с Хильдой и по-мальчишески жаждал случая испытать свои силы вместе с другими ребятами. Он не сомневался, что на хороших стальных лезвиях легко обгонит большинство мальчиков на канале. Возражения Гретель казались ему убедительными. С другой стороны, он знал, что ей, такой маленькой, но сильной и гибкой, стоит только неделю потренироваться на хороших лезвиях, и она будет бежать лучше Рихи Корбес или даже Катринки Флак… Как только эта мысль пришла ему в голову, он принял решение. Если Гретель не хочет кофты, она получит коньки.
– Нет, Гретель, – ответил он наконец, – я могу и подождать. Когда-нибудь я накоплю денег и достану себе хорошую пару коньков. А на эти деньги купишь коньки ты.
Глаза у Гретель засияли радостью, но она сразу же заспорила снова, хоть и не очень настойчиво:
– Барышня дала деньги тебе, Ханс. Если их возьму я, это будет очень скверно с моей стороны.
Ханс решительно тряхнул головой и зашагал вперёд, а его сестрёнка то шла, то бежала за ним вприпрыжку, чтобы не отстать. Они уже сняли свои деревянные полозья и спешили домой – рассказать матери радостные новости.
– Слушай, я знаю, как надо сделать! – весело закричала вдруг Гретель. – Купи такие коньки, которые тебе будут немножко малы, а мне велики, и мы сможем кататься на них по очереди. То-то будет славно, правда? – И Гретель снова захлопала в ладоши.
Бедный Ханс! Соблазн был велик, но стойкий юноша поборол его:
– Глупости, Гретель! С большими коньками у тебя ничего не выйдет. Ты и на этих-то спотыкалась, как слепой цыплёнок, пока я не обточил концы. Нет, тебе нужна пара как раз по ноге, и ты вплоть до двадцатого должна пользоваться всяким удобным случаем, чтобы тренироваться. Моя маленькая Гретель завоюет приз – серебряные коньки!
При одной мысли о такой возможности Гретель не смогла удержаться от восторженного смеха.
– Ханс! Гретель! – послышался знакомый голос.
– Идём, мама!
Они поспешили домой, и Ханс всё время подбрасывал монеты на ладони.
Во всей Голландии не нашлось бы такого гордого и счастливого юноши, как Ханс Бринкер, когда он на другой день следил глазами за сестрой, которая ловко скользила, носясь туда-сюда среди конькобежцев, заполнивших под вечер весь канал. Добрая Хильда подарила ей тёплую кофту, а тётушка Бринкер починила и привела в приличный вид её рваные башмаки. Раскрасневшись от удовольствия и совершенно не замечая устремлённых на неё недоумевающих взглядов, малютка стрелой носилась взад и вперёд, чувствуя себя так, словно сверкающие лезвия у неё на ногах внезапно превратили всю землю в сказочную страну. В её благородной душе непрестанно звучало: «Ханс, милый добрый Ханс!»
– Бейдендондер! (Клянусь громом!) – воскликнул Питер ван Хольп, обращаясь к Карлу Схуммелю. – Неплохо катается эта малютка в красной кофте и заплатанной юбке. Гунст! (Черт возьми!) Можно сказать, что у неё пальцы на пятках и глаза на затылке! Смотри-ка! Вот будет здорово, если она примет участие в состязаниях и побьёт Катринку Флак!
– Тсс! Не так громко! – остановил его Карл, насмешливо улыбаясь. – Эта барышня в лохмотьях – любимица Хильды ван Глек. Сверкающие коньки – её подарок, если не ошибаюсь.
– Ах, вот как! – воскликнул Питер с сияющей улыбкой: Хильда была его лучшим другом. – Значит, она и тут успела сделать доброе дело!
И мейнхеер ван Хольп, выписав на льду двойную восьмёрку, а потом огромную букву «П», сделал прыжок, выписал букву «X» и покатил дальше, не останавливаясь, пока не очутился рядом с Хильдой.
Взявшись за руки, они катались вместе, сначала смеясь, потом спокойно разговаривая вполголоса.
Как ни странно, Питер ван Хольп вскоре пришёл к неожиданному заключению, что его сестрёнке необходимо иметь точь-в-точь такую деревянную цепочку, как у Хильды.
Два дня спустя, в канун праздника святого Николааса, Ханс, успевший сжечь три свечных огарка и вдобавок порезать себе большой палец, стоял на базарной площади в Амстердаме и покупал ещё пару коньков – для себя!
