Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 9. Послание к галатам
Как холодно.
Первый день 1986 года.
Огромный, суетливый автовокзал.
Стрелки часов показывают 8:20 утра – время он уже научился понимать.
Косуке крепко держался за мамину руку, хотя не поспевал за ее шагом.
Она то и дело оглядывалась, на лбу у нее блестели капли пота.
С Косуке раньше такого еще не бывало.
Он тоже стал оглядываться, хотя и не понимал зачем.
– А что ты ищешь? Я тоже хочу, – сказал он, задрав повыше голову.
Она словно не слышала его.
Ее челюсть двигалась, когда она изо всех сил сжимала зубы.
Косуке уже знал: когда она такая, лучше помалкивать, не задавать вопросов.
Одни автобусы приезжали, другие уезжали. Семейные пассажиры стояли в ожидании опаздывающих родственников, чтобы, соединившись с ними, вместе продолжить путь.
Косуке знал, что у него, кроме матери, больше никого нет.
Они подошли к стоянке автобусов, от которых сильно пахло бензином.
Она усадила его на скамью возле сломанного автомата для напитков и рядом положила его рюкзачок с капитаном Цубасой9.
И все время оглядывалась. Розовые уголки ее век над лихорадочно метавшимися по сторонам глазами блестели от влаги.
– Косуке, твоей маме нужно кое-куда поехать по делам, ты понимаешь?
Она никогда не говорила «я», «мне».
Он кивнул, хотя внутри у него все так и сжалось.
– Не потеряй рюкзачок, ладно?
Косуке снова кивнул.
Она повернулась, готовая уйти.
Задержалась на месте. Развернулась и присела перед ним, так что он почувствовал запах ее потного тела.
– Косуке, оставайся и сиди здесь, на виду. Ты помнишь стишок?
Косуке кивнул.
– Давай, расскажи.
– Один – горе… Два – балаган…
– Умничка! Давай дальше.
Она улыбнулась, одновременно покусывая губы.
Она была очень красивая. Косуке не мог не заметить, что люди с трудом отводили от нее взгляд.
Так бывает, когда случается авария.
Или когда по улице идет сумасшедший.
Она вытащила из-за пазухи деньги и сунула Косуке в задний карман.
– Будь хорошим мальчиком, Косуке.
Она встала и пошла прочь с опущенной головой.
Он смотрел на нее, пока она окончательно не растворилась в толпе.
Повжикав туда-сюда молнией на рюкзаке, Косуке заглянул в него и обнаружил там сэндвичи и чистую одежду.
В ожидании, когда мама вернется, он принялся болтать ногами.
Этим утром они встали рано – она разбудила его еще до рассвета, – и Косуке успел утомиться.
– Три – девчонка, четыре – пацан…
Потирая глаза, он лег головой на рюкзачок.
Не в силах сопротивляться он провалился в сон.
Когда Косуке открыл глаза, он почувствовал явное беспокойство.
Прошло слишком много времени, и у дальнего конца автовокзала уже не было семейных компаний, ожидавших автобуса.
Мать наказала ему находиться на виду, но здесь его никто не видел.
Косуке взял свой рюкзачок и пошел ко входу.
Окружающие с улыбками посматривали на него, но он их словно не замечал.
Снаружи уже смеркалось, хотя часы показывали лишь четыре часа.
Было очень холодно; Косуке пожалел, что не взял перчатки.
Мужчина в длинной темной куртке загородил ему путь и потрепал его по голове:
– Привет. Сдается мне, ты проголодался. Любишь сливы?
Косуке не взглянул на мужчину и ничего не ответил.
Это мать научила его.
Мужчина постоял немного, оглянулся и ушел, а Косуке вернулся на скамейку.
Может, не стоило ему бродить по вокзалу.
Что, если она вернулась, а он ушел?
Косуке знал, с мамой шутки плохи.
С той минуты, как он осознал, что замерз, он больше ни о чем не мог думать.
Он снова лег головой на рюкзачок и закрыл глаза. Прошло довольно много времени, когда его разбудил незнакомый мужчина.
Высокий, пожилой, в форме.
Полицейский.
Косуке доверял полицейским, но, глядя на этого, увидел в нем просто мужчину.
– Как тебя зовут?
Косуке пробормотал свое имя.
– Ты потерялся, верно?
– Мама сказала, чтобы я ждал здесь.
– Когда это было?
– Часы показывали 8:20.
Полицейский в задумчивости поджал губы.
– Сколько тебе лет?
– Десять.
– Правда?
Косуке ничего не ответил.
– Ты когда-нибудь катался на полицейской машине?
Косуке замотал головой.
Полицейский взял его за руку и повел с вокзала прочь.
В машине стоял запах лимона и табака.
Полицейский, посадив Косуке в машину, стал вызывать кого-то по рации.
В машине было холодно, и он включил обогрев.
Теплый воздух вырывался из печки с громким гудением.
В зеркале заднего вида Косуке наблюдал, как уменьшался вокзал, по мере того как они набирали скорость.
Совсем стемнело, и в свете фар деревья по сторонам дороги казались ему седыми.
Они направлялись в горы.
Из потрескивающей рации раздавалась быстрая нечеткая речь.
Наконец полицейский ответил «понял».
Косуке видел, как деревья океанской волной взбирались на холм.
Их мерное покачивание навевало на него сон.
От нахлынувшего тепла у него разгорелись щеки. Наконец после долгого пути полицейская машина остановилась у небольшого домика на краю леса.
Полицейский, открыв дверь, положил руку на плечо Косуке:
– Сегодня останешься здесь. А завтра посмотрим. Ступеньки крыльца поскрипывали, вокруг светильника кружила мошкара.
Полицейский зашел внутрь и повесил шляпу на крючок.
– Подожди здесь, – сказал он и исчез.
Косуке уловил запахи чужого дома. Вскоре вернулся полицейский, неся в руках стеганое одеяло. Он отвел Косуке в комнату, положив одеяло в угол. Потом потрепал мальчика по голове – Косуке почувствовал исходящий от него запах дерева с дымком – и вышел.
Косуке совсем не устал.
Он шептал себе под нос:
– Пять – серебро, шесть – золото.
Так и сидел, играя с молнией на рюкзачке.
Вжик. Вжик. Вжик.
Назавтра было пасмурно и дождливо.
Косуке заметил, что в горах дни короче, чем в городе.
Когда открылась дверь, в дверном проеме возникло искаженное злобой лицо пожилой женщины с шапкой нечесаных седых волос на голове.
Закрыв за собой дверь, она испарилась.
Вскоре Косуке услышал тихий и печальный баритон вчерашнего полицейского:
– Он совсем малыш.
Женщина говорила довольно громким шепотом.
Ее голос напоминал шорох колес по гравию.
– Черт, но на сколько, Эйдзи?
Что ответил мужчина, Косуке не разобрал, женщина перебила его:
– Теперь корми его еще. И одевай. Ему много чего нужно, Эйдзи. Какой же ты тюфяк! Тебе же не будут платить за присмотр, так? Знаешь, это просто жестоко. Ты думаешь, что проявляешь доброту, а на самом деле – наоборот.
Дверь в комнату распахнулась, и вошла упитанная девчонка немного старше Косуке.
Закрыв дверь, она уселась напротив телевизора.
– Это бабушка, – обратилась она к нему вполоборота. – Вечно она ворчит.
Она включила приставку, на экране которой появился блестящий серебристый логотип Sega Genesis.
Косуке непроизвольно пристроился рядом.
Пока она пролистывала меню, Косуке и без того знал, что она выберет:
«Обнажив кулаки» – 2.
Когда-то Метро-Сити был мирным городом, но однажды… его захватил могучий преступный синдикат, возглавляемый загадочным Мистером Зэдом. Застигнутый врасплох безжалостной волной преступности, город погрузился в хаос, а полиция оказалась коррумпированной. Теперь ты и только ты сможешь спасти Метро-Сити… ОБНАЖИВ КУЛАКИ!
Девочка выбрала Флейм – мастера дзюдо, – и начался первый раунд.
Как опытный игрок, она почти не несла потерь и косила плохих парней пачками.
Ее щеки в мерцании экрана были голубого оттенка. Косуке весь день наблюдал, как она жала на кнопки и освобождала Метро-Сити, избавляясь то от одного негодяя, то от другого.
И только ближе к вечеру он снова увидел полицейского.
Перебранка в коридоре давным-давно стихла.
Полицейский стоял в дверях в фуражке.
Косуке взял свой рюкзачок и помахал на прощание девочке.
– Пока, – сказала та, не отрывая глаз от экрана.
Полисмен посадил Косуке в машину и пристегнул его ремнем безопасности.
Теперь они ехали с горы вниз.
– Мы будем искать маму?
Полицейский посмотрел на Косуке через зеркало заднего вида, но не сказал ни слова, продолжая вести машину.
Единственные звуки издавал обогреватель.
Косуке надеялся, что ничего дурного не совершил, но поклялся себе быть осторожнее.
Закатное солнце исчезало за горами.
Косуке мечтал съесть чудо-гриб и вырасти в два раза. Косуке мечтал съесть волшебный цветок и метать пальцами огонь.
Косуке мечтал наблюдать за игрой девочки вечно.
Ехали они долго, и, когда полицейский остановил машину, на улице стояла уже кромешная тьма.
За высокими воротами посреди голого пустыря высилось здание с большими окнами.
Вывеска гласила:
ХРИСТИАНСКИЙ ПРИЮТ ДЛЯ СИРОТ
САКУДЗА РАЙОНА КИТАКУВАДА
– Где мы?
– Ближайшая деревня называется Мияма.
Кожаное сиденье запищало, когда полицейский вылезал из машины.
Возле входа в здание над его головой сам по себе загорелся осветительный прибор, похожий на логотип компании Sega.
Полицейский исчез за дверями.
В томительном ожидании Косуке вдруг понял, что страшно проголодался. Он достал из рюкзака сэндвичи и принялся за них.
Он изнывал от жажды, к тому же ему нестерпимо хотелось в туалет.
Он подумал о матери, но от этих мыслей становилось только хуже, и он снова принимался разглядывать здание.
Позади него застывшей волной нависала гора.
Куда хватало глаз, тянулся лес.
Полицейский вернулся в сопровождении женщины в черно-белом одеянии.
Ее голову прикрывал черный капюшон, а на шее висел большой серебряный крест, который при ходьбе постукивал по животу.
Полицейский открыл дверцу машины, и Косуке почувствовал, как на улице холодно.
– Выходи, сынок.
Косуке вышел из машины и надел рюкзачок. Где-то поблизости раздавалось журчание реки.
– Спасибо, офицер Тамура.
Голос женщины показался ему каким-то странным.
Она была высокой и очень бледной.
Полицейский кивнул ей в ответ и, не говоря ни слова, сел в машину.
Он вырулил, глядя через плечо, и исчез во мраке.
Женщина взяла Косуке за руку.
– Я сестра Мари-Жозефина, я здесь старшая. Пойдем, ты, наверное, устал.
Она повела Косуке по влажной траве к большому зданию.
Внутри, запирая дверь, она улыбнулась ему.
У Косуке возникло странное ощущение в животе: словно маленький зверек изо всех сил старается вырваться на волю.
Коридор был увешан изображениями умирающего мужчины.
На одних он был одет в красивую синюю юкату10.
На других – практически голый, весь израненный и с закатившимися глазами.
В темноте пол в коридоре казался застывшей рекой.
Их шаги гулко отдавались в тишине.
Женщина слегка кашлянула:
– Должно быть, ты очень устал, Косуке.
Косуке не знал, устал он или нет.
Она вела его по скрипящим ступенькам вверх.
Когда она проходила мимо окна, ее бледное лицо озарилось лунным светом.
Она не смотрела на Косуке, только прямо перед собой.
На ее губах играла слабая улыбка.
Косуке не видел ни ее волос, ни ее ног.
Она казалась тенью с женским лицом.
В конце коридора женщина остановилась и достала ключи.
Она завела Косуке в комнату, источавшую зловоние немытых ног, обитателям которой навечно гарантированы хронический насморк и неспокойный сон.
Монахиня развернулась к выходу, и только тут до
Косуке дошло, что мать его бросила.
Что она больше не вернется.
Что этот полицейский вовсе не собирался ее искать.
Косуке закричал.
Из темноты на него таращились лица незнакомых людей; одни улыбающиеся, другие гневные. Серые в лунном свете.
Косуке в обеих руках зажал деньги, которые оставила ему мать.
Словно сокровище.
– НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО! НЕ УХОДИТЕ! ПРОШУ ВАС!
У Косуке перехватило дыхание.
Страх захватил его целиком.
В этот момент в коридоре послышались голоса.
Включился свет.
Косуке вцепился в щиколотки монахини.
– Отпусти, дитя мое…
Но Косуке не мог позволить ей уйти.
– Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ БУДУ! НЕТ! НЕТ! Я НЕ ХОТЕЛ! ПРОСТИТЕ МЕНЯ! ПРОСТИТЕ!
Другие мальчики тут же расхватали у него из рук деньги, что дала ему мама.
Рассерженная монахиня настойчиво пыталась отцепиться от него.
По рукам пошли его сэндвичи.
За мутной завесой облаков ухмылялась луна.
Господин Иесуги прохаживался вдоль рядов мальчиков, скользя взглядом по маленьким головкам.
Косуке чувствовал коленями ледяной холод камня. Он соединил ладони вместе, так же, как это сделали другие.
Полилась речь, и он закрыл глаза.
Какие-то странные слова.
Если закрываешь глаза, кажется, что это заклинание.
– НИКОГДА!
Голос господина Иесуги рокотал, словно просыпающийся вулкан.
Его шаги отдавались в часовне гулким эхом, и Ко-суке посмотрел на его ботинки. Они походили на блестящие баклажаны.
– Делая добро, да не предадимся унынию…
Господин Иесуги следил, чтобы все дети стояли на коленях как положено: спина прямая, руки вместе, – поправлял тех, кто портил картину.
– Ибо в свое время пожнем, если не ослабеем, – последнее слово он произнес с нескрываемым отвращением. – Послание к галатам, глава 6, стих 9.
Шаги господина Иесуги замерли рядом с Косуке. Он опустил ладонь ему на голову.
– Мальчики мои, – произнес он, издавая радостный вздох, – посмотрите в окно!
Все головы обратились к окну.
– Взгляните, как щедро одарил нас Господь. Запомните эти слова, мальчики: «И власть и слава наши парят меж небом и землей, как облака, шатры светила»11.
Засвистел холодный ветер, и деревянные стены часовни застонали.
Косуке вообразил, как на них сверху смотрит ветер.
Рисованный домик-коробок посреди заснеженной травы, окруженный голыми деревьями.
– И ПОМНИТЕ! – Он улыбнулся Христу на витраже. – Здесь мы все сообщны. Мы сообщны, а потому возрадуемся. Ибо кто наслаждается одиночеством – тот либо дикий зверь, либо божество. Аристотель.
Господин Иесуги взирал поверх аккуратно стриженных голов коленопреклоненных детей, безмолвных и неподвижных, словно камни на дне колодца.
По ночам Косуке плакал.
Мальчики привыкли не обращать внимания на его слезы и зажимали уши.
Поэтому Косуке удивило, когда однажды, спустя несколько дней после его прибытия сюда, сверху свесились две ноги.
Мальчик по имени Кеи спрыгнул на пол, приземлившись неслышно, как кошка.
Косуке замер, по-прежнему стараясь заглушить свои всхлипы подушкой.
Кеи похлопал по его одеялу, но Косуке отвернулся лицом к стене.
Он почувствовал на плечах теплое объятье.
Постарался высвободиться, но Кеи не позволил ему, он был сильнее.
– Ч-ч!
Косуке подчинился. Сделав глубокий вдох, он принялся считать про себя до трех.
Потом до двух.
И напряжение спало.
