Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 1. Алена
Нет большего удовольствия в конце долгого дня, чем забраться на подоконник с ногами. Отгородиться шторой от привычного и забыть обо всем. Ощущать свои босые ступни на белом холодном пластике, свои волосы, окутанные запахами погружающегося в вечер сада – цветущих яблонь, молодой зелени, обновления, долгожданной весны. Приятно почувствовать кожей теплый майский воздух. Уловить сонм шелестов, стрекот сверчков, деловитый топот ежа, снующего в кустах. Алена подтянула к себе цветущую ветку молодой вишни и вдохнула аромат.
Внутри старого дома, в рамках стен, когда она поглощена заботами, жаркой-варкой, стиркой, нескончаемыми «мама», ее как будто и нет. И становится непонятным, жила ли она минуту назад или растворялась во всех этих делах? Была ли счастлива?
– Мама! Налей мне водички.
Ну вот. Ни минуты покоя. Как тут собрать себя саму в одно существование, чтобы жить дальше?
– Пойди и налей сам, ты прекрасно можешь.
– Ну, я хочу, чтобы ты…
Алена спустила ноги с подоконника и вернулась в «стены». «Зона комфорта» – вот как называется ее маленькая комнатушка с отстающими в разных местах обоями, в которой смогли поместиться один шкаф и диван. Она даже удивилась, когда услышала это словосочетание в отношении своего жизненного пространства: о каком комфорте речь? Однако Марта объяснила ей, что так как раз и называется все то ежедневное, к чему человек привыкает и за черту которого боится шагнуть. Хотя на самом деле страшнее маленькой зоны комфорта нет ничего. Это как клетка с миской молока и теплой подстилкой внутри: ты «срастаешься» с ней и тебя, кажется, все устраивает. Тепло, сытно, надежно. Безопасно. Так и живешь в добровольной тюрьме. Довольствуешься.
– Мама, а давай поиграем с тобой во что-нибудь?
– Я очень устала… Не хочу ничего…
– Ммм… – разочарованно протянул Рома.
– Иди мыться, а перед сном почитаем.
Телефон звонит. Марта.
– Привет! Представляешь, красные трусики на люстре уже работают! А прошло всего-то два дня. При встрече расскажу. А ты не верила. Давай, попробуй, и у тебя тоже получится!
– Марта, ты чокнутая! – засмеялась Алена. – Ну что скажет мой ребенок, если у нас на люстре будут висеть красные трусики? А еще в школе вдруг ляпнет, что мама вешает на люстру трусики, чтобы исполнялись желания!
– Алена, хватит бездействовать, я тебе говорю! Ты создаешь в своей жизни застой, не даешь свободы потоку энергии. Ой, ну что мы по телефону, надо встретиться, тогда я хорошенько прочищу тебе мозги, раз ты сама на себя наплевала! Все, целую! Волшебных снов!
С Мартой Алена познакомилась случайно, когда подруга подарила ей поход на мастер-класс по изготовлению коллажа мечты. Марта работает психологом. Во время диагностики личности по дате рождения выяснилось, что Алена и Марта родились в один день, а так как Марта верила в знаки, посылаемые судьбой, то она стала инициатором их дальнейшего общения, и вскоре женщины подружились.
Марта считала, что позитивное мышление способно поменять все в жизни человека. Когда человек верит в свою неминуемую удачу, удаче ничего другого не остается, как прийти, сбыться, осчастливить человека. И приемы, к которым прибегала Марта, чтобы приучить себя и других людей мыслить позитивно, были совершенно различные, а некоторые из них самые неожиданные. Вот как этот ритуал с красными трусиками. Если верить Марте, нижнее белье красного цвета непременно исполнит желание, связанное с деньгами или с привлечением любовных отношений. Для этого нужно всего лишь купить трусики, задумать желание, а затем, произнося какие-то нелепые слова, забросить их на люстру. И там они должны висеть до тех пор, пока желание не исполнится.
Подобных ритуалов Марта знала целую кучу, да и сама их придумывала. Все они были очень веселые. Например, чтобы найти мужчину, надо просто купить ему тапочки и в полночь, в полнолуние, засунув руки в тапочки, «войти» в дверь своего жилища и призвать потенциального мужа, трижды выкрикивая: «Красивый, богатый (здесь перечислить все необходимые достоинства), – приди!» А можно купить приглашение на собственную свадьбу и подписать его для себя самой, при этом указать место и дату свадьбы, описать достоинства жениха («Выхожу замуж за самого-самого…»).
Были также денежные ритуалы, разные тренинги и практики для духовного развития и тому подобное. Марта была уверена: если делать всю эту чепуху, то желание исполнится обязательно, потому что, выполняя любые действия в направлении своего желания, ты как бы посылаешь космический запрос, заявляя о своих нуждах всей вселенной. И в практике Марты даже набралось множество примеров того, как и в самом деле сбывались желания у людей, следующих ее советам.
Но Алена была настроена скептически. Она больше не верила в свою удачу. Судьба поступала с ней жестоко.
Алена, стоя у зеркала, причесывала свои пышные каштановые волосы и напевала песню «Et si tu n’existais pas». Ей было уже за тридцать, но выглядела она гораздо младше. В ее гардеробе было не так много вещей, но, что бы она ни надевала, все сидело идеально и было к лицу. Алена обладала какой-то утонченной грацией, женственностью, аристократизмом. Но при этом во всех ее движениях чувствовались неловкость и неуверенность. Из рук у нее всегда все падало, она забывала зонтики и шапки в кафе или в метро, часто проезжала мимо своей остановки или вообще садилась не на свою линию и ехала в другом направлении, могла положить в морозилку часы или вставить в банкомат карточку метро, а потом возмущаться, что банкомат не работает.
Сейчас на ней были джинсы и белая ветровка с завышенной талией, которая подчеркивала стройность фигуры. Немного духов со свежим, легким ароматом, туфли на каблуке, макияж – все это необычайно шло ей, она и сама чувствовала свою привлекательность и была в чудесном расположении духа. Алена нанесла на губы светло-розовую, естественного оттенка помаду и вышла из дома.
В центре города, куда она направлялась, Алена договорилась встретиться с мужем и с другом Антоном, который был к ней неравнодушен, – муж знал об этом, но ему всегда было приятно, что Алена вызывает симпатию.
Ей очень хотелось развеяться, побыть в компании мужа и общего друга, повеселиться. Уже давно домашнее хозяйство буквально похоронило ее – все дни были заполнены бытом: уборка, стирка, воспитание сына… Однажды, когда она мыла посуду, на нее упала плохо прилаженная к стене тяжелая посудная полка. Алена тогда едва успела отскочить. Она отделалась испугом и синяками на руках, но поняла, что ей вовсе не хочется отдать жизнь во имя хозяйства. Она уже забыла, когда было время, предназначенное для нее самой. Алена, конечно, любила наводить чистоту и радовать близких, но ведь она даже не была полноправной хозяйкой, а потому не получала главного удовольствия – создавать собственный уют по своим правилам. Здесь хозяйкой была ее мама.
Летящей походкой Алена шла к метро. Был прекрасный солнечный день. Золотые лучи солнца, проливаясь сквозь молодую листву, раскрасили асфальт желтыми пятнами. Ветерок был еще немного прохладный, но день выдался теплый и ласковый. Мужчины с интересом провожали ее взглядами. Хотелось улыбаться всему миру. Но что-то застряло в груди острым напоминанием… Как будто не давало радоваться в полной мере, предвещало беду.
Алена пыталась осознать природу своей тревоги, убеждая себя забыть обо всем плохом и насладиться этим прекрасным днем, дружеским общением. В последнее время отношения с мужем не ладились, все время возникали какие-то разногласия, и между ними росло непонимание. Игорь не желал проводить время со своей семьей, тогда как с друзьями готов был общаться и днем, и ночью. А теперь он еще увлекся этнической музыкой и пропадал целыми днями с большим количеством новых знакомых по интересам. Их маленькая комнатка наполнилась бубнами, барабанами, варганами, диджериду и еще массой необычных вещей, а муж в те редкие дни, когда бывал дома, часами сидел с отрешенным взглядом и извлекал из всех этих инструментов разнообразные звуки. К жене он стал холоден и искал любой повод, чтобы проводить как можно больше времени вне дома. Алена была готова искать компромиссы, строить гармоничные отношения, пыталась найти взаимопонимание. И сегодня она надеялась на то, что совместный вечер сблизит их с мужем.
Алена подошла к турникету и приложила карточку. Ее руки дрожали. «Откуда этот страх? В чем его природа? Что заставляет меня все время волноваться?» – думала Алена. Она всегда чего-то боялась, в меньшей или большей степени. Во время экзаменов, например, страх вообще превращался в беспощадного, прожорливого монстра, который буквально уничтожал ее, и не было никакой возможности его победить. Алена, глядя на экзаменаторов, думала, вспоминая Алису в Стране чудес: «Вы же просто-напросто колода карт!» Но это не приносило облегчения.
А теперь уже экзамены давно позади, но экзаменаторы остались – люди, события, собственные неудачи… Алена убеждала себя, как и тогда: «Вы всего лишь колода карт! Ну что может произойти? Даже если, к примеру, смерть – ведь она страшит только неизвестностью…» Но страхи гонялись за ней, а она за ними. И так они играли в догонялки по кругу. И чаще победителем оставался страх. Устраиваясь на работу, Алена показывала себя нерешительной, неуверенной, и работодатели не перезванивали ей. И так было во всем. Там, где нужно было действовать, она терялась и бездействовала. Муж давно был недоволен тем, что она не приносит в семью денег, но время шло, а Алена никак не могла найти работу.
Прижавшись лицом к вагонному стеклу, Алена смотрела на пробегающие, переплетающиеся серые трубы и стены туннеля, вдоль которого мчался поезд. «То же самое, что и в этом туннеле, творится в моих мыслях. И небольшие просветы на станциях. И отражения чужих судеб на грязном стекле».
Вырвавшись из недр метро, она вдохнула весну и улыбнулась. Оглядела людей, ожидающих назначенной встречи, и увидела среди них Антона. Его лицо просияло при виде Алены. Он был высокий и крупный, голубоглазый, русоволосый, несколько развязный в манерах, а голос его звучал мягко и всегда немного равнодушно. Несмотря на то что отец Антона был армянин, в его внешности преобладали европейские черты, он был красивым, даже смазливым. Они оба были рады встрече и обнялись.
– Привет, давно не виделись, – поздоровался Антон. – Хорошо выглядишь.
– Спасибо. Я в образе – вот ведь как сцена поменялась! Хочу соответствовать.
– Да, шла по городу весна. Это была ты…
Антон повел Алену вдоль тихой улицы с летними кафе, яркими тюльпанами, красивыми фасадами зданий.
– Давай зайдем в какое-нибудь кафе и там подождем Игоря, – предложил он.
– Поддерживаю предложение. Но кафе должно утопать в зелени и тишине. И не возражаю, если будет приятная музыка. Сегодня мне хочется потакать всем своим желаниям. А еще я хочу немного вина.
– Ладно, тогда я тоже буду потакать твоим желаниям.
В центре города было множество кафе, поэтому, свернув в тихую улочку, Алена и Антон вскоре нашли то, что понравилось обоим. Алена немного волновалась, пока шла рядом с Антоном, мельком поглядывая на его улыбающееся лицо, восхищенные глаза. Ей было приятно, что он наслаждается ее обществом, видит все самое хорошее, что есть в ней, ценит ее. Она тоже искренне радовалась проведенным рядом с ним минутам.
Летнее кафе было почти безлюдным в эту пору дня. Пышные кусты с белыми цветами создавали уютную атмосферу. Алена с Антоном заказали красное вино и сыр.
– Я очень люблю разглядывать людей. Какие у них лица, во что они одеты. Мне интересно представлять характер человека, глядя на его мимику, внешность и поведение, – говорила Алена. – Причем я не понимаю, почему мои подруги иногда говорят: «Ой, смотри, что это она на себя напялила!» Разве не понятно, что этот человек отличается своей индивидуальностью, пусть даже у него нет тонкого вкуса и изысканных манер. Его облик отражает его внутренний мир, и за этим интересно наблюдать.
– Ты смотришь на людей, потому что тебя слишком сильно волнует их мнение о тебе самой. Ты ждешь их реакции на то, как ты сама выглядишь и ведешь себя. А ты попробуй забыть об их существовании. Просто делай то, что тебе нравится.
– А если мне хочется залезть сейчас в фонтан с бокалом вина? – Алена водила пальцем по краям бокала, и бокал отвечал тонким звуком.
– Тогда я представляю тебя в белом греческом платье. В джинсах это будет выглядеть нелепо. Но если ты очень хочешь…
Алена засмеялась. Вино разливалось теплом и покоем в ее душе. Все, что тревожило душу, отпустило, ушло, забылось… Был только зеленый кусочек рая и приятный собеседник.
Зазвонил телефон.
– О, Игорь наконец звонит, – сказала Алена, увидев имя мужа на телефонном экране. – Алло, ты освободился? Мы тебя ждем.
– Вы где? Можете подойти к скамейке возле фонтана?
– Хорошо, будем через пять минут.
Алена допила остатки вина и встала.
– Если кто-нибудь все еще хочет купаться в фонтане, он должен поторопиться. Игорь нас ждет через пять минут, – сказала Алена.
– Отлично, идем. Сто лет его не видел, так же как и тебя.
– Я и сама сто лет его не видела – так, чтобы поговорить, обратить внимание друг на друга. Как здорово, что сегодня мы все встретились!
Антон подал Алене руку, чтобы помочь сойти со ступеньки. Она чувствовала себя счастливой и все время улыбалась.
– Ой, смотри, что это она на себя напялила? – показал Антон на ярко накрашенную, высокую, грузную брюнетку в туфлях на высокой танкетке. Она казалась такой большой, будто это была сама Арахна из детской сказки про желтый туман.
Алена ущипнула его за руку и засмеялась:
– А ты почему ее рассматриваешь? Наверное, тебя заботит ее мнение о тебе самом!
– А давай спросим у нее, что она обо мне думает?
– Она не поймет, что тебя интересует психологический аспект, – смеялась Алена.
– А меня все интересует! Может, я тоже что-то не то напялил?
Веселясь и перешучиваясь, они дошли до фонтана, где их уже ждал Игорь. Он не улыбался, был очень напряжен и серьезен. Алене захотелось заразить его своим настроением, развеять его тоску. Она обняла Игоря и поинтересовалась, куда бы ему хотелось пойти, чтобы уже все вместе они наговорились, насмеялись, подарили друг другу тепло своих душ.
– Давайте сначала немного посидим на этой скамейке. Я хочу поговорить. – И Игорь сел таким образом, что Антон оказался посередине, между ним и Аленой.
Скользкая холодная змея нехорошего предчувствия снова неслышно вползла Алене в сердце. Но она не обращала на это внимания. Это просто необоснованное мимолетное ощущение.
– Я специально сегодня устроил эту встречу. Я хочу, чтобы ты, Антон, был свидетелем. Алена, я тебя не люблю. И никогда не любил. И я не хочу больше жить с тобой. Я уйду сегодня к маме…
Пустота…
Все замерло на это немое мгновение, все перестало дышать…
Огромное горе и огромное облегчение разом нахлынули на Алену. Наконец-то. Она больше не будет предчувствовать это, потому что все уже случилось. Она больше не будет тратить все силы на то, чтобы предотвратить неминуемое, подчинять все мысли и действия одной неразрешимой проблеме. Она знала это. Все. Свершилось. Больно будет только один раз.
Это была мощная лавина, которая сносит все на своем пути. Это была область без слов, безысходное случившееся. То, что не исправить, не изменить. То, что больше не зависит ни от каких действий или желаний. В голове билась только одна страшная мысль: «Рома… Остался без отца… Этого не может быть, только не с ним…» Две подружки-студентки подсели на скамеечку. А Игорь продолжал говорить, выглядывая из-за Антона, который тоже не проронил ни слова.
– Эти десять лет будто вычеркнутые из моей жизни годы, – спокойно объяснял он. – Я все время только жалел тебя за то, как трудно тебе было в твоей семье. Я женился на тебе из жалости. А еще я хотел тебя. Это было лишь физическое влечение. На нем не могут строиться отношения, в них нет любви.
Студентки с интересом стали прислушиваться к разговору.
«Не может быть», – думала Алена. Она хотела бежать, но не могла даже шевельнуть пальцами. Она не могла сказать ни слова, только чувствовать и думать. Горло не подчинялось ей, в него будто камней натолкали, а все тело оцепенело… «Эти глаза не могли лгать! Говорил, что я самая мягкая, самая желанная… Ноги целовал… Стихи посвящал… И как же можно так с сыном!»
– У меня к тебе только одна просьба, – продолжал Игорь, – не говори обо мне плохого ребенку. Я все-таки остаюсь его отцом.
Алена, собрав остатки сил, все же встала и на ватных ногах пошла. Антон впервые поднял на нее глаза. Она не хотела видеть, что в этих глазах. Он сделал было движение, чтобы остановить ее, но передумал. Все было словно в тумане. Она почти видела этот вязкий туман, задушивший солнечный день. «Арахна не зря здесь побывала», – подумалось. Было ощущение абсолютной иллюзорности всего происходящего.
И все же она жила. Шла, дышала, хоть в это трудно было поверить. Казалось, что после таких ран не выживают, умирают на месте. Слезы заполонили весь мозг, только чудом удавалось держать их за плотиной разума. Они были почти как тошнота – неконтролируемая реакция, мольба об освобождении. Уже в вагоне метро они все-таки вырвались на свободу. Алена прижималась лицом к стеклу. «Косметика, наверное, размазалась… Трус… Свидетелей искал… Просто трус…»
Да, ее очень волновало, что думают люди. Невменяемая женщина, которая плачет как ребенок в людном месте. Даже несмотря на то, что намного более важные вещи происходили в ее душе, она не хотела быть открытой для любопытных глаз. Но сегодня у нее не было выбора.
На следующий день, пока Рома был в школе (Алена не хотела, чтобы он видел, как папа собирает вещи и уходит от них), Игорь заказал фургончик, собрал все свои вещи и уехал. Алена безудержно рыдала, и ей было стыдно из-за этого. Не смогла продемонстрировать силу характера. Хотя зачем? Чего теперь перед ним беречь какой-то ненужный образ?
Роме она сказала, что папа хочет путешествовать. По ночам она умирала. Это чувство никак иначе нельзя было назвать. Однажды даже сообщение написала Игорю: «Убийца». И училась жить под наркозом – просто замораживать чувства. Просто не думать. Пыталась даже шутить сквозь слезы. К примеру, она цитировала героиню фильма «Не покидай», строгую кузину королевы, подражая ее акценту: «Каков романтик! Он не любил меня! Всю жизнь был занудой, а под конец рассмешил».
Однако сын не давал забыть. «Вот моя полочка, вот твоя, а эта – папина… А где папины вещи?» Приходилось все время обходить острые углы, чтобы не заставлять ребенка испытывать боль… Постепенно, понемногу он просто привыкнет, все поймет… Что же делать? Надо просто принять… И Рома потихоньку начал понимать, что папа ушел. Задавать все больше вопросов. Все больше переживать. Пока тема не стала запретной.
Ночью Рома видел кошмары. А днем не отходил от мамы ни на шаг. Он боялся потерять и маму. Он спрашивал: «Мама, ты не умрешь?» Каждый день он задавал этот вопрос. Алена вся измучилась, но изображала спокойствие. Ребенок увидел, как жизнь может неожиданно отнять близкого человека. Он больше не чувствовал доверия к жизни, защищенности.
Первый месяц Алена делала попытки спасти семью. Она приезжала к свекрови с Ромой. Но это приводило только к тому, что боль становилась сильнее – и для нее, и для сына. «Папа, мама плачет», – говорил Рома, и в голосе была уверенность: ну вот сейчас папа успокоит маму и все будет по-прежнему. Но подтверждалось то, во что ребенок не соглашался верить: папе было все равно, что мама плачет. И с этим приходилось жить.
Алена без конца прокручивала в голове то, как она познакомилась с Игорем, как они жили все это время, анализировала, почему она полюбила его.
А познакомились они в детском лагере, когда их отправили туда на летнюю практику вожатыми. Ей было двадцать. Она так не хотела ехать! И так сильно затем влюбилась! Алена нашла свой старый дневник, где описывала то лето. Стала читать.
Воскресенье
Спортивная сумка с яркими цветами вмещала многое: летние шмотки, полотенца, косметичку, а в последний момент пришлось запихнуть забытое чувство ненужности, поэтому лямки натерли голое плечо. И зачем я упаковала его сейчас в сумку? Удавалось же иногда пинать его перед собой или тащить на веревочке, как детскую машинку на колесиках. В этот раз что-то пинало уже меня, тянуло на веревке. Грубо толкало в спину. В кончиках безвольно болтающихся пальцев, в груди, в голове, во всем теле осела какая-то нелетняя пыль, и известное во сне ощущение, когда хочешь идти, двигаться, но не можешь, мешало смахнуть ее. Аутсайдер во всем: плетусь позади этих болтливых дур, будто в их руках моя судьба, и думаю о том, что я – аутсайдер. Эта привилегия достается не многим, и я не собираюсь с ней расставаться. Пока они обсудят попку Леонардо ди Каприо, вчерашнюю гулянку (представляю, как нужно было хоть кого-то подцепить; но ничего, они легко смахивают любую пыль), набросают беглый неприглядный портрет некоторых одногруппниц, кроме присутствующих (успеется), в результате сами станут чистыми, отполированными милашками, имея к тому же все, что нужно для полноценной современной студентки: необходимый минимум «Avon», маникюрные принадлежности, уверенность в себе и немного флирта в любой ситуации, – пока они все это сделают, я почувствую, как эхом в моей душе отдается тупой звук падения шишек, как медленно обволакивают мое сознание белые пушистые облака… Зато, пока эти курицы подгоняют себя под идеал, аутсайдер может быть собой, но придется тащить эту вечную ненужность – в этот миг я не в силах с ней бороться.
Ну что ж, режиссер, твой сценарий написан, дергай свои веревочки, а я буду висеть. Сегодня я не стану прикидываться, что я не из ваты, а ты себе дергай. Только зашей мне лицо…
Понедельник
Этот мячик в моем теле… Все думают, что я – как все. Люди! Я рваная кукла! Да что же делать, у меня даже веревочки порвались, что ж мне, лежать на спине? Отвернитесь, не наслаждайтесь падением ближнего, дайте мне быть в моем темном углу, дайте мне путь к отступлению, простите мне мою непригодность!
Среда
Ну вот, я прихожу в себя. За меня всегда кто-то решает лучше, чем я решила бы для себя. Вот где жизнь, полноценность дней, осмысленность. Когда весь день наполнен событиями, нет обесценивания времени и жизни вообще, во всем, кажется, есть логика и смысл. Хорошо, что я сюда приехала: здесь люди, дети, я имею какой-то вес (все же вожатая пятого отряда – что бы они делали без вожатой пятого отряда?), лес, лето, речка, планерка, линейка… Не то… Ах да. Его глаза. Если он еще раз так посмотрит на меня, это станет смыслом моей жизни; всем-всем ее смыслом; он – всё.
Пятница
Мне некогда думать, к тому же отсутствие сна отупляет мозг. Зато всю пустоту мозга, тела, души наполняют чувства. Они не оставляют места ни для пыли, ни для правил, ни для будущего… Я обнимаю сосны, луну, ночь, подушку. Нет, не рано. Я уже знаю, все будет, ради чего тянулась вся прошлая ненужная и пустая жизнь, которая только и была подготовкой к этому, что еще не произошло, но мы оба знаем, что произойдет, потому что мы несемся навстречу, мы столкнемся, разразимся миллионом огненных искр, и никто не сможет этому помешать!
Потом они не расставались ни дня. Целовались под дождем, и в метро, и в универе. Через год поженились. Алене приходилось признать, что все это было ее чудовищной ошибкой.
