Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 5. Отголоски чешского восстания
В конце мая грозные вести пришли в Алапаевск. Совсем рядом, в соседней губернии, разыгралась жестокая война, причём доходившие до горожан слухи говорили, что на сей раз чаша победы склоняется не в сторону большевиков. В прифронтовых городах у них земля горела под ногами.
А случилось следующее: в 1917-м году из пленных чехов был сформирован корпус, насчитывающий до 40 тыс. человек, частями которого командовали нередко русские офицеры. Большевики, чувствуя постоянную угрозу от него, желали как можно скорее избавиться от этого формирования. И, наконец, по согласованию с бывшими союзниками, было решено перебросить корпус через Дальний Восток в Европу. Но от Германии тотчас же последовал ультиматум о недружественном акте. Она потребовала остановить продвижение корпуса, разоружить чехов и до конца войны содержать их как военнопленных. В противном случае Германия пригрозила разорвать Брестский мир и начать войну с Россией. На совете командования корпуса было решено начать восстание.
В Алапаевске срочно собрался совет общественной безопасности. Было решено на фоне надвигающейся опасности и из-за побега князя Михаила из Перми содержать князей как арестованных, под стражей. Председателю Алапаевской ЧК Говырину поручили очистить город от нахлынувших половников и всякого подозрительного элемента. Приехавший из Екатеринбурга агитатор призвал поскорей покончить с гидрой контрреволюции. Совет постановил начать мобилизацию возрастов от 18 до 60 лет и сформировать полк. А для помощи в борьбе с белочехами сформировать и отправить отряд добровольцев, что вскоре и было сделано. К середине июня отряд был сформирован и собирался со дня на день выступить. Командиром его был назначен бывший офицер императорской армии, принявший идею левых эсеров, подпоручик Георгий Глухих.
В один из таких дней ранним утром и появился в городе Роман Федорахин. Несмотря на то что едва рассвело, Алапаевск был взбудоражен тревожной суетой, столь непривычной для Романа. В центре то тут, то там сновали красногвардейцы. Сам председатель союза рабочей молодёжи оказался на месте. Серебряков терпеливо, не перебивая, до конца выслушал сбивчивый рассказ Федорахина. Задумался…
– Хреново получается, товарищ Федорахин! Ваши крестьяне могут взбунтоваться и потребовать твоего наказания или выдачи! Не послушал ты нас в прошлый раз, ну да ладно. Найти выход, я думаю, все равно можно. Сейчас отправляется отряд на борьбу с белочехами, я свяжусь с товарищем Глухих, и он возьмёт тебя как подготовленного бойца с собой.
И точно: Серебряков, сказав кому-то несколько слов по телефону, бросил:
– Вот и всё, порядок! Теперь тебя как бойца красной гвардии, кроме нашей чрезвычайки, никто, никакой сход не тронет! Отправляйся на станцию, на складе получишь обмундирование. И там же сегодня собирается отряд.
На станции Романа кто-то неожиданно взял за плечо. Обернувшись, он увидел Ивана Кузьмича Швейцова.
– Ромка, так ты тоже с нами гидру уничтожать идёшь! Вот никак не ожидал, давай ко мне во взвод! – радостно воскликнул моряк. – Молодец, в дядю пошёл!
– Мы что, в пехоте воевать будем? – спросил новоявленный красногвардеец. – Я вообще-то кавалерист.
– Знаешь, брат, я тоже воевать с корабля привык, но эта война требует, чтобы мы сразу всеми умели быть.
Тут, судя по всему, появился сам командир в сопровождении комиссара, и раздалась команда: «По вагонам!» Швейцов подошёл к Глухих и что-то сказал, повернувшись в сторону Романа. Командир согласно кивнул. Матрос довольно хлопнул парня по плечу. «Теперь ты в моем взводе!» Только сейчас Федорахина отпустило напряжение последних суток. Всё-таки лучше воевать под командованием земляка. Да ещё если он так благоволит к его дяде… Отряд расселся по вагонам, и поезд, дав протяжный гудок, тронулся в грозное неизвестное.
В это же самое время, но из другого города, далёкого Омска, двинулись два других отряда, тоже из добровольцев и тоже на борьбу, но с другими захватчиками – большевиками.
Николай Казагранди после заключения большевиками Брестского мира решил сначала двинуться к себе на малую родину, где провёл немалую часть своего детства – в сибирский город Томск, но сестра Анна написала ему весточку, которую передал отец солдата, служившего в подразделении Казагранди. Солдат был его земляком, томичём. Его отец рассказал и о волнениях в городе, и о том, что большевики хватают всех офицеров. О Казагранди тоже спрашивали. Николай по совету своего однополчанина решил, затесавшись среди чехов, перебраться в Европу. На свою историческую родину, в Италию. Правда, не зная по-итальянски ни слова…
Ясно было одно: большевикам были не нужны его знания – ни юридические, ни военные. Вскоре окольным путем через знакомого офицера, который служил теперь у большевиков, Николай пробрался в Пензу и присоединился к идущему на восток эшелону. Здесь он неожиданно встретил своего друга по студенческим временам, балагура, весельчака и душу компании штабс-капитана Корнилия Цветкова, ехавшего ещё с двумя офицерами.
Корнилий их представил:
– Штабс-капитан Шипицын, штабс-капитан Метелёв.
– Он домой к семье, – указал на Метелёва Цветков. – А мы едем в Европу продолжать помогать союзникам добивать германца. Может, они потом помогут и нам.
– Я, наверное, с вами, – отозвался Николай. – Мне путь домой закрыт, у нас в Томске восстание, и большевики взялись в первую очередь за офицеров. Только вот что с моими? С Зоей, с моей Сашей? Отправил их двумя месяцами раньше в Омск, из Петрограда…
– Коля, мы наслышаны о тебе, о твоих подвигах на Моонзундских островах! Конечно же, твоё место с нами, – ободряюще сменил тему Шипицын.
– Значит, решено! Едем помогать союзникам.
– Извините, господа, у меня семья, мне нужно сначала их определить куда-нибудь. Забрать бы с собой в Европу…
– Будем стоять в Омске – вот и поищи своих! Поговорим с комендантом поезда, и вперёд! – отозвался никогда не унывающий Цветков.
– Было бы всё так просто, Корнилий, давно бы все свободные места в вагонах были заняты, а то смотри, как они просторно едут, – обронил штабс-капитан Метелёв. – И сами-то мы тоже с трудом сюда попали.
Эшелон медленно полз на восток, подолгу простаивая на встречных станциях. Как-то на одном из крупных полустанков Корнилий, прогуливаясь по перрону, увидел молодую женщину с чемоданом в руках. Офицер подошёл к ней:
– Извините! Я могу быть вам чем-нибудь полезен?
Дама подняла голову, и Цветков увидел красивое светлое лицо с голубыми глазами, подернутыми дымкой печали.
– Русский офицер в чешском эшелоне? Мне… очень нужно добраться до одного места… это совсем маленький городок… У меня там старый больной дядя. Доехать бы с вами хотя бы до Челябинска!
– Так едемте! Я вас уверяю: вы проведёте время в неплохой компании.
И взяв её чемодан, пошёл в вагон. Друзья, увидев их, поднялись и каждый представился. Так или иначе, на лице каждого отразилась радость от такого приятного и нежданного вторжения… Она также представилась каждому из них по очереди:
– Елена Орловская. Мой муж, поручик Орловский, погиб в начале этой кампании.
Она задержала свой взгляд на Корнилии, давая понять, что хотела бы, чтобы он был её покровителем в этой поездке. И с грустью обратилась ко всем:
– Значит, убегаете, господа офицеры? А кто нас будет защищать? Спасать Россию?
– Что вы, мы ещё сюда вернёмся! – с той жаркой уверенностью, которая свойственна лишь молодости, воскликнул Цветков. – И пусть попробует вас кто-нибудь обидеть!
Стояли тёплые майские дни. Поезд всё чаще и чаще стал останавливаться, и остановки становились все дольше. Теперь во время длительных стоянок эшелона Корнилий Цветков и Николай Казагранди проводили время в прогулках, которые сопровождались долгими беседами о настоящем и будущем. Николай рано потерял отца, итальянского инженера, которого пригласили в Россию для строительства железнодорожных тоннелей. Их строительство во второй половине девятнадцатого века только начало развиваться. Молодой инженер, приехав в Россию, с энтузиазмом взялся за дело. Вскоре женился на дочери сибирского купца. В семье родились двое детей: сын Николай и через два года сестра Анна. Но суровый сибирский климат подорвал здоровье итальянца. И отец, тяжело заболев, умер. Николай, с трудом пробивая себе дорогу, окончил Владивостокскую гимназию. Затем поступил в Казанский университет, где изучал правоведение.
Во время учебы он женился на Зое Жуковской, дочери русского дворянина и интеллигента. Всё свободное время ему приходилось зарабатывать деньги на проживание и учёбу. И вот, наконец, успешное окончание университета! Но не успел новоиспечённый адвокат приступить к работе, как разыгралась великая война с Германией. Казагранди в числе добровольцев почти с первых дней оказался на фронте. Вместе с женой приехал в Петербург, где окончил краткосрочное инженерное военное училище и участвовал в тяжёлых боях за Моонзундский архипелаг. В разгар войны у Николая родилась дочь…
Его друг Корнилий, а если точнее Корнилий Адрианович Цветков, был железнодорожным инженером. Случившуюся революцию встретил в звании штабс-капитана. Остроумный и заводной, он располагал к себе женщин, но в вихре военной смуты молодой офицер еще не встретил ту единственную, которая могла бы стать его женой. Однако приходит время, и такая встреча случается с каждым из нас, не выбирая ни места, ни времени. Так случилось и с ним, молодым офицером. Молодая незнакомка, встреченная им на полустанке, ставшая вдовой в двадцать четыре года, пленила его сердце. Узнав, что он родом из Тверской губернии, а его родной дядя живёт в Тобольской губернии, где до последних дней находилась царская семья, Елена поведала ему, что путь её лежит как раз в те места, в Алапаевск, куда сейчас большевики вывезли Великих князей. Дядя, известный горный инженер на Алапаевских рудниках, обещал устроить её работать учительницей в женскую гимназию.
При расставании на станции Челябинск молодой офицер уже чувствовал, что любит. Прижав её руку к своему сердцу, он попросил:
– Обещайте мне, Елена, что будете ждать моего приезда с предложением… разделить мою судьбу.
Ему показалось неуместно напыщенным и драматичным произнести здесь, в этом вокзальном бесприюте, ритуальные слова с предложением руки и сердца… Елена все поняла.
– Я вам отвечу «да»! Корнилий Адрианович, хотя идёт война, и кто знает, что с нами будет завтра, но пообещайте и вы, что при первой же возможности там, в Европе, вы поставите вопрос перед союзниками о спасении вывезенных в Алапаевск Романовых! Быть может, этим вы и мне поможете, и приблизите день нашей встречи.
И офицер Цветков дал слово при первой же возможности вернуться в родные места, разыскать её и сделать всё, от него зависящее, для вызволения Великих князей из большевистского плена.
А друзья вместе с чешским эшелоном двинулись дальше. Но на станции Курган к поезду неожиданно подошли какие-то люди в штатском и потребовали у командира эшелона поручика Гравчека разрешения на проверку документов и арест обнаруженных русских офицеров. На что поручик, бурно отреагировав всеми известными ему русскими ругательствами, сказал, что если хоть один человек из его эшелона пропадёт, то он поставит на дыбы весь город. И тут же дал команду расчехлить имеющееся орудие и пулемёты. Гости сейчас же убрались восвояси. И поезд двинулся дальше.
Но не проехали они и суток, как им навстречу прибыла делегация большевиков из Омска с предложением сдать всё имеющееся в эшелоне оружие. На что командир эшелона попросил дать время на связь с командованием и на свои раздумья. И в тот же день от командира корпуса Войцеховского командование эшелона получило известие о восстании и захвате Челябинска его подразделениями. А заодно приказ занять город Омск.
После короткого боя на прилегающих к реке Иртыш и непосредственно к городу станциях всё было кончено. Над городом взвился российский флаг. Оказалось, что здесь их уже ждали, и при приближении эшелона офицеры под командованием Иванова-Ринова и Гришина-Алмазова подняли восстание. Вскоре известия о мятежах против советской власти и расширении восставшими территории вглубь от железной дороги посыпались со всех сторон.
Друзья собрали свой небольшой совет. Николай достал карту, офицеры осмотрели все места, занятые чехами, и Казагранди высказал своё предложение: собрать из офицеров-добровольцев партизанский отряд и выступить с ним по Иртышу и Тоболу на Ирбит и Алапаевск для спасения Романовых и помощи восставшим с тыла.
– А ты думаешь, Коля, те, кто наступает по железной дороге, подойдут туда позже нас? – спросил Корнилий. – Может, нам лучше сражаться в их рядах?
– Я никого не уговариваю. Это дело добровольное, а насчёт того, кто быстрее, думаю, что сейчас красные все силы бросят туда. И вся колонна будет медленно продвигаться с тяжёлыми затяжными боями, да ещё тянуть за собой тяжёлое вооружение, а мы с малым вооружением, обходя большие населённые пункты, быстрей достигнем цели. И заодно и у большевиков оттянем на себя кое-какие силы от основного фронта.
Все согласились. И штабс-капитан, герой боёв за Моонзунд, отправился со своим предложением к Иванову-Ринову. Глава восставших молча выслушал Николая и, подумав, сказал:
– Если нужно немного народу, то, конечно, такой отряд мы наберём и снарядим, а вообще хорошее дело вы задумали, ребята.
Условились, что сначала Казагранди и Метелёв встретятся с семьями, а затем начнут совместно с Ивановым-Риновым формирование отряда.
И вот десятого июня боевая единица из 72 смельчаков выступила из Омска вниз по реке Иртыш, имея два парохода и вооружившись одним трёхдюймовым орудием без прицела и двумя пулемётами. Такому быстрому набору людей способствовало большое количество бывших военнослужащих в Омске, оставшихся при большевистской власти не у дел.
Подполковник Иннокентий Семёнович Смолин ранним июньским утром вышел из вагона на омский перрон. Выбритый, подтянутый… в нем уже ничего не осталось от прибывшего в Курган неухоженного оборванного мужика. После неудавшегося восстания в Туринске, маленьком зауральском городке Тобольской губернии, ему пришлось пробираться к захваченной повстанцами сибирской магистрали густыми лесами, кое-где через болота и реки, обходя стороной большие населённые пункты. Благополучно добравшись до Кургана, офицер встретил своих друзей по германскому фронту, которые ввели его в курс дел. И Иннокентий сразу же решил, что его место среди восставших. У него как у командира разведывательных подразделений сразу же возник свой план действий. Помывшись в бане и приведя себя в порядок, он направился в Омск, где полным ходом шло формирование частей Российской армии. Иванов-Ринов радостно принял вновь прибывшего офицера. Но узнав, что Смолин прибыл с территории, контролируемой красными, бывший жандарм с недоверием уставился на подполковника.
– Дело, о котором вы говорите, конечно, хорошее, – осторожно начал командир повстанцев. – Мы только что сформировали такой отряд и отправили в тыл красных во главе… кажется, с капитаном Казагранди. Было бы хорошо, если бы его отряд действовал на северном фланге наших колонн, а ваш – на южном. Но позвольте поподробнее узнать о вас. Например, кто из офицеров нашего округа может за вас поручиться?
Иннокентий, с пониманием отнесшийся к недоверию, откровенно рассказал о себе и своей семье, оставшейся в Туринске. Родом он был коренной сибиряк. Родился в 1881 году, в 1905-м окончил Иркутское военное училище. С июня того же года участвовал в войне с Японией, где получил первую награду – орден святого Станислава 3-й степени. После войны служил здесь, в Омске, в 11-м Сибирском полку. С июля 1914-го на германском фронте в составе 4-го Финляндского полка, затем в третьем. Награждён мечами и бантом к ордену Святого Станислава 3-й степени, орденами Святой Анны 4-й степени с мечами, Святого Станислава 2-й степени, Святой Анны 3-й степени с надписью «За храбрость», Святого Владимира с мечами и бантом, георгиевским оружием… Получил монаршее благоволение.
Иннокентий Смолин последовательно командовал разведротой, батальоном, затем был помощником командира 3-го Финляндского полка. Произведён в капитаны, затем стал подполковником. Войну он закончил в ноябре 1917 года. И женился на сестре милосердия Вере Ивановне, дочери туринского лесопромышленника. Рассказал он и об участии в разгромленной Туринской офицерской организации. После упоминания фамилий подполковника Панкова и полковника Вержбитского Иванов-Ринов заулыбался, и, позвав вестового, куда-то его отправил. Через некоторое время солдат-посыльный привёл Вержбитского. Знакомые по фронту офицеры обрадовались этой встрече. И всё недоверие к вновь прибывшему воину исчезло. Его отряд так же, как и в случае с Казагранди, был сформирован в короткий срок все по той же причине: Омск в то время был переполнен жаждущими сражаться офицерами, солдатами, бежавшими и спасающимися от большевиков крестьянами, рабочими и интеллигентами, – в общем, теми, кто не угодил советской власти. 20 июня отряд в количестве ста человек выступил из Омска. Его действия были сосредоточены в треугольнике: Курган Тюмень, Камышлов.
