Легенда о капитане Бероевой

Глава VII. Шестой

Закончив осмотр котельно-генераторного отсека, оперативники отправились в путь, двигаясь уже в сторону главного входа. Дорога была уже им знакомой, и они преодолели ее гораздо быстрее чем накануне. Бероевой приходилось держать свой пистолет наготове. Она еще не нашла разгадку всем происходящим событиям, а потому необходимо было быть во всеоружии, чтобы в любое мгновение смочь сбросить варежку, извлечь наружу ПМ и начать вести огонь по могущим внезапно возникнуть врагам. Однако ее переживания на этот раз оказались беспочвенны, и до входа в основную часть комплекса коллеги по правоохранительной деятельности добрались без значимых происшествий – это если не принимать во внимание обжигающего холода и «стоящего» сплошной стеной снега.

Когда «путешественники» оказались внутри, они сразу же направились в кабинет доктора Джордана. Девушка не замедлила положить ему на хирургический стол найденную ими, изрядно потрепанную конечность.

– Осмотрите, пожалуйста, Док эту руку, – тут же обратилась она с просьбой, больше похожей на приказание, – и дайте нам свое заключение, что Вы обо всем этом думаете?

Разрезав рукав одежды, скрывающий представленные ему для подробных изучений останки, Майкл принялся добросовестно их исследовать. Через пять минут тщательного осмотра он наконец произнес:

– Я могу с полной уверенностью сказать, что это левая конечность мужчины. Она была отделена от тела аналогичным способом, как на имеющихся уже ранее трупах, то есть резким сжатием с двух сторон острым, прочным предметом, похожим на зубы.

– Вы хотите сказать, – прервала его россиянка, внимательно наблюдавшая за его совсем даже нехитрыми действиями, – что она попросту была перекушена?

– Именно, – настаивал медицинский работник, покручивая «мертвую» руку перед глазами двоих своих слушателей, – причем одним мощным сжатием челюстей, как знаете, собака перекусывает куриное крылышко или лапку.

– Тем самым, – не унималась любознательная красавица, хлопая длинными густыми ресницами, – имеется в виду нечто похожее на огромного хищника? Правильно ли я сейчас понимаю?

– Трудно сказать, – пожал Джордан плечами, – но похоже, что это именно так.

– Ну вот, я же говорил, что это дело не рук гомо-сапиенс, – сумничал специальный агент, не удержав при себе свое мнение, – здесь водится какая-то живность, очень полюбившая «человечину».

– Допустим, – еще сильнее заморгала глазками прекрасная сыщица, – но у меня назревает вопрос: является ли эта конечность частью тела одного из тех четырех трупов, что уже находятся в морозильнике?

– Судя по представленной здесь одежде и имеющемуся строению – нет, – сделал однозначное заключение врач, как можно ближе сдвинув к переносице брови, – этот рукав является частью куртки, какую носил пропавший Картонкин, все же остальные убитые носили совершенно другие вещи. Это факт, не подлежащий сомнению.

– Таким образом, – предположила Оксана, останавливая игру своих восхитительных глазок, – мы приходим к абсолютному выводу, что эта рука являет собой принадлежность к туловищу пропавшего без вести электрика-техника, так ли я понимаю?

– Определенно, – согласился доктор, положив начинающую оттаивать руку на хирургический стол.

– Значит можно с полной уверенностью сказать, – продолжала допытываться девушка, – что Ивана уже нет больше в живых?

– Без сомнения, – констатировал американский специалист медицины, – даже имея это единственное ранение на всем своем теле, у него вряд ли получилось бы остановить кровь, вытекающую из поврежденной артерии, да и время, проведенное на морозе – а он отсутствует почти сутки – вряд ли благоприятно скажется на жизнеспособности его организма.

– Слышишь, Джонни, – обратилась Бероева к спец-агенту, не забыв состроить тому прекрасные глазки, – Картонкина можно исключить из списка живых, а заодно и подозреваемых. Таким образом, мы опять вернулись в самое начало пути и ни на шаг не сдвинулись с места.

– Что же нам делать? – поинтересовался специальный агент ФБР-а, скрещивая на груди свои руки.

– Искать, пытаясь найти разгадку творящимся здесь злодействам и по возможности шевелить своими мозгами, – твердо заявила отважная девушка и, взглянув на полностью оттаявшую конечность, уже обращаясь к Джордану, тоном, не терпящим возражений распорядилась, – уберите ее в морозильник, Док, а то она уже начинает попахивать. В нас же, я думаю, здесь больше нет надобности, поэтому мы оставляем Вас вместе со всеми «вашими» трупами.

Произнеся эти слова, она направилась к выходу, увлекая следом за собой Джонни. Как только они оказались в коридоре, коллега из штатов не преминул снова попробовать наладить с девушкой более близкие, чем просто рабочие, отношения.

– Ксюша, – произнес он вкрадчивым голосом, – скажи, а у тебя есть какой-нибудь кавалер – там, на Большой земле? То, что ты не замужем, это можно сказать с полной уверенностью, ведь у тебя, я заметил, нет обручального, золотого кольца.

– Интересно, Джонни, – усмехнулась девушка, ожидавшая нечто подобного и видя, как О’Нил периодически «пожирает» ее жадным и похотливым взором, – а у вас, в Америке, все такие прямые? Вы что, разве не ухаживаете за девушками, а сразу тащите их в постель?

– В принципе, да, а что здесь такого? – без тени смущения, произнес настойчивый ухажер. – Если встречаются два человека с абсолютно схожими интересами, равные по социальному статусу, не лишенные привлекательности, почему бы им не узнать друга поближе? Вдруг из этого получится чего-нибудь продолжительное и более интересное?

– Например? – удивилась молодая красавица наглости и беспринципности «своего» кавалера.

– Создание крепкой семьи, – с непроницаемым лицом отвечал ФБР-овец, словно бы для него это являлось основным правилом жизни. – Что же тут необычного? В Америке многие люди, занятые на службе, заключают браки подобным образом.

– Но не в России, – оборвала очаровательная прелестница эту скупую тираду, для приличия гневно «стрельнув» прекрасными глазками, – у нас сначала сердце должно почувствовать, что человек тебе близок, и только после этого мы переходим к каким-то там отношениям. Для занятия же проституцией существуют определенные слои населения с явно заниженным чувством социальной ответственности. Я понимаю, что на станции с ними проблема, но, поверь, лично у меня нет совершенно никакого желания вдруг сделаться им подобной.

– Очень жаль, что ты поняла все превратно, – впервые за все время этой откровенной беседы смутился О’Нил. – Ты, действительно, мне очень понравилась, и я просто голову теряю, когда нахожусь рядом с тобой.

Эти слова американца не лишены были истины. Он, расценивая Бероеву, как предмет своих вожделений, и уверившись, что она и сама от него без ума, неожиданно до такой степени запал на эту красавицу, что непременно хотел с ней обхождения более близкого, чем простое сотрудничество. Однако та быстро осадила этого слишком рьяного, уверенного в себе, кавалера и вернула его «на место». «Да… не так-то уж ты и проста», – рассуждал специальный агент ФБР-а, когда они расходились по своим комнатушкам, чтобы немного отдохнуть перед близившимся обедом.

Весь остаток дня прошел в размышлениях и разработке дальнейшей стратегии – на тот случай, если придет отрицательный ответ на проведение общей эвакуации. Оксана убедила себя в том, что в этом случае она непременно должна побывать в том месте, где ученые производят свои исследования. В этой мысли ее укрепил еще один произошедший на станции случай.

В половине седьмого вечера явилась научная часть личного состава «Зимовки», но прибыли они только втроем. Оксана как раз бесцельно слонялась по коридорам, пытаясь мысленно разрешить созданную кем-то загадку, когда с улицы ввалились всего лишь трое ученных.

– Эй, а где ваш четвертый? – сразу же попыталась разузнать российская сыщица. – На улице что ли замерз?

Научные сотрудники предпочли отмалчиваться, отводя глаза в стороны и не желая встречаться с зорким взглядом опытной сотрудницы МУРа.

– Так, я что-то не поняла? – спросила Бероева, придавая своему распрекрасному личику гневное выражение. – Это что еще за игры – в молчанку? Я так понимаю: у нас еще один пропавший генетик? Я вижу – «зверюге» сильно нравится наша российская «человечина», которую он стал предпочитать больше американской.

Она безошибочно определила, что в наличии находятся все, кроме одного Григоровича. «Сначала Попов, затем этот… еще трое из гражданской обслуги. Если так пойдет дальше, я тут скоро останусь с одним только Джонни», – словно молния, пронеслась в ее голове неприятная мысль, и невольно сжалось «похолодевшее» сердце. Вслух же, оставляя для остальных свои эмоции непостижимыми, а лицо непроницаемым, Оксана произнесла:

– Значит так, идите немедленно раздеваться, а потом общенаучный сбор в зале для совещаний. Респект?

– Да, – нехотя, но тем не менее хором все ученые подтвердили свою готовность исполнить указание московской оперативницы.

Девушка между тем крикнула Джонни, и они вдвоем ждали, когда соберутся остальные участники этого немногочисленного собрания. Через пятнадцать минут явился и весь научный состав. Лишь только они расселись, председательствующая, коей сама себя утвердила Бероева, сразу же с интересом спросила:

– Ну-с, уважаемая профессура, и где же отстал наш доцент Григорович? Не выдержал вашей давки и «спекся»? Или же произошло нечто другое? Меня очень интересует, что случилось на этот раз? Хочу вас сразу заверить, что тут нет никакой Государственной тайны, а значит, вы обязаны отвечать. Предупреждаю: я наделена особыми полномочиями и могу арестовать здесь любого, даже самого главного, и посадить под замок. Это понятно?

В знак согласия все стали молча кивать головой. Оксана в то же самое время, убедившись, что все всё прекрасно себе уяснили, проговорила:

– Начнем с Вас, мистер Рамирес. Что Вы можете пояснить по факту исчезновения Вашего прямого коллеги?

– Все было, вроде, как и обычно, – начал ученный муж, вздохнув так тяжело, словно делал это в последний раз, – мы работали, выполняя каждый свои обязанности. При этом сразу же поясню, что мы не всегда находимся вместе, периодически возникает потребность кому-нибудь отдаляться. Так было и на этот, никем непредвиденный, раз. За час до окончания сегодняшней смены Владимиру понадобилось, скажем так, отойти. Он ушел и больше не возвращался.

– То есть? – очень удивилась сотрудница уголовного розыска. – И вы не стали его искать? Вам ведь, наверное, приходится отходить в одно и тоже общее место, или каждый предпочитает свое?

– Конечно же, мы искали его, – настаивал Джеймс, придав невольной гримасе недовольный оттенок, – мы осмотрели все, что только смогли осмотреть, но его присутствие обнаружено не было. Как Вам, наверно, известно, мы находимся в ледяной толще самой северной точки планеты. В такую погоду вход в наш так называемый исследовательский центр периодически заметает снегом. Вот именно расчищать его и отправился Григорович, чтобы обеспечить нам свободный проход, а заодно уменьшить количество снежного покрова, который необходимо будет откинуть завтра, ведь работа – есть работа, и от нее – в силу очень высокой серьезности дела! – отлынивать мы не можем.

– Значит, вы и завтра собираетесь туда отправляться? – изумилась Оксана, недоверчиво сощурив свои прекрасные глазки и тут уже посчитала нужным обратиться к своему американскому «другу»: – Ты чего молчишь, Джонни? Объясни этим господам, что на них открыта настоящая северная «охота», и кто-то из них обязательно будет следующим.

– У меня нет таких полномочий, – совершенно серьезно промолвил О’Нил, даже не изменившись в лице, – я не могу лезть в исследования научных работников. Думаю, у тебя, Ксюша, должны быть аналогичные поручения.

– Я не знаю, как у вас там в Америке, но у меня существует только одна, единственная, инструкция, – самозабвенно воскликнула российская сыщица, – это закон «О полиции» нашей страны, где четко прописано, что я, паче-чаянья, своим прямым долгом обязана защищать жизнь и здоровье граждан, а все остальные инсинуации оставлять на потом. Поэтому-то я категорически запрещаю дальнейшее проведение ставших такими «убийственными» исследований, которые и для всех нас, остальных, влекут чересчур большую опасность. Если же кому-то что-то не нравится, (намекая на скрытных ученных), то пусть берут меня вместе с собой, чтобы я лично могла обеспечить охрану. Да и вообще, я жду подтверждения из нашего «Центра», дающее разрешение на проведение экстренной эвакуации, так что я возьму на себя смелость предположить, что пришла пора всем сворачиваться, ведь, как только позволит погода, за нами пришлют самолет. Надеюсь, с этим все стало ясно? – и не получив ответа, продолжила: – Тогда вернемся к исчезновению доцента-генетика. Мы остановились на том, как он пошел расчищать вход. Что дальше? Продолжайте, мистер Рамирес.

– Дальше все просто, – воспользовался профессор возможностью продолжить прерванное эмоциональной речью повествование, – мы, выходя из ниши, сразу же обнаружили, что наш коллега отсутствует.

– Но что-нибудь, скорее всего, осталось: следы борьбы, может быть, кровь? Был ли расчищен снег? – «засыпала» оперативница Джеймса вопросами.

– Нет, все было чисто, – отвечал научный сотрудник, – если и были какие следы, то их, вероятно, запорошило обильным снегом, которого было навалено столько, что мы еле отгребли себе дорогу на выход.

– Так, а с утра? – прервала его Оксана, словно бы стараясь «сверлящим» взглядом заглянуть в душу этого человека.

– Что с утра? – не понял ученый, изобразив на лице удивление.

– Вход был завален также? Или же меньше? А, может, больше?

– Картина была аналогичной, – чуть стушевавшись, что не ускользнуло от глаз умудренной опытом сыщицы, проговорил научный сотрудник.

Кроме этого, не осталось не замеченным ошеломление, «волной» пробежавшее по лицу профессора геологии Веремчука. «Что-то этот американский «хлыщ» недоговаривает. Надо обязательно отдельно ото всех «попытать» последнего россиянина», – размышляла Бероева, анализируя увиденную ею сейчас мимику.

– Что ж, тогда мне все ясно, что ничего снова не ясно, – сотрудница МУРа решила заканчивать это бесполезное совещание, – все могут идти отдыхать.

Она даже не стала удерживать Джонни, чтобы спросить его мнение, во время последнего его монолога четко определив занимаемую им в своей основе позицию. Для себя же оперативница твердо решила, что необходимо без свидетелей пообщаться с геологом.