Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
4
Он чувствовал, как медленно, но неостановимо растут листья, ветви и корни деревьев. Чувствовал их непреходящую мудрость, бесконечные думы. Каждый гигант был особенным и не походил на другого.
«Это стражи леса, – услышал он голос своего наставника. – В них, как и во мне, заключена его душа. Они и есть лес. – Он ненадолго умолк. – А теперь… возвращайся к нам…»
Мысли Малфуриона Ярость Бури тут же отдалились от исполинских деревьев, самых древних в этом густом лесу. Он возвращался в собственное тело и уже видел окрестности, хотя и не вполне четко. Он дважды моргнул серебряными, лишенными зрачков глазами, чтобы сфокусировать зрение. Малфурион с трудом переводил дух, но сердце его переполняла гордость. Прежде ему не удавалось достичь таких высот!
– Ты способный ученик, юный ночной эльф, – проревел могучий голос. – Даже более способный, чем я предполагал…
По фиолетовой коже Малфуриона бежали капельки пота. Его покровитель настоял на том, чтобы он выполнил это сложнейшее упражнение при свете дня, в самое неподходящее для его народа время. Ночью Малфурион был бы куда сильнее, но Кенарий неустанно напоминал, что это лишило бы задание всякого смысла. То, чему он учил Малфуриона, было полной противоположностью колдовских ритуалов ночных эльфов.
Во многих отношениях и сам Малфурион отличался от соплеменников. Они, к примеру, предпочитали яркие, цветастые наряды – он же одевался весьма скромно: суконная накидка, простая кожаная безрукавка, высокие сапоги… Если бы его родители не погибли много лет назад при несчастном случае, они явно умерли бы сейчас от стыда.
Темно-зеленые волосы до плеч обрамляли узкое, вытянутое, будто у волка, лицо. Среди сородичей Малфурион был почти изгоем. Он задавался непростыми вопросами, не видел необходимости строго соблюдать традиции, а однажды даже посмел заявить, что любимая всеми королева Азшара далеко не всегда в первую очередь думает о благе своего народа. Из-за такого поведения у него осталось совсем немного товарищей и еще меньше друзей.
В сущности, Малфурион считал, что может полагаться всего на троих. Прежде всего – на собственного брата-близнеца Иллидана, такого же бунтаря, как и он сам. К древним традициям и магии ночных эльфов Иллидан относился с чуть большим уважением, чем Малфурион, однако подвергал сомнению авторитет старших, что считалось неприемлемым.
– Что ты видел? – с нетерпением спросил Иллидан, сидевший рядом с Малфурионом на траве.
Иллидана было бы не отличить от брата, если бы не иссиня-черные волосы и янтарного цвета глаза – не серебряные, как почти у всех ночных эльфов, детей звезд. Тем немногим, у кого были янтарные глаза, прочили великую судьбу.
Однако, если Иллидан и правда хотел обрести величие, ему стоило обуздать свой буйный нрав и научиться терпению. Оба брата постигали, как использовать силы природы – их наставник называл этот путь друидизмом. Иллидан думал, что окажется способнее брата, но получилось ровно наоборот: он часто ошибался при произнесении заклинаний и не мог подолгу оставаться в трансе. Иллидану было мало отличного знания традиционных магических обрядов. Он очень хотел постичь таинства друидизма, потому что тогда бы он отличался от остальных и развил бы в себе необыкновенные способности, о вероятном наличии которых ему говорили с самого детства.
– Я видел… – Как же объяснить это брату? Малфурион нахмурился. – Я видел души деревьев, их сердца. Но не каких-то отдельных деревьев… Я думаю, что видел души всего леса!
– Как чудесно! – воскликнула его спутница, сидевшая с другой стороны.
Малфурион почувствовал, как у него чернеют щеки, что для ночного эльфа означало смущение. С недавних пор ему было все менее и менее уютно в компании этой эльфийки… но представить свою жизнь без нее он уже не мог.
Рядом с братьями сидела Тиранда Шелест Ветра, их ближайшая подруга с малых лет. Все трое росли вместе и были неразлучны до прошлого года – пока Тиранда не решила стать послушницей храма лунной богини Элуны. Там она училась общаться с духом богини и использовать способности, дарованные всем жрицам, чтобы они несли весть о своей госпоже. Когда Малфурион решил оставить изучение магии ночных эльфов и обратиться к силе земли, Тиранда только поддержала его. Друидизм казался эльфийке чем-то близким к тем навыкам, которыми одарит ее Элуна, как только Тиранда закончит обучение.
Еще недавно худая, бледная девочка – не раз, впрочем, побеждавшая братьев в соревнованиях по бегу и охоте, – за год Тиранда успела превратиться в стройную, хорошо сложенную красавицу. Ее гладкая кожа приобрела нежный светло-фиолетовый оттенок, а в сумеречно-синих волосах появились серебристые пряди. Невзрачное когда-то лицо стало женственным и привлекательным.
Возможно, даже слишком привлекательным.
– Пф-ф! – На Иллидана ответ брата не произвел особого впечатления. – И это все?
– Это хорошее начало, – прогремел их наставник.
На молодых ночных эльфов упала огромная тень, и даже дерзкий Иллидан тотчас умолк.
Хотя все трое эльфов были очень высокими – под семь футов ростом, – рядом с десятифутовым Кенарием они казались дворфами. До пояса Кенарий напоминал эльфа, если не считать легкого изумрудного оттенка темной кожи. Впрочем, тело у него было гораздо более мускулистым, чем у обоих его учеников, а плечи – намного шире. Нижняя же часть его тела вовсе не походила на эльфийскую. В конце концов, Кенарий не был обычным ночным эльфом. Он даже не был простым смертным.
Кенарий был полубогом.
Только он сам знал тайну своего происхождения, но, так или иначе, они с лесом определенно были единым целым. К тому времени, как возникли первые ночные эльфы, Кенарий прожил уже долгую жизнь. Он говорил о своем родстве с эльфами, но не объяснял, в чем оно заключается.
Те, кто обращался к нему за советом, никогда не уходили прежними. Кто-то и вовсе не уходил: на них так влияли усвоенные уроки, что они решали остаться с полубогом и вместе с ним охранять его земли. Они переставали быть просто эльфами и превращались в стражей леса, навеки меняя свое обличье.
На плечи Кенария спадала густая грива зеленых, точно мох, волос, а в золотых глазах читалась нежность. Он ласково похлопал Малфуриона по плечу ладонью из старого, сучковатого дерева, с длинными когтями, способными без особых усилий разорвать ночного эльфа в клочья, и отступил… на четырех сильных ногах.
Пусть до пояса полубог походил на ночного эльфа, от пояса он был подобен крупному величественному оленю. Двигался Кенарий с той же легкостью и проворством, что и трое эльфов перед ним. Он был быстр, как ветер, и силен, как деревья. В нем отражалась сама жизнь и здоровье его земли. Он одновременно являлся и ее сыном, и отцом.
Как и у оленя, у Кенария были дивные ветвистые рога, прикрывавшие его строгое, но незлое лицо. Рога, которым не уступала во внушительности и длинная, пышная борода Кенария, служили напоминанием, что родственные связи между полубогами и ночными эльфами существовали очень, очень давно.
– Вы все отлично справились, – произнес он своим громоподобным голосом. В бороде и волосах Кенария росли ветки и листья, которые тряслись при каждом его слове. – А теперь ступайте. Проведите время с сородичами. Это пойдет вам на пользу.
Все трое поднялись, но Малфурион медлил. Поглядев на своих спутников, он сказал:
– Идите, я вас догоню. Мне нужно поговорить с Кенарием.
– Мы можем и подождать, – ответила Тиранда.
– Не стоит. Я быстро.
– Что ж, – вставил Иллидан, взяв Тиранду за руку, – тогда не будем мешать. Пойдем, Тиранда.
Напоследок она бросила на Малфуриона долгий взгляд, и тот отвернулся, чтобы скрыть свои чувства. Он подождал, пока Иллидан с Тирандой уйдут, а затем снова повернулся к полубогу.
Солнце уже клонилось к горизонту, и в лесу весело заплясали тени. Полубог улыбнулся, глядя на этот танец, к которому тут же присоединились деревья и другие растения.
Малфурион преклонил колено и опустил взгляд в землю.
– Мой шан’до, – начал он, назвав Кенария словом, которое на древнем наречии означало «высокочтимый учитель», – прости мне такой вопрос…
– Тебе не обязательно вести себя так со мной, юный ученик. Встань же…
Ночной эльф неохотно подчинился, но глаз не поднял.
Заметив это, полубог рассмеялся, и птицы тут же подхватили его смех веселым чириканьем. Мир всегда отзывался на все в унисон с Кенарием.
– Ты оказываешь мне даже большее уважение, чем те, кто считает меня своим божеством. Твой брат не преклоняет передо мной коленей, а Тиранда Шелест Ветра, несмотря на уважение к моей силе, все же посвятила себя Элуне.
– Но ведь ты предложил научить меня… нас… тому, чего не знал ни один ночной эльф.
Малфурион хорошо помнил тот день, когда оказался в священном лесу. О Кенарии ходили самые разные легенды, но Малфурион хотел знать правду. Тем не менее, обратившись к полубогу, он совсем не ожидал получить ответ.
Также он не ожидал, что Кенарий предложит стать его наставником. Для Малфуриона было загадкой, почему полубог решил заняться таким заурядным делом. И все же это случилось. Теперь они были не просто божеством и ночным эльфом, не просто учителем и учеником – они были друзьями.
– Ни один ночной эльф, кроме тебя, не желал освоить мое учение, – ответил Кенарий. – Даже те, кто принял одеяние леса… Никто с должным рвением не следовал по тому пути, который я теперь показываю тебе. Ты единственный, у кого есть талант и сила воли, для того чтобы постичь, как обращаться с силами природы. Ты такой один, юный эльф.
Малфурион хотел поговорить совсем не об этом, и слова Кенария поразили его.
– Но… но Тиранда и Иллидан…
Полубог покачал головой:
– Я уже сказал, что Тиранда обещала служить Элуне. Я не стану вторгаться в царство Лунной Богини! А о твоем брате я могу сказать лишь, что он подает большие надежды… но, полагаю, друидизм – не его стезя.
– Я… Я даже не знаю, что сказать… – Малфурион и правда не знал. Весть о том, что их с Иллиданом пути разойдутся, что брат напрасно потратил время, была такой неожиданной… Близнецы впервые не разделят общий успех. – Нет! Иллидан всему научится! Он просто своенравный! От него столь многого ждут! Ведь его глаза…
– Да, их цвет – знак того, что он оставит свой след в мире. Но мое учение ему в этом не поможет. – Кенарий мягко улыбнулся Малфуриону. – Однако ты и сам можешь его чему-то научить, не так ли? Может быть, тебе удастся преуспеть в том, в чем потерпел неудачу я?
Щеки ночного эльфа почернели от смущения. Разумеется, шан’до прочитал его мысли. Малфурион действительно собирался сделать все, что было в его силах, чтобы Иллидан продвинулся в постижении друидизма… но он знал, что это будет нелегко. Учиться у полубога – это одно, у Малфуриона – совсем другое. Иллидан будет постоянно думать о том, что оказался не первым учеником, а вторым.
– Что ж, – тихо добавил Владыка Леса; на его рога как раз приземлилась маленькая красная птичка, а ее розовый друг уселся ему на руку. Для Кенария подобное было привычно, но ночной эльф не переставал этому удивляться. – Ты ведь хотел задать мне какой-то вопрос…
– Да. Великий Кенарий… Меня беспокоит один повторяющийся сон.
Золотые глаза сузились.
– Всего лишь сон? Вот что тебя беспокоит?
Малфурион поморщился. Он уже не раз бранил себя за одну только мысль о том, чтобы потревожить полубога рассказом о своей беде. В самом деле, как может навредить какой-то сон, даже если он вечно повторяется? Всем снятся сны.
– Да… Он снится мне каждую ночь. А с тех пор как я стал твоим учеником, он кажется еще правдоподобнее, еще настойчивее.
Он ждал, что Кенарий будет смеяться над ним, но вместо этого Владыка Леса лишь пристально посмотрел на него. Малфуриону казалось, что золотые глаза Кенария – даже более яркие, чем у его брата, – смотрят ему прямо в душу и видят его насквозь.
Наконец Кенарий отвел взгляд. Он задумчиво кивнул и серьезно сказал:
– Да, думаю, ты готов.
– К чему?
В ответ Кенарий лишь поднял руку. Красная птичка прыгнула к нему на ладонь и присоединилась к своему другу. Полубог почесал спинки обеих птиц, шепнул им что-то, а затем отпустил.
Кенарий посмотрел на ночного эльфа.
– Иллидану и Тиранде передадут, что ты пока останешься со мной и ждать тебя не стоит.
– Но почему?
Золотые глаза вспыхнули.
– Расскажи мне о своем сновидении.
Малфурион сделал глубокий вдох и принялся рассказывать. Сон всегда начинался одинаково, у Источника Вечности. На первых порах воды Источника были спокойны, но затем в его центре внезапно появлялась воронка, из глубин которой выползали разные существа – как безобидные, так и весьма злобные. Некоторых Малфурион даже не мог опознать, будто они явились из других миров, другого времени. Они разбегались кто куда и пропадали из виду.
Внезапно водоворот исчезал, и Малфурион оказывался в Калимдоре… но в каком-то другом, пустынном и безжизненном. Эти земли, видимо, опустошило ужасное зло: здесь не осталось ни одной травинки, ни одного, пусть самого крохотного, насекомого. Величественные города, густые, широкие леса… Ничто не избежало страшной участи.
А что еще хуже – весь Калимдор, куда ни посмотри, был усеян обугленными, сломанными костями и проломленными черепами ночных эльфов. В воздухе стоял запах разложения. Здесь погибли все, даже старики, калеки и дети.
Затем Малфурион начинал ощущать чудовищный жар. Он оборачивался и видел вдали гигантское пламя, вздымавшееся до небес. Огонь сжигал все на своем пути, даже сам ветер. Языки этого пламени уничтожали все, чего касались. И все же, какой бы пугающей ни была эта картина, Малфурион просыпался в холодном поту не из-за нее, а, скорее, из-за того, каким был этот огонь.
Он был живым. Он понимал, что несет зло, и радовался этому. Радовался… и мечтал о большем.
К тому времени как Малфурион закончил свою историю, на лице Кенария не было ни тени улыбки. Он бросил быстрый взгляд в сторону своего любимого леса и живущих в нем созданий.
– И этот кошмар повторяется каждую ночь?
– Каждую ночь, неукоснительно.
– Тогда, боюсь, это предзнаменование. Я в первую же нашу встречу понял, что у тебя есть дар предвидения – и это одна из причин, по которым я решил открыться тебе, – однако он даже сильнее, чем я предполагал.
– Но что это значит? – с мольбой в голосе спросил юный ночной эльф. – Если это предзнаменование, я хочу понять, в чем его суть.
– И мы попытаемся в этом разобраться. Я ведь не зря сказал, что ты готов.
– К чему же?
Кенарий сложил руки на груди и серьезно сказал:
– К тому, чтобы оказаться в Изумрудном Сне.
Прежде наставник никогда не упоминал об Изумрудном Сне, но по его тону Малфурион понял, что это важный шаг в его обучении.
– А что это?
– Изумрудный Сон – это целый мир, существующий за пределами нашего. Это мир духов, мир спящих. Это наш мир, каким он мог бы быть, если бы мы, разумные создания, не разрушили его. В Изумрудном Сне, после некоторой подготовки, можно увидеть все, что угодно, и побывать везде, где только можно. Твое тело войдет в состояние транса, а дух отправится туда, куда потребуется.
– Звучит…
– Опасно? Это и правда так, юный Малфурион. В Изумрудном Сне могут заплутать даже хорошо подготовленные и опытные храбрецы. Сон не зря называется Изумрудным – это цвет его повелительницы, Изеры, великого Аспекта. Изумрудный Сон – царство Изеры и ее зеленых драконов. Она хорошо его охраняет и позволяет проникнуть туда лишь немногим. Даже мои дриады и стражи нечасто там бывают.
– Я никогда не слышал об Изумрудном Сне, – признался Малфурион, покачав головой.
– Скорее всего, потому, что ни один ночной эльф, кроме тех, что находятся у меня в услужении, не бывал в Изумрудном Сне… И даже мои слуги оказывались там лишь после того, как переставали быть ночными эльфами. Ты будешь первым из своего народа, кто пойдет по этому пути… если пожелаешь.
Эта мысль и обеспокоила, и взбудоражила Малфуриона. Так он продолжит изучение друидизма и даже, возможно, поймет, почему ему снится повторяющийся кошмар. Но все же… Кенарий вполне ясно дал понять, что Изумрудный Сон смертельно опасен.
– А что… Что может случиться? Что может пойти не так?
– Даже те, у кого большой опыт, могут заблудиться там, если потеряют концентрацию, – ответил полубог. – Даже я. Ты должен все время помнить о своей цели. В противном случае… твое тело погрузится в вечный сон.
Ночной эльф подозревал, что Кенарий рассказал ему не все. Видимо, учитель хотел, чтобы Малфурион сам во всем разобрался, – если, конечно, он и правда задумает отправиться в Изумрудный Сон.
Малфурион решил, что другого выхода у него нет.
– И как же туда попасть?
Кенарий ласково прикоснулся ко лбу своего ученика.
– Ты уверен?
– Более чем.
– Тогда воспринимай это, как один из наших уроков. Сядь. – Когда Малфурион подчинился, Кенарий тоже опустил свое четырехногое тело на землю. – Поначалу я буду твоим проводником, но затем придется обходиться без моей помощи. Неотрывно гляди мне в глаза, ночной эльф.
Золотые глаза полубога пристально смотрели на Малфуриона. Даже если бы тому захотелось отвести взгляд, потребовались бы колоссальные усилия. Ночной эльф почувствовал, как его затягивает в разум Кенария, в мир, в котором возможно все.
Малфурион ощутил невероятную легкость.
«Ты слышишь песню камней, танец ветра, смех водного потока?»
Поначалу Малфурион ничего такого не чувствовал, но затем он услышал шум дробящегося камня, медленное, но верное движение земли. Чуть запоздало он осознал, что это и была песня камней и скал; так они общаются между собой, постепенно, в течение миллионов лет перемещаясь из одной части мира в другую.
Потом он услышал все остальное. У каждого явления природы имелся собственный неповторимый голос. Когда ветер был в хорошем настроении, поступь его казалась легкой и веселой, а будучи в гневе, он перемещался резкими порывами. Деревья трясли кронами, а бушующая вода в ближайшей реке радостно смеялась, пока рыбы метали икру.
Однако где-то вдали слышалась некая какофония. Малфурион попытался сосредоточиться на ней, но ничего не вышло.
«Ты еще не в Изумрудном Сне. Для начала тебе нужно избавиться от своей земной оболочки… – объяснял голос у него в голове. – После того как заснешь, ты снимешь собственное тело, будто плащ. Начни с души и сердца, ведь именно они крепче всего связывают тебя с бренным миром. Понимаешь? Сделай же это…»
Малфурион проник в свое сердце силой мысли, открыл его и выпустил оттуда собственный дух. Он проделал то же самое со своим разумом, хотя земная, рациональная его часть, присущая каждому живому существу, всеми силами противилась этому.
«Уступи своему подсознанию. Пусть оно станет твоим проводником. Оно хорошо изучило царство сна и всегда радо туда вернуться».
Малфурион повиновался, и так была преодолена последняя преграда. Ему показалось, что он сбросил кожу, подобно змее. Ночного эльфа наполнил восторг, и он едва не забыл о своей главной цели.
Но Кенарий предупреждал, что терять концентрацию нельзя, и Малфурион переборол себя.
«А теперь… встань».
Ночной эльф попытался подняться… но его тело, с еще сложенными ногами, осталось на месте, а вот дух, свободный ото всех оков, поднялся на несколько футов над землей. Если бы Малфурион захотел, он сумел бы долететь до звезд.
Однако ему нужно было отправляться в Изумрудный Сон.
«Снова обратись к своему подсознанию, – велел полубог. – Оно покажет тебе путь – ведь он пролегает внутри, а не вовне».
Как только ночной эльф выполнил то, о чем говорил Кенарий, мир перед ним изменился. Все вокруг окутало дымкой. Всюду было множество образов, которые накладывались один на другой, однако Малфурион, как оказалось, мог видеть каждый в отдельности. Он услышал шепот и понял, что это внутренние голоса спящих всего мира.
«Теперь же выбирай свой путь сам».
Малфурион почувствовал, что потерял связь с Кенарием. Чтобы ночной эльф оставался сосредоточенным, полубогу пришлось отступить. Однако Кенарий был рядом, готовый в любую минуту помочь своему ученику.
В то время как Малфурион двигался вперед, привычный ему мир обрел зеленый оттенок и засверкал, будто драгоценный камень. Окрестности еще сильнее затянуло туманом, а шепот стал более различимым. Сумрачный пейзаж манил Малфуриона к себе.
Он оказался в Изумрудном Сне.
Следуя интуиции, Малфурион поплыл вперед по меняющейся фантастической местности. Как и говорил Кенарий, мир вокруг выглядел так, как он мог бы выглядеть, если бы в нем не появилось ночных эльфов и других существ. Все в Изумрудном Сне было так спокойно и безмятежно, что здесь хотелось остаться навсегда, но Малфурион не поддался искушению. Он должен узнать правду о своем кошмаре.
Поначалу он не понимал, куда его ведет подсознание, но догадывался, что оно поможет ему найти ответы. Малфурион летел над этим пустынным райским местом и дивился всему, что видел.
Но в ходе своего удивительного путешествия он вновь почувствовал что-то неладное. Какофония, которую он слышал раньше, зазвучала громче. Малфурион старался не обращать на нее внимания, но она продолжала въедаться ему в голову, точно голодная крыса. Наконец он повернул туда, откуда раздавался шум.
Вдруг он заметил впереди огромное черное озеро. Малфурион нахмурился, осознав, что уже видел его прежде. О берег озера разбивались темные волны, а его центр излучал великую силу.
Источник Вечности.
Но если это Источник, где же лежащий рядом город? Малфурион оглядел окрестности, зная, что здесь должна быть столица, и пытаясь призвать ее образ. Он оказался здесь не просто так – и теперь думал, что его цель как-то связана с городом. Да, Источник Вечности являл собой поразительное зрелище, однако он лишь испускал магическую энергию. Какофония, которую услышал ночной эльф, исходила из другого места.
Он пристально смотрел на пустынный мир, требуя показать ему реальность.
Внезапно дух Малфуриона оказался над Зин-Азшари, столицей ночных эльфов. На древнем наречии название этого города означало «Слава Азшары». Народ так любил свою королеву, что после ее восшествия на престол потребовал тут же переименовать столицу в ее честь.
Думая о своей королеве, Малфурион вдруг увидел величественный дворец, окруженный высокой, хорошо охраняемой крепостной стеной. Он нахмурился, узнав роскошный чертог своей королевы. Несмотря на то что Малфурион порой порицал решения Азшары, на самом деле он восхищался ею. Она поистине много сделала для процветания своего народа, но Малфуриону казалось, что иногда она допускает промахи. Как и многие другие ночные эльфы, он подозревал, что ответственность за ошибки Азшары частично лежит на Высокорожденных, которые управляли королевством от ее имени.
Чем ближе Малфурион подплывал к дворцу, тем больше его беспокоило зловещее предчувствие. Глаза его расширились, когда он увидел причину своей тревоги. Вместе с образом дворца он также призвал из реальности видение Источника, более близкое к его нынешнему состоянию. Теперь из глубин черного озера поднимались разноцветные потоки мощной силы, которые тянулись к самой высокой башне дворца, – очевидно, там проводился сложнейший магический ритуал.
Темные воды у дворца бурлили так неистово, что Малфуриону представлялось, будто они кипят. Чем упорнее чародеи стремились получить энергию Источника, тем сильнее гневались силы стихий. Гремел гром, в черном от туч небе яростно сверкали молнии. Казалось, дома на берегу Источника вот-вот смоет волной.
«Что они делают? – думал Малфурион. – Почему проводят ритуал при свете дня?»
Впрочем, сейчас «свет дня» был лишь фигурой речи. Солнце, которое подавляло способности ночных эльфов, скрыли грозовые облака. Хотя вечер еще не наступил, над Зин-Азшари будто опустилась ночь – впрочем, обычные ночи не бывают такими темными. Происходящее противоестественно и явно небезопасно. С какими силами столь безрассудно играют чародеи в башне?
Малфурион полетел вдоль стен, мимо невозмутимых стражников, не подозревающих об его присутствии. Он подплыл к самому дворцу и попытался попасть внутрь, думая, что его бесплотный дух с легкостью пройдет сквозь стену, однако наткнулся на непреодолимое препятствие. Кто-то окружил дворец столь замысловатым и мощным защитным заклинанием, что проникнуть туда было невозможно. Но это лишь подстегнуло любопытство и решительность Малфуриона. Он обогнул здание и поднялся к высокой башне. Нужно найти способ попасть внутрь. Он должен увидеть, что за безумство там творится.
Он потянулся к защитным заклинаниям, пытаясь найти связывающий их узел, с помощью которого их также можно было и развязать…
Вдруг Малфуриона пронзила невыносимая боль, и он издал беззвучный крик. Видение дворца и Зин-Азшари исчезло. Ночной эльф оказался в изумрудной пустоте, прямо посреди вихря из чистой магии. Силы стихий готовы были разорвать его дух в клочья.
Но посреди этого жуткого хаоса он неожиданно услышал знакомый голос: «Малфурион… дитя мое… вернись ко мне… Малфурион… ты должен вернуться…»
Ночной эльф догадался, что это отчаянный зов Кенария. Малфурион ухватился за этот звук так же цепко, как тонущий человек хватается за ближайшую корягу. Он понял, что разум лесного божества пытается выйти с ним на связь и провести в нужном направлении.
Боль стала утихать, но Малфурион безмерно ослаб. Ему захотелось остаться здесь, вечно летать среди спящих и никогда не возвращаться в собственное тело. Однако он понимал, что это означает неминуемую гибель, и потому поборол свое желание.
И как только боль прошла, как только присутствие Кенария стало ощущаться сильнее, Малфурион почувствовал крепкую связь со своей смертной оболочкой. Он быстро полетел сквозь Изумрудный Сон в нужном направлении…
Ловя губами воздух, юный эльф пришел в себя. Не сумев вовремя остановиться, он упал в траву. Сильные, но нежные руки подняли его, вернули в сидячее положение и дали воды.
Он открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо Кенария. Учитель держал в руках Малфурионову флягу.
– Ты сумел сделать то, что под силу единицам, – тихо сказал полубог. – Но при этом чуть не распрощался с жизнью. Что произошло, Малфурион? Ты вышел за пределы моего поля зрения…
– Я… Я почувствовал… что-то ужасное…
– Причину своих кошмаров?
Ночной эльф покачал головой:
– Нет… Не знаю… Я… Меня влек к себе Зин-Азшари…
Он попытался объяснить, что видел, но не находил нужных слов.
Кенарий, казалось, тревожился сильнее самого Малфуриона, что еще больше взволновало эльфа.
– Это не сулит ничего хорошего… Ты уверен, что видел дворец? Значит, ритуал проводили Азшара и Высокорожденные?
– Я не знаю, все ли они там были… но чувствую, что королева определенно причастна к обряду. У Азшары сильная воля. Даже Ксавий не имеет на нее влияния… как мне кажется.
Советник королевы был загадочной личностью. Народ настолько же не доверял ему, насколько любил Азшару.
– Хорошо подумай над своими словами, юный Малфурион. Ты заявляешь, будто повелительница ночных эльфов, которую воспевают во множестве песен, занимается таким колдовством, какое может оказаться губительным не только для твоего народа, но и для всего мира. Знаешь, что это означает?
Малфурион подумал о Зин-Азшари, затем об опустошенных землях в своем сне… и понял, что эти образы связаны – возможно, не напрямую, но нечто общее между ними явно было, хотя Малфурион еще и не разобрался, что именно.
– Я знаю только, – пробормотал он, вспомнив прекрасное лицо королевы и одобрительные возгласы, которыми сопровождались даже самые короткие ее публичные выступления, – что должен выяснить правду, какой бы она не оказалась… даже если это будет стоить мне жизни…
Мрачная тень прикоснулась одной когтистой лапой к маленькому золотому шару, который держала в другой, и пробудила его к жизни. Внутри сферы возникла точно такая же тень. Исходящий от шара свет не рассеивал тьму вокруг обоих существ. Древняя магия, используемая для маскировки личностей, была очень сильной.
– Над Источником все еще бушует стихия, – сказала первая тень.
– А ведь времени прошло немало, – ответила другая, помахивая хвостом. – Ночные эльфы играют с силами, которых не понимают.
– Вы уже составили мнение по этому поводу?
Тень в глубине сферы покачала головой:
– Пока ничего серьезного… Впрочем, что эльфы могут сделать, кроме как уничтожить свой народ? Это будет не первый раз, когда смертная раса сама станет причиной своей гибели, и точно не последний.
Первая тень кивнула.
– Нам тоже так кажется… И другим тоже.
– И другим? – прошипела вторая тень, и в ее голосе впервые послышалось любопытство. – Даже роду Хранителя Земли?
– Нет… В последние годы они собирают отдельный совет… Они теперь не просто во всем вторят Нелтариону.
– Тогда это неважно. Мы, вслед за вами, продолжим следить за безумствами ночных эльфов, но весьма сомнительно, что их действия приведут к чему-то большему, чем просто к вымиранию их рода. Если же последствия окажутся более серьезными, мы будем действовать по приказу нашего повелителя Малигоса.
– Договор все еще в силе, – ответила первая тень. – Мы тоже будем действовать только по повелению ее величества Алекстразы.
– Значит, разговор окончен.
И шар тут же потемнел. Вторая тень разорвала связь.
Первый участник беседы встал и с шипением покачал головой, думая о невежестве примитивных рас. Они постоянно играли с материями, лежащими за гранью их понимания, и зачастую расплачивались за это жизнью. Но пусть сами страдают из-за совершенных ими ошибок. Драконы вмешаются, только если действия эльфов поставят под угрозу благополучие всего мира.
– Неразумные, неразумные с-с-создания эти ночные эльфы…
А где-то между мирами, посреди подлинного хаоса, в огненных глазах, заметивших последствия дел Высокорожденных и Азшары, мелькнул интерес.
Наблюдатель понял: кто-то использует серьезную магию и призывает великие силы, наивно думая, будто он один знает о них и умеет ими управлять… Но где же это происходит?
Он искал источник магии, почти нашел его, но потом потерял. Однако этот источник очень, очень близко.
Он подождет. Как и остальные, он уже опять начал испытывать голод. Если он еще немного подождет, то сумеет почувствовать, в каком мире находятся нужные чародеи. Он почует их пыл, их честолюбие. Они не смогут остановиться и продолжат черпать магию из источника. Совсем скоро он найдет дорогу в их мирок…
Вот тогда и он, и все остальные на славу попируют.
