История мировой цивилизации

Глава XLVI. Крестовые походы и эпоха папского владычества

Любопытно отметить, что Карл Великий находился в сношениях с калифом Харун-ар-Рашидом, героем «Тысячи и одной ночи». Известно, что Харун-ар-Рашид послал из Багдада, ставшего, за Дамаском, столицей мусульманского мира, к Карлу Великому послов с великолепным шатром, водяными часами, слоном и ключами от «гроба господня». Последний дар был искусно рассчитан на то, чтобы посеять раздор между Византией и молодой Священной Римской Империей в вопросе о том, кому быть покровителем христиан в Иерусалиме.

Дары эти напоминают нам, что в то время, как в IX веке в Европе царили непрерывные войны и разбои, в Египте и Месопотамии процветала великая арабская империя, далеко превосходившая по цивилизации все, чем могла похвастать Европа. Там высоко стояли литература и наука; искусства процветали, и человеческий разум мог развиваться, свободный от страха или суеверия. И даже в Испании и Северной Африке, где во владениях сарацин начинали подниматься политические смуты, все же существовала интенсивная умственная жизнь. Тамошние евреи и арабы читали и изучали Аристотеля и охраняли заброшенные семена науки и философии в эпоху, когда Европа коснела в невежестве.

К северо-востоку от владений калифа обитали многочисленные тюркские племена. Они были обращены в ислам и придерживались его с гораздо большей простотой и ревностью, чем жившие южнее арабы и персы, чрезвычайно развитые интеллектуально. В X веке тюрки становились все могущественнее, между тем как государство арабов ослабевало и приходило в упадок. Отношения тюрков к калифату становились весьма похожими на отношения мидян к Вавилонской империи четырнадцать веков тому назад. В XI столетии несколько тюркских племен, турки-сельджуки, спустились в Месопотамию и сделали калифа лишь номинально своим владыкой, а в действительности своим пленником и орудием. Они завоевали также и Армению. Затем они нанесли удар остаткам византийского государства в Малой Азии. В 1071 году византийская армия была разбита на голову в бою при Мелазгирте и турки стали продвигаться вперед, старательно уничтожая все следы византийского господства в Азии. Они овладели Никеей, крепостью, находившейся против Константинополя на другом берегу пролива, и стали готовиться к штурму города.

Ужас овладел императором Византии Михаилом VII. Он уже вел неудачную войну с бандой норманских авантюристов, захвативших Дураццо, и со свирепым тюркским племенем печенегов, совершавшим набеги вдоль по Дунаю. Доведенный до крайности Михаил стал искать помощи всюду, где только было возможно. Любопытно, что при этом он обратился не к западному императору, а  к римскому папе, как к главе латинского христианства. Он написал папе Григорию VII, а преемник его, Алексей Комнен, обращался с еще более настойчивыми просьбами к папе Урбану II.

Происходило это всего лет 20 спустя после раскола латинской и греческой церквей. Этот раздор еще жив был в памяти у всех, и несчастье, постигшее Византию, должно было представиться папе удачным поводом для попытки восстановления владычества римской церкви над греческими схизматиками. Кроме того, этот случай дал папе возможность заняться еще двумя вопросами, сильно волновавшими западное христианство. Один из них был обычай «частных войн», вносивший сумятицу в общественную жизнь, а другой – чрезмерная воинственность нижне-германских и христианизированных норманских племен, в особенности же франков и норманнов. Началась проповедь религиозной войны, крестового похода против турок – покорителей Иерусалима, а между христианами провозглашено было перемирие (1095 г.). Целью войны объявлялось освобождение «Гроба Господня» от неверных. Некто Петр Пустынник развил по всей Франции и Германии широкую пропаганду в чисто демократическом духе. Он путешествовал верхом на осле, в грубой одежде, босой, с огромным крестом в руках и обращался с речами к народу на улицах, на рынках или в церквах. Он говорил о зверствах, творимых турками над христианскими пилигримами, о позоре того факта, что «гроб господень» находится в руках нехристиан. Вековые плоды христианского учения обнаружились в результатах этой проповеди: по западному миру прокатилась могучая волна энтузиазма, в которой выявилась вся суть народной веры.

Такой исключительный подъем в широких народных массах, вызванный одной идеей, был совершенно новым явлением в истории нашей расы. Ничего аналогичного не было в предшествующей истории Римской империи, Индии или Китая. В несколько меньшем масштабе подобного рода движения имели, однако, место среди еврейского народа после освобождения его от вавилонского пленения; впоследствии ислам также проявил склонность к подобным коллективным страстям. Очевидно, течения такого рода были связаны с новым духом, внесенным в жизнь народов с развитием миссионерства и религиозных проповедей. Иудейские пророки, Иисус, Мани, Магомет, – все старались воздействовать на души отдельных людей. Они ставили лицом к лицу с богом личную совесть отдельного человека. До того времени религия была скорее делом фетишизма и лженауки, нежели совести. Религии старого типа были связаны с храмом, с посвященным жрецом и с мистическими жертвоприношениями; они господствовали над обычным смертным, как над рабом – путем страха. Религия нового рода делала из раба человека.

Проповедь первого крестового похода была первым движением простонародья в истории Европы. Было бы слишком смелым назвать это движение возникновением современной демократии, но несомненно, что в это время были даны импульсы к образованию демократии. Некоторое время спустя мы видим, как она приходит в движение, подымая волнующие социальные и религиозные вопросы.

Несомненно, первый подъем демократии окончился весьма плачевным и прискорбным образом. Значительные массы простонародья, скорее толпы, чем армии, двинулись из Франции, прирейнских областей и Центральной Европы на восток, на защиту «гроба господня», без всяких вождей и без самого необходимою снаряжения. Таков был «народный крестовый поход». Два больших отряда забрели в Венгрию, приняли новообращенных мадьяр за язычников, натворили всяких зверств и в конце концов были перерезаны сами. Третья толпа, не менее хаотичная по духу, произвела значительный еврейский погром в прирейнских областях и направилась далее в Венгрию, где также была истреблена. Еще две огромные толпы под предводительством самого Петра Пустынника добрались до Константинополя, переправились через Босфор и были скорее перерезаны, чем разбиты турками-сельджуками. Так началось и так окончилось первое движение европейского народа как такового.

В следующем (1097) году уже настоящие войска переправились через Босфор. Как по духу своему, так и по составу своих вождей они были чистейшими норманнами. Они взяли приступом Никею и направились в Антиохию приблизительно тем путем, которым за четырнадцать веков тому назад шел Александр Македонский. Осада Антиохии взяла у них целый год, и в июне 1099 г. они осадили Иерусалим. Город был взят приступом после месячной осады. Произошла ужасная резня. Все всадники, скакавшие по улицам, были забрызганы кровью. К вечеру 15 июля крестоносцы пробились к церкви у «гроба господня», сломив всякое сопротивление; усталые, забрызганные кровью, «рыдая от избытка восторга», они преклонили колена в молитве.

Непосредственно вслед за этим вновь возгорелась вражда между латинянами и греками. Крестоносцы были приверженцами западной латинской церкви, и, когда они восторжествовали, греческий иерусалимский патриарх оказался еще в худшем положении, чем при турках. Крестоносцы очутились между византийцами и турками, и им пришлось сражаться с теми и с другими. Значительная часть Малой Азии была вновь завоевана Византийской империей, и латинские князья, владевшие Иерусалимом и некоторыми небольшими княжествами в Сирии, среди которых Эдесса была одним из главных, оказались в положении буфера между турками и греками. Но власть их даже и в этих владениях была крайне непрочной, и в 1144 году Эдесса была отобрана мусульманами, что и вызвало довольно незначительный второй крестовый поход, в котором крестоносцам не удалось отвоевать Эдессу, но Антиохия была спасена от грозившего ей турецкого завоевания.

В 1169 году мусульмане объединились под властью курдского авантюриста по имени Саладина, ставшего повелителем Египта. Он начал проповедовать священную войну против христиан, отобрал у них в 1187 году Иерусалим и тем самым вызвал третий крестовый поход, которому не удалось отвоевать Иерусалим. Во время четвертого крестового похода (1202–1204 гг.) латинская церковь открыто выступила против греческой империи, нисколько не прикрываясь борьбой с турками. Крестоносцы двинулись из Венеции и в 1204 году взяли штурмом Константинополь. Этой авантюрой руководила Венеция, могущественный, быстро развивавшийся торговый город, и большая часть принадлежавших Византийской империи островов и прибрежных областей были присоединены к Венеции. «Латинский» император, Балдуин Фландрский, был возведен на престол в Константинополе, и провозглашено было объединение латинской и греческой церквей. Латинские императоры правили в Константинополе с 1204 по 1261 г.; в это время греки вновь сбросили с себя римское иго.

Двенадцатое столетие, а также начало тринадцатого были эпохой папского владычества, подобно тому, как одиннадцатый век был эпохой господства турок-сельджуков, а десятый – веком норманнов. Христианство, объединенное под властью папы, подошло ближе, чем когда бы то ни было, к осуществлению своего идеала.

В эту эпоху христианская вера в своей простой, но жизненной форме была широко распространена в Европе. Необходимо отметить, что сам Рим пережил целый ряд темных и позорных периодов. Немного найдется историков, которые взялись бы оправдывать жизнь и поведение пап Иоанна XI и Иоанна XII в X веке, которые были отвратительными личностями; тем не менее латинское христианство оставалось значительным и простым по своему духу и плоти. Большинство рядовых священников, монахов и монахинь вело нравственную и благочестивую жизнь. Могущество церкви было основано на доверии масс, вызванном примерной и честной жизнью духовенства. В прошлом среди пап были столь крупные личности, как Григорий Великий, Григорий I (590–604 гг.) и Лев III (795–816 гг.), предложивший Карлу Великому стать кесарем и короновавший его против воли. К концу XI века выдвинулся крупный клирик и государственный деятель, Гильдебрандт, закончивший жизнь в сане папы под именем Григория VII (1073–1085 гг.). Непосредственно после него выдвинулся Урбан II (1087–1099 гг.), бывший папой при первом крестовом походе. Оба они были основоположниками периода папского величия, в течение которого папы властвовали над императорами. От Болгарии до Ирландии и от Норвегии до Сицилии и Иерусалима папа был верховным властителем. Григорий VII заставил императора Генриха IV явиться к нему с покаянием в Каноссу и выжидать прощения во дворе замка в течение трех дней и трех ночей в рубище и босиком на снегу. В 1176 году император Фридрих Барбаросса склонил в Венеции колена перед папой Александром III и принес ему клятву верности.

Огромное могущество церкви в начале XI столетия было основано на доверии народных масс. Однако церкви не удалось сохранить свой моральный престиж, в котором коренилась ее власть. В первых десятилетиях XIV столетия обнаружилось полное падение могущества папской власти. Что же разрушило наивную веру христианского простонародья в церковь настолько, что оно не откликалось больше на ее призывы и отказалось служить ее интересам?

Первым неблагоприятным впечатлением было, очевидно, сосредоточение больших богатств в руках церкви. Церковь не умирала, а умиравшие без прямых наследников лица часто отказывали свои земли в ее пользу. Кающимся грешникам усиленно рекомендовалось это делать. Благодаря этому, во многих странах Европы в руках церкви сосредоточилось около четверти всех земель. Аппетиты церкви все возрастали по мере ее обогащения. Уже в XIII столетии всюду раздавались голоса, что священники – безнравственные люди, что они постоянно охотятся за деньгами и за наследствами.

Королям и князьям чрезвычайно не нравилось подобное отчуждение собственности. Вместо феодалов, способных к вооруженной поддержке монархов, землями владели монастыри, монахи и монахини. Дело обстояло так, как будто эти земли находились под чужим владычеством. Еще до папы Григория VII между светскими князьями и папством шла борьба по вопросу об «инвеституре» (рукоположение), т. е. по вопросу о том, кому принадлежит право назначать епископов. Если бы эта власть досталась папе, а не королю, последний потерял бы возможность контроля не только над совестью своих подданных, но и над значительной частью своих владений, ибо духовенство требовало также свободы от податей, указывая на то, что платит налоги Риму. Мало того, церковь требовала еще права взимать десятину с имущества мирян сверх податей, взимавшихся с них королевской властью.

Почти все страны латинского христианского мира переживают в течение XI века период борьбы между монархией и папством по вопросу об инвеститурах, причем, обычно, победа бывает на стороне папы. Папа заявлял, что он вправе отлучить монарха от церкви, освободить его подданных от присяги, данной ему, и даже поставить ему заместителя. Он заявлял, что вправе наложить духовное запрещение на целый народ, причем прекращались почти все церковные функции, за исключением крещения, причащения и покаяния: священники не могли ни совершать обычных служб, ни венчать, ни отпевать умерших. Благодаря этому могущественному оружию, папам в XII столетии удавалось налагать узду на самых строптивых князей и держать в трепете самые непокорные народы. Это были, конечно, чрезвычайные преимущества, но к чрезвычайным мерам следует прибегать лишь в выходящих из ряда случаях. Папы же прибегали к ним столь часто, что ослабили их действие. В продолжение последних трех десятилетий XII века Шотландия, Франция и Англия оказались по очереди под духовным запрещением. Папы также не могли не поддаться соблазну проповедовать крестовые походы против непокорных князей и добились этим того, что угасили пыл и охоту к крестовым походам.

Возможно, что если бы римская церковь ограничилась простой борьбой с монархами и заботилась о сохранении своего влияния на народное сознание, ей бы удалось сохранить в течение долгих веков свое владычество над христианским миром. Но чрезмерные притязания папы влияли отрицательным образом на поведение духовенства, побуждая его к заносчивости и высокомерию. До XI столетия латинские священники имели право вступать в брак; с народом, среди которого они жили, их связывали тесные узы; они действительно составляли часть народа. Григорий VII наложил на них обязательство безбрачия; он уничтожил всякую близость клириков с мирянами для того, чтобы теснее связать их с Римом, но на деле он вырыл пропасть между церковью и общественностью. Церковь имела свои собственные суды. Судебные дела, касавшиеся не только священников и монахов, но и студентов, крестоносцев, вдов, сирот и убогих, ведались духовными судами; так же обстояло дело и с завещаниями, браками и присягой, а также с чародейством, ересями и кощунством. Если светское лицо имело столкновение с лицом духовным, ему приходилось обращаться к клерикальному суду. Все обязанности, касавшиеся войны и мира, ложились исключительно на его плечи, нисколько не касаясь клириков. Неудивительно, что во всем христианском мире возрастала зависть к священникам и ненависть к ним.

Казалось, Рим никогда не сознавал, что вся сила его – в доверии простонародья. Рим боролся с религиозным энтузиазмом, который должен был бы стать его верным союзником; он подавлял всякое невинное сомнение, всякое отклонение во взглядах, насаждая ортодоксальное доктринерство. Когда церковь вмешивалась в вопросы морали, простонародье оказывалось на ее стороне; но иначе обстояло дело, когда она вмешивалась в вопросы доктрины. Когда на юге Франции Вальдес стал проповедовать возвращение к простоте Иисуса в жизни и вере, Иннокентий III провозгласил крестовый поход против его последователей – вальденцев – и допустил, чтобы их истребляли огнем и мечом, чтобы над ними творились самые ужасные насилия и жестокости. Когда св. Франциск Ассизский стал также учить подражанию Христу и призывать к жизни, исполненной труда и лишений, его последователи – францисканцы – подвергались преследованиям, бичеваниям, заточению и ссылке. В 1318 году четырех из них живьем сожгли в Марсели. С другой стороны, свирепый ортодоксальный орден доминиканцев, основанный св. Домиником (1170–1221 гг.) энергично поддерживался Иннокентием III, который с помощью этого ордена создал инквизицию – специальную организацию для преследования ересей и подавления свободной мысли.

Таким образом, сама церковь своими чрезмерными притязаниями, несправедливыми привилегиями и неразумной нетерпимостью убила в простонародьи его свободную веру, в которой и был истинный источник ее могущества. История падения этой власти говорит нам не столько о внешних врагах, сколько о непрерывном внутреннем разложении.