Легенда о капитане Бероевой

Арктический кризис

Глава I. Прибытие

В виду чрезвычайной секретности операции, кроме сотрудницы МУРа, в самолете находился только один человек – личный пилот Президента. Оксане было разрешено занять место второго летчика, и она наслаждалась полетом, с энтузиазмом поглядывая в смотровые окошки. Пейзажи менялись прямо у нее на глазах. Растительность умеренного пояса плавно переходила в промозглую тундру, затем в словно бы в почерневшую студеную воду, и заканчивалось все это великолепие однообразной картиной вечных арктических льдов.

По пути в аэропорт ей разрешено было посетить магазин зимней одежды, где она запаслась необходимыми ей в арктической стуже предметами. Из теплых вещей девушка взяла: толстую, не продуваемую куртку, типа «Аляска», темно-зеленого цвета, однотонные ей прочные трехслойные брюки, высокие меховые унты, песцовую сизую шапку, – и так, на всякий случай – валенки, а также шерстяную длинную водолазку однотонной черной расцветки. Все ее покупки, в том числе и принадлежности собственной гигиены, были оплачены из сумм Федерального казначейства. Обновки ей пришлось сложить в большую дорожную сумку, приобретенную здесь же. Сама же Бероева пока предпочла оставаться в вещах, одетых на нее еще в момент задержания Маркова.

Самолет находился в пути уже более шести часов, показавшихся красавице нескончаемо долгими. Оперативница, убаюканная шумом моторов и начавшейся на всем остальном протяжении белой пустыней в тот момент спокойно дремала. Ее сон был прерван вежливым криком пилота:

– Мы подлетаем! Я бы советовал Вам, девушка, обязательно переодеться! За бортом температура воздуха составляет тридцать семь градусов ниже нуля, а ветер – до десяти метров в секунду. Здесь все-таки крайний север. Кстати, полюс располагается всего в нескольких километрах.

– Ничего, – гордо ответила девушка, не желавшая переодеваться одежду внутри самолета, на глаза у постороннего человека, – я привычная! В Москве при таком же в точности холоде я одеваюсь аналогично, так что мне не впервой!

– Дело Ваше! – согласился летчик и стал заводить летательный аппарат на посадку.

Не успели они еще до конца приземлиться, как Оксана увидела, что к самолету приближается встречавший мужчина, плотно укатанный в стандартную армейскую куртку утепленной вариации стандартного цвета «хаки», с накинутым на голову капюшоном. Оперативница не торопясь выбралась из салона, не позабыв вручить незнакомцу свой огромный баул. Все это происходило внутри салона и теперь требовалось уже, наконец, покинуть теплую летательную машину и ступить на простиравшуюся внизу бескрайнюю ледяную поверхность. И вот тут-то, как только молодая сотрудница МУРа оказалась на улице, она сразу же почувствовала, что ее тело пронизывает жуткий арктический холод. «Да. Зря я не прислушалась к совету пилота», – подумала про себя красивая девушка. Тридцать семь северных градусов с небольшим ветерком значительно отличались от точно такой же температуры умеренных поясов.

Бероева самопроизвольно стала выбивать зубами «барабанную» дробь, что не ускользнуло от зоркого взгляда встречавшего ее члена «Зимовки».

– Быстрее! Быстрее, на базу! – закричал он по-английски, наблюдая, как воздушное судно разворачивается и выходит на взлетную полосу.

Девушка, прекрасно знавшая этот язык, утвердительно кивнула своей милой головкой и, посчитав, что не стоит в столь необычной для нее ситуации противиться своему провожатому, немедленно последовала за ним, ведь ей и самой не терпелось в конечном итоге оказаться уже в теплых помещениях полярной станции. База полярников находилась в ста метрах от места, где приземлился летательный аппарат, только что переправивший девушку к самому северному краю нашей планеты. Это незначительное расстояние удалось преодолеть достаточно быстро, но все-таки вновь прибывшая успела испытать на себе ледяное арктическое «дыхание». В природе давно уже началась холодная полярная ночь, и только лунным светом скупо «ласкалось» это маленькое селение.

Арктическая «Зимовка» представляла собой стандартную конструкцию, смонтированную из отдельных фрагментов утепленных внутри металлических блоков. Они были доставлены сюда грузовым самолетом и соединены между собой стараниями специально переброшенной для этой цели ремонтной бригадой. Отопление осуществлялось за счет универсального дизельного котла. Электричество вырабатывалось генератором, работающем на том же топливе, хранящимся в огромной емкости, установленной чуть выше ледяного покрова и расположенной на удалении в сто пятьдесят метров от строений основного жилья.

Достигнув жилого комплекса, мужчина повернул круглое металлическое колесо, имевшееся снаружи двери и смыкающее внутреннюю двустворчатую задвижку. Наконец-то они оказались в небольшом «предбаннике», имевшим размеры два на два метра, где температура близилась к отрицательному нулю, и совершенно отсутствовал ветер. Непривычная к таким погодным условиям сотрудница МУРа, теперь уже смогла облегченно вздохнуть. Ее модная одежда хотя и являлась зимней, но явно что не подходила для этих, таких далеких и невероятно морозных, широт.

Тем временем, пока Оксана отходила от непривычного холода, представитель американцев проделывал ту же самую операцию, но уже со второй входной дверью, ведущей во внутренние помещения, где было довольно тепло: воздух удавалось прогревать до пятнадцати градусов. Только здесь мужчина смог скинуть с головы капюшон и представился:

– Джонни О’Нил. Специальный агент Федерального бюро расследований с особыми полномочиями.

Четко отчеканив свои имя и должность, он протянул для приветствия свою, на вид мощную, руку. Девушка ответила на его дружеское рукопожатие и, точно так же отрапортовала:

– Капитан Оксана Бероева, оперуполномоченная Московского уголовного розыска, в неформальном общении попросту Ксюша.

– Ксюша?! – проговорил американец с невольным акцентом, стараясь запомнить для себя именно это имя, – Пройдемте, я покажу Вам комнату, где Вы будете отдыхать, а потом мы проведем небольшое собрание.

Комната – это, конечно, было сказано громко. «Зимовка» состояла из пятнадцати небольших кубриков, имеющих размеры два с половиной на полтора метра, предназначавшихся для сна и отдыха членов команды. Там же положено было хранить и личные вещи. В десяти из них были установлены двухъярусные кровати – они были оборудованы для персонала, обслуживающего эту станцию. В остальных пяти спальных мест располагалось по одному. Здесь селились только ученные, назначенные руководить этим секретным проектом.

Оксана быстро переоделась, надев купленную в Москве водолазку, оставшись в обтягивающих лосинах и плотно прилегающих к икрам американских сапожках без молнии. В ее комнатке, где раньше жил теперь уже покойный профессор, в столе был установлен металлический ящик, запирающийся на ключ. Туда она положила огнестрельное оружие и запасные патроны.

О’Нилу достался пустующий кубрик, предназначавшийся в основном для летчиков, периодически совершающих грузовые рейсы, доставляющих на базу продукты питания, топливо и другие необходимые в нормальной жизни предметы, а также лекарства, без которых, как не говори, но в обыденной жизни просто не обойтись. Он быстро скинул с себя теплую куртку и, когда оперативница вышла из своей комнаты, как преданный «пес», уже ждал ее возле двери. Только сейчас Бероевой удалось рассмотреть его поподробней.

Перед ней предстал красавец-мужчина тридцатидвухлетнего возраста. Он был выше ее на «целую голову» и значительно сильнее развит физически. Об этом свидетельствовали мощный торс, накачанные грудные мышцы и бицепсы, выделяющиеся сквозь обтягивающую водолазку такого же цвета «хаки» – если сравнивать с курткой. Утепленные брюки были в тон остальной одежде. «Не иначе что бывший морской пехотинец», – подумав, сделала свое заключение московская сыщица, после чего принялась делать мысленные отметки, изучая лицо.

Оно было достаточно привлекательным, что у мужчин является редким. Овальная ровная форма не имела, вроде, нигде никаких изъянов; большие голубые глаза «светились» умом, рассудительностью, но выдавали и некую озорную хитрость и даже какой-то, казалось бы, тайный умысел; взгляд был достаточно добродушным, но где-то в глубине проглядывались решимость и даже какая-то присущая профессии ожесточенность. Простому обывателю такие мелочи вряд ли бросились бы в глаза, но опытная оперативница сразу же заострила на этом внимание. «А ты не так уж и прост. Хотя чему я сейчас удивляюсь: в «Бюро» дураков не содержат», – продолжала рассуждать российская оперативница, оценивая своего будущего коллегу.

Джонни меж тем улыбался, стараясь это делать по возможности наиболее открытой улыбкой, показывая безупречные ряды белых и ровных зубов и тонкие ярко-красные губы; аккуратный нос был идеальной, даже чересчур ровной, формы; грубая обветренная кожа представлялась настолько белой, что казалось никогда не знала загара; волосы, сообразно глазам, имели блондинистый оттенок и были уложены в коротко-стриженную прическу, сведенную набок.

Мужчина, как только оперативница вышла из своей «комнатушки», сразу же предложил ей проследовать на короткое заседание. Его решили устроить в научно-исследовательском центре – комнате, размером пять на четыре метра, заставленной всевозможным научным оборудованием, где посредине стоял ровный металлический стол. Следуя по пути, девушка отмечала, что «Зимовка» включает в себя еще такие отсеки, как-то: зал общего отдыха, где имелся даже плазменный телевизор, медицинскую лабораторию, столовую с кухней и несколько небольших, используемых под подсобные помещений.

Ее уже ожидали четыре научных сотрудника. Как известно, двое были американцами, а остальные двое представляли светил российской науки. Сначала стоит остановиться на россиянах.

Первый – это профессор-геолог Веремчук Константин Георгиевич, мужчина пятидесятидевятилетнего возраста. Он представлялся худощавым и слишком подвижным, имеющим рост, приближающийся к высокому; лицо, не лишенное привлекательности, точно также, как и у остальных научных сотрудников, было украшено небольшой бородой и усами; обветренная кожа испещрена многочисленными морщинами; каре-зеленые глаза выражали ум, рассудительность, завидное аналитическое мышление. Точно таких же качеств – исходя из беглого взгляда – не были лишены и остальные его коллеги. Характер профессора отличался нетерпимостью и излишней эмоциональностью. Седеющие волосы были острижены коротко – под машинку. Одежда включала в себя коричневый вязанный свитер с бело-черно-серым рисунком и толстые серые брюки, утепленные синтепоном. Основная его обязанность включала в себя нахождение нужных координат.

Второй – это доцент кафедры, занимающейся особенностями человеческих генов, Григорович Владимир Сергеевич был намного моложе чем первый: его возраст едва достиг тридцативосьмилетней отметки. При довольно угрюмой внешности, он обладал невероятно отталкивающим лицом, где маленькие узкие серые глазки, располагались по бокам вздернутого кверху длинного носа; физиономия представлялась овальной, несколько вытянутой, где поры на коже такие глубокие, что делают его похожим на перенесшего оспу – однако на самом деле этот человек абсолютно здоров, такова лишь особенность строения клеток; ростом он был даже ниже и так невысокой Бероевой и вряд ли доходил до ста пятидесяти пяти сантиметровой отметки; телосложением представлял невыдающимся, на котором уже четко прослеживалась его полнота. По виду этого человека можно было не без оснований предположить, почему он избрал себе такую профессию. Одет он был в свитер яркой расцветки, а кроме того, в штаны и унты точно такие же, как и у Константина Георгиевича. Светло-русые волосы торчали в разные стороны, выступая сантиметра по два, давно не зная расчески и образуя бесформенную копну неприглядного вида.

Про американских ученных Оксана вновь про себя отметила: «Вот и еще те два из ларца». Действительно, если бы не существенные различия в строении лиц, можно бы было сказать, что перед ней стоят два привлекательных клона, отличающихся только небольшой разницей в росте и возрасте. Стоит сначала отметить их одинаковые качества. Оба были стройными, не лишенными физической силы. Напрашивался вывод, что они посвящают свое время не только научным трудам, но и активно занимаются фитнесом, набирающим в Соединенных штатах определенную популярность. Идентичным являлось и их обмундирование, без сомнения, полученное в армейских структурах. Оно включало в себя теплый вязанный свитер, толстые утепленные брюки и высокие меховые сапожки. За исключением обуви, окрашенной в черный цвет, все остальное имело военный цвет «хаки».

Далее, стоит уделить внимание существующим в них различиям.

Первый – это коллега российского генетика Джеймс Рамирес, человек среднего роста, приближающегося к ста семидесяти двум сантиметрам. На вид ему можно было приписать возраст пятидесяти двух лет, но не больше. Лицо овальное, и вместе с тем несколько треугольное; кожа довольно смуглая, имеющая красноватый оттенок, придавала ему сходство с коренным населением США и остальной части Америки; таким же эффектом обладали карие глаза, обладающие несколько черноватым оттенком и выражающие, кроме прочего, волевую решительность и, как показалось Бероевой, беспощадность; между ними следовал прямой с легкой горбинкой нос, поддерживающий круглой формы очки; черные, с проседью, волосы были длинными и, спускаясь вниз, прикрывали огромные уши.

Второй – это профессор-биолог. Он носил имя Уильям Кригер и являлся мужчиной сорокатрехлетнего возраста; ростом был не менее ста восьмидесяти двух сантиметров и имел продолговатое лицо, больше похожее на овальное; кожа хотя и обветрена, но не лишена своей естественной мягкости. «Вполне очевидно, что этот научный сотрудник использует в своем рационе различные увлажняющие крема, а возможно и гели. Надо будет спросить у него для себя», – отметила мысленно девушка, заканчивая изучать своих новых знакомых, где в конечном итоге ее внимание привлекли зеленоватый оттенок и выражение некой зловещей хитрости и равнодушия у последнего. Этот факт также не ускользнул от внимательной сыщицы. Прямой же нос, короткие начинающие седеть волосы и плотно прижатые к голове уши вряд ли чего еще могли сказать о характере этого не совсем, по сложившемуся у сыщицы мнению, обычного человека.

Когда ознакомительная часть собрания была завершенной, и все насладились созерцанием вида друг друга, слово взял Джеймс Рамирес, после смерти Попова Сергея Петровича, считавшийся старшим в этой команде ученых.

– Мы обеспокоены, – начал он, поправляя очки, – тремя жуткими смертями членов нашей команды. Наш земляк, американский агент Джонни О’Нил, уже ознакомился с обстоятельствами гибели этих людей и, я думаю, доложит все лучше, чем это сделаю я. Поэтому – если никто не возражает? – то я предоставлю слово ему.

– У меня есть один немаловажный вопрос, – беспардонно «вклинилась» в речь Оксана Бероева, не дав американскому коллеге начать свой доклад, – прежде чем мы перейдем к рассмотрению фактов, мне бы хотелось узнать: чем вызвана эта полярная экспедиция? Ведь вполне естественно, что, не зная причин, тяжело будет определиться со следствием.

– Этого ни Вам, ни вашему американскому коллеге знать, как можете сами догадаться, совершенно не обязательно, – грубо оборвал говорившую Григорович, – то, чем мы здесь занимаемся, составляет Государственную Тайну двух мощнейших держав, и Вас сюда пригласили не для того, чтобы вникать в наши засекреченные работы. Ваша основная задача – вычислить того, кто убивает людей, изолировать его от остальных и предоставить нам возможность спокойно работать. Я думаю, что при своей отправке Вы были проинструктированы в отношении озвученных обстоятельств и доводить их повторно, считаю, делом абсолютно напрасным.

– Хорошо, – «сверкая» глазами, согласилась сотрудница МУРа, – однако не забывайте, что существует такое понятие, как особые обстоятельства и, если я только почувствую, – что они имеют здесь место быть! – вам придется мне все рассказать, причем сделать это незамедлительно. И это даже не обсуждается. Именно поэтому сюда прислали меня, а не кого-то другого. Сейчас же – так тому и быть! – я готова послушать, что же у вас тут, действительно, происходит.