Будда и Моисей

День шестой «Красная птица в Эдемском саду»

Лишь бы на земле

Было счастье суждено,

А в других мирах –

Птицей или мошкой стать –

Право, всё равно!

Отомо Табито (III-348) «Манъёсю»

Und Gott sprach: Es lasse die Erde aufgehen Gras und Kraut, das sich besame, und fruchtbare Baume, da ein jeglicher nach seiner Art Frucht trage und habe seinen eigenen Samen bei sich selbst auf Erden. Und es geschah also. Und die Erde ließ aufgehen Gras und Kraut, das sich besamte, ein jegliches nach seiner Art, und Baume, die da Frucht trugen und ihren eigenen Samen bei sich selbst hatten, ein jeglicher nach seiner Art. Und Gott sah, dass es gut war. Da ward aus Abend und Morgen der dritte Tag.

Судно высадило меня, Мосэ и Хотокэ на пристани Ибусуки. Прощаясь с капитаном и стариком, монахи поблагодарили за путешествие и пообещали молиться за чудесное спасание их сына и внука. Капитан предложил нам, если у нас появится желание, отвезти обратно в Ёсида через пару дней, когда судно будет отремонтировано и загружено товаром. Монахи и я ещё раз поблагодарили, но отказались.

Сойдя со шхуны, я ступил на землю другим человеком. До этого я считал, что занимаюсь довольно почетным ремеслом и принадлежу к небольшому кругу служителей Бога. Я думал, что отношусь к своей работе с большой серьёзностью и ответственностью, стараясь в поисках Истины виртуально выстроить в своём воображении некую модель мироздания, которая бы объяснила весь механизм происходящих на земле событий. Но сейчас-то я понимал, что все мои представления о мире всегда выглядели несовершенными, и, может быть, даже нелепыми. В них постоянно чего-либо не хватало, не было подлинного.

Я попытался понять, почему это произошло.

С древних времён мыслители тем только и занимаются, что пытаются отобразить картину подлинного мира. Литераторы сочиняют или рассказывают разные истории; историки отображают происходящие события, трактуя их по-своему; философы вырисовывают свои пространные схемы движения мысли. И все они стараются делать это, исходя из своих способностей и возможностей, прилагая к этому все свои силы и своё воображение, что делает их работы всегда субъективными. К тому же всё это делается лишь для того, чтобы удовлетворить своё честолюбие.

Может быть, то же самое происходит и со мной? И может быть, человеческим путём невозможно приблизиться к Истине? Всё, за что берётся человек, превращается в заблуждение. Что бы он не делал, всё – неправильно! Если человек трудится только ради выгоды или славы, то можно ли его труд назвать совершенным. Так в чём же совершенство? В безызвестности? В незаинтересованности? Вряд ли. А может быть, само смирение и есть признание своей ничтожности, невозможности постичь Истину?

В мире очень мало безымянных трудов, незаинтересованных и объективных. Что же касается меня, то я даже сравнивать себя с ними не берусь, потому что не обладаю ни их проницательность, ни их мудростью.

Эта поездка показала, насколько я невежественный и эгоистичный. Всю жизнь я чему-то учился, но учился всегда не тому, чему нужно было. Да и учителя мои были всегда не на высоте. И в конечном итоге, я понял, что совсем не знаю ни этого мира, ни себя в нём.

Я ступил на землю с тяжёлым сердцем, не только потому, что потерял свою любимую, но и потому, что потерял себя самого в этом мире. Я не знал, кто – я, что я могу, и в каком направлении мне нужно двигаться. Досада моя ещё возрастала оттого, что я только теперь осознал, что упустил в своей жизни много времени, занимаясь ни тем, что считал необходимым, и нисколько не приблизился к Истине. Мой мистически опыт был равен нулю. Я не был святым отцом, но страстно хотел им стать. И вот теперь я понимал, что нахожусь в самом начале этого пути.

Направляясь на поиски ботанического сада под открытым небом в Ибусуки, мы углубились в умозрительную беседу. Инициатором этой беседы являлся я. Я захотел продолжить наш разговор о буддийских учениях, который мы начали ещё на шхуне, но прерванный моим сном, потому, что надеялся с помощью знаний монахов вернуть к жизни Натали. А это было непростой задачей.

Во время моей лекции в Ёсида я даже не мог проникнуть в её мысли. Для меня она оставалась загадкой, и тем более сейчас, когда она исчезла, мне просто было необходимо установить с ней хоть какой-нибудь ментальный контакт.

Да, мы с не были разными людьми, но нас объединяла великая любовь. И я подумал, что было бы неплохо вести с ней постоянный диалог, вернее, монолог, как бы духовно разговаривая с ней. Я даже мог предположить её реакцию на мои слова, и, может быть даже, её ответы и суждения по той или иной философской проблеме. Может быть, так я смогу её реанимировать, встав на её точку зрения, руководствуясь её научной логикой. И для меня бы это явилось как бы интерактивным усвоением тех истин, которые мне откроют монахи. Но главное – это то, что я, может быть, с помощью такой формы общения установлю с ней духовную связь, узнаю, жива они или нет, где находится, и помогу ей.

Придя к такому решения, я сказал монахам:

– На корабле вы хотели поведать мне об учении Куся, которое проповедует четыре благородные истины.

Монахи посмотрели на меня удивлённо.

– Да-да, – продолжил я, – меня очень интересует эта тема.

– А нам показалось, что вы ей не предали никакого значения, – заметил Мосэ.

– Напротив, – возразил я, – как я понял, вы изложили мне теорию причинности, нереальности своего "я", освобождения от страдания и достижения нирваны. Мне кажется, что это учение сейчас может помочь Натали. Оно бы помогло мне понять, почему всё это произошло, узнать причину этого несчастья. С его помощью я смог бы освободиться от своего земного "я" и обуздать свои волнения и страдания. Успокоившись и проникнув в нирвану, я при помощи молитвы и слова смог бы повлиять на её судьбу, придать ей силы, помочь ей справиться с её несчастьем и поспособствовать её восстановлению в её прежнем состоянии и естестве.

– У вас хорошая память, – похвалил меня Хотокэ, – нам казалось, что вы и слушали наши объяснения невнимательно.

– Совсем нет, – сказал я, – я очень внимательно вас слушал. Более того, во многих положениях я с вами согласен. Ведь Бог создал человека на земле в качестве Своего Глагола. Не так ли? И при помощи одухотворённого Слова можно творить чудеса. Я слышал, что этим владеют на Востоке.

– Совершенно верно! – обрадованно воскликнул Мосэ. – Прежде чем понять ученье Хоссо, необходимо ознакомиться с ученьем Куся. Куся – это переиначенное на японский манер учение "Абхидхарма-коша" мыслителя Васубандху. Коша или Куся является третьей корзиной хинаянистского канона. А вот как мы его используем в своей практике, я расскажу вам. Для того чтобы перенестись куда-либо с одного места на другое, необходимо мгновенно растворить свою сущность в одном месте, чтобы собрать её затем в другом. Но для того чтобы сущность не пострадала и не исчезла бесследно, мы, растворяя себя в реальности, перемещаемся на какое-то мгновение в свой дом – в своё абсолютное существо, которое находится в нирване, а затем перемещаем его в нужное место. Я уже упоминал о концепции "концентрации конструирования" и "конструирования концентрации". Все мы в отдельности представляем собой некую самость только потому, что осознаём себя как нечто отделённое от мира. Мы и наше сознание являемся энергией, подвижной и меняющейся. Если мы собираем эту энергию в одном месте, то становимся одними, если же перемещаем её в другое место, то становимся другими. Мы не обладаем материей, а полностью от неё зависим, но вместе с тем, мы можем управлять ею. Мы можем объединять вокруг себя дхармы, превращаясь в некий сгусток энергии, так, что наш дух, наша энергия материализуется в нечто существенное, что тоже не принадлежит нам, потому что мы являемся энергией, а не материей. Нас нет в этом мире, но мы в нём присутствуем. Отражением этой энергии является наше сознание, мы его можем помещать в разные состояния, проникая в ту или иную сферу. Я не буду вдаваться в теоретические объяснения основ этой школы, скажу только о практической пользе применения её знаний. Вкратце, это ученье представляет собой следующее: все дхармы материи "волнуются", ибо они все как бы находятся во взвешенном состоянии, и любые волнения окружения передаются им, поэтому главная цель этого учения – добиться "неволнения", некого состояния "сомё уро муро". "Неволнение" дхарм прямым путём связано с нирваной. Успокоение дхарм это и есть обретение своей самости.

– Это мне понятно, – сказал я, – но что вы подразумеваете под словом дхарма?

– Дхарма – понятие многозначное, – сказал, загадочно улыбнувшись, Мосэ, – это – вещь в себе, конечное, неделимое "истинно-сущее". Видимым проявлением дхармы может быть элемент. Проявление этих "элементов" образует бесконечный во времени и безграничный в пространстве поток бытья, воспринимаемый нами как "дела и вещи". Каждая дхарма – это отдельная сущность, обладающая только для неё характерными качествами. Дхармы не могут "вплавляться" друг в друга, они сочетаются подобно мозаике. Их проявления мгновенны. Эти мгновенные проявления и могут быть нашим духом, потому что мы способны их сочетать, творить из них некие комбинации. Даосы называют их пылинками. Помните, какую методику они применяют для "концентрации конструирования"? "Прегради свой обмен, затвори свои врата, притупи свою остроту, освободись от разделённости, сгармонируй свой блеск, воссоедини свои пылинки". Вот этими пылинками и является наша самость, когда мы посредством концентрации и конструирования способны обрести в материальном мире свою сущность.

– Так вот, значит, из чего мы состоим! – воскликнул я, и тут же подумал, обращаясь мысленно к Натали:

"Вот видишь, любимая моя и ненаглядная, это почти то же самое, что в науке называется атомами. Ещё древние об этом знали, но вот только язык и понятия у древних были несколько другими. Но и они и мы говорим об одном и том же, только их взгляд на вещи был более утончённым, так как уже тогда они проникали своим внутренним видением в суть вещей, а может быть, эти знания им достались от более древних предков, обладавших развитой цивилизацией и более совершенными знаньями, чем наши. Как бы там не было, но здесь я пока не нахожу расхождения между их знаниями и тем, к чему последнее время пришли наши учёные. Ты можешь мне возразить, что это не доказано экспериментально, опытным путём. Но откуда мы знаем, как они получили эти знания. Может быть, в их словах и кроется сама Истина. Ты только послушай, что он говорит"!

– Так вот, – продолжал говорить Мосэ, – все дхармы находятся во взаимосвязи и подчиняются закону всеобщей причинности. Именно посредством причинности можно объяснить возникновение и существование "феноменального бытья", кажущемся обыденному сознанию чем-то целым. Но дискретность, прерывистость проявления дхарм являются доказательством нереальности целого: "компоненты реальны, а комбинации есть видимость". Бесчисленное количество дхарм, по учению школы Куся, сводится к множеству разновидностей, которые характеризуются по разным признакам. Прежде всего выделяется два вида дхарм: "подверженные бытью" (уихо) и "неподверженные бытью" (муихо). Первые связаны с четырьмя процессами: рождением, пребыванием, изменением и исчезновением, проходящими в каждое мгновение. С этой точки зрения "еже мгновенное рождение-исчезновение дхарм, в сущности, не что иное как эмпирическое, чувственно-воспринимаемое бытие, которое сводится к цепи мимолётных комбинаций, составляющих сознательную личность". Вторые не связаны с этими процессами, они спокойны и не подвержены "быванию", или, иными словами, наличию. Дхармы первого типа называются "непостоянными" – "мудзё", второго типа – "постоянными" – "дзё", но те и другие дхармы вечны. "Волнение" их, как и они сами, не имеют начала.

"Какой проникновенный взгляд на вещи! – восхищённо воскликнул я мысленно, обращаясь к Натали. – Ты только послушай. Ведь они ушли намного дальше, чем наши представления о микромире. Только недавно ученые увидели ясную картину строения атома, где ядро атома окружено электронами, а само ядро атома состоит из протонов и нейтронов, а на более глубоком рассмотрении ядра атома обнаруживается квантовая природа фундаментальных частиц кварок, которые в свою очередь состоят из колеблющихся струн, согласно теории струн и колебаний, что может означать своего рода сжатые микро-торсионные поля, или простые волновые колебания света или звука в пустоте. Вот где происходит настоящее объединение древних знаний и современной науки".

– Я почему это говорю всё так подробно? – тем временем говорил Мосэ. – Да потому, чтобы вы поняли, как вам сохраниться в реальном мире, преодолеть колебания этого мира и обрести бессмертие.

– Но разве это возможно?! – воскликнул я.

– Вполне, – спокойно ответил Мосэ и продолжил, – спасение живого существа и, следовательно, достижение нирваны, заключается в прекращении "волнения" дхарм, в приведение их в "спокойное состояние", вследствие чего они не смогут более создавать "композиции, образующие личность и связанные с ней страдания". Вы вырываетесь из этого мира и стаёте независимой от мира субстанцией.

– И кем же я буду?! – воскликнул я.

– Вы станете бессмертным. Обретя себя в нирване, вы станете неуязвимым, вас не заденут никакие вмешательства и волнения. Вы, концентрируясь в нирване, реконструируете ваше вечное нетленное строение души. Вы опять станете ангелом, своей совершенной сущностью, вернувшись в свой дом, каким и являетесь всегда. При успокоении своих дхарм, исчезнет для вас круг перерождений, и вы сможете, проникая в наш мир, обретать любую форму, которая вам понравится. Вы станете самим собой, совместив так своё земное существование с небесным. Обретение своей вечной сущности ещё называется просеиваньем дхарм через сито, в котором будут оставаться только "неподверженные бытию" дхармы. А это – именно то, что остаётся в вечности.

– Что это такое? – удивлённо спросил я. – Что вы считаете дхармами, "неподверженными бытию".

– Это так называемые "мурохо", – радостно сообщил мне Хотокэ, – а именно, те дхармы, которые являются носителями положительных психических состояний, это прежде всего, возвышенные мысли, стремление к вечным ценностям. Повседневная жизнь человека засорена всевозможными недостойными словами и поступками, не говоря уже о мыслях. Но самое страшное в его жизни – это сквернословие. Сейчас многие молодые люди просто не могут обходиться без сквернословия и ругательных слов. К этому их понуждает всё современное виртуальное пространство, заполненное в средствах массовой информации насилием, сквернословием и насаждением самых низменных животных инстинктов. Таков современный мир. Речь идёт уже не о прозрении истины, а о всеобщей деградации человечества и разрушении всех общепринятых устоем общества. Человек должен являться Глаголом божественной Истины, а кем он является в современном мире, когда он в каждом предложении и на каждом шагу произносит мерзкие ругательные слова? Его духовное сито вылавливает из потока действительности только одни скабрезности и ругательства. Произнося их, он каждое мгновение уничтожает себя. Вообще-то, активность дхарм "подверженных бытию" как раз и обусловливает бытие человека в бренном мире со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.

– Но как же себя нужно вести, чтобы не быть затронутым этим внешним влиянием? – спросил я.

– Все разновидности дхарм можно разделить на пять категорий, – сказал Мосэ. – Первые – это дхармы, относящиеся к чувственному и отвечающие за такие чувственные ощущения как запах, вкус, ощущение прикосновение, слышимое и видимое. Сюда же относится элемент, лежащий в основе характера личности – "мухёсики" – "не обнаружимое", то, что нельзя показать другим, определяющий её телесные, чувственные движения. Этот элемент, как считают буддисты, разновидность кармы. Вторые – это дхармы, относящиеся к сознанию – "синно-хо", некая чистая форма сознания, или сознание само по себе. Дхармы, конситуирующие "синно", обусловливают осознание того, что слышится, видится, ощущается на вкус и, наконец, то, что представляется. Третьи связаны с психическими процессами – "синдзё-хо", эти дхармы приводят в действие чистое сознание и являются "элементами-двигателями" которые заставляют функционировать сознание, образуют то, что можно определить, как психические процессы, благодаря которым осознаётся восприятие, делаются различия. Четвертые – это дхармы, связанные с непсихическими процессами – "фусоогё-го", они также являются "элементами-двигателями", но на более высоком уровне, потому что активизируют дхармы вообще. Их можно понять, как действие, не имеющее соответствующего знака. Дхармы этой категории не составляют чего-то приобретающего какую-либо форму. Эти дхармы являются силами, благодаря которым дхармы первых трёх категорий получает возможность образовывать разные композиции. Почему я так подробно объясняю разновидность этих дхарм? Да потому, что любой буддист, погружаясь в медитацию в позе лотоса, старается настолько успокоить своё внутреннее состояние, чтобы овладеть управлением тех или иных дхарм. Так, буддист, поднявшийся на четвертый уровень и освоивший искусство управления дхармами четвёртого типа, способен управлять всеми живыми существами, внушать им ту или иную мысль, принуждать их к тому или иному действию, вызывать галлюцинации, вводить в транс, излечивать, оживлять или умерщвлять материю. Овладение этим типом дхарм позволяет ему оказывать влияние на связанность или несвязность тех или иных дхарм, возникновение, существование или распад композиций дхарм, а также обуславливает связанность звуков, слов и предложений в речи. Буддист, овладевший этим искусством, может проникать в сознание любого существа, являться ему во снах или наяву, проводить обучение учеников на расстоянии.

– Как я понимаю, этим уровне овладел ваш наставник и учитель отец Гонгэ, – воскликнул я.

– Вот именно, – подтвердил Мосэ и продолжил, – и наконец, пятые – дхармы, неподверженные бытию. Они подразделяются на три разновидности: первые – обусловливающие подавление и успокоение дхарм, "подверженных бытию", посредством того, что "я" есть иллюзия – "тякумэцу-муи-хо"; вторые – делающие то же самое, однако посредством успокоения дхарм, обуславливающих возникновение причин и факторов активности дхарм, "подверженных бытию" – "хитякумэцу-муи-хо"; третьи – конституирующие пространство, в котором разворачиваются действия всех других дхарм. Овладение этим типом дхарм позволяет каждому стать сверхчеловеком, изымать себя из реальности, вмешиваться в ход надвигающихся событий, переносить действия или события из одного места в другое, и самому перемещаться во времени и пространстве. То есть, делать то, чего вообще не стоит делать сверхчеловеку, чтобы не нарушать естественных ход событий или в них вмешиваться.

При этих словах Мосэ рассмеялся.

– Тогда зачем же этому учиться, – воскликнул я, – если эти знания не стоит применять на практике?!

– Чтобы путешествовать между мирами, – ответил, улыбаясь, Мосэ, – возможно, ваша Натали сейчас оказалась в другом мире, и чтобы вытащить её оттуда, вам необходимо туда проникнуть.

– Правильно! – воскликнул я. – Вы тысячу раз правы, для того, чтобы вернуть Натали в наш мир, я готов на любые испытания. Но какие есть миры?

– Исходя из того, что человеческое существование есть страдание, – сказал Мосэ, – существует некая система миров, иначе говоря, уровней бытия, по которым блуждают живые существа, переживая в той или иной степени мучения. Поток дхарм, проявление которых образует всевозможные композиции, делится на два мира, на две сферы: сферу, имеющую чувства – мир живых существ, и сферу сосуд – мир обитания. Мир обитания делится на пять миров состояний: адский, мир голодных духов, скотский, человеческий и божественный. Но человечество уже давно из человеческого мира скатилось в мир скотский, это когда люди живут растительной жизнью и не интересуются духовным миром, более того, скотский мир опускает мир человека до мира голодных духов, когда все чего-то жаждут, устраивают бойню и пожирают человеческие жизни. Это – мир насилия, но последнее самый низший мир уже скоро настанет. Это будет мир адский – мир воздаяния всем нам и наказания за наше нравственное падение. Другими словами, это – мир разрушения среды обитания, в который уже вступает человечество. Три низших состояний миров составляют общий мир ступеней желание – это общество потребление, основой которого являются желания и стремление двух типов – сексуальные желания и желания есть и пить. Вторую ступень составляет мир чувственной ступени, когда носители желаний успокоены, но в образовании композиций принимают участие дхармы, обретающие формы. И третья ступень – это ступень нечувственного мира, когда дхармы успокаиваются и в создании конфигураций не участвуют. На всех трёх ступенях, даже на высшей, функционируют "волнующиеся" дхармы, поэтому ступени относятся к эмпирическому чувственному бытию, сансаре, выход из которой – главнейшая цель буддиста. Таким образом нас окружают пять миров, и от нас самих зависит в каком мире мы будем находиться. Если мы будем обжираться, толстеть, предаваться пьянству и сексуальным утехам, то мы не выберемся из мира желаний и общества потребленья. Если мы будем враждовать и строить козни ближнему, то мы погрязнем в мире голодных духов и войн, если мы будем вести растительный образ жизни, стремясь к накоплению и богатству, не уделяя внимания духовному миру, то мы так и останемся в скотском мире. И только когда мы начнём расти духовно, мы сохранимся в человеческом мире. Но для того, чтобы попасть в божественный мир, нам нужно не только сосредоточиться на постижении вечных ценностей, но и обладать ими. Но пока что большая часть человечества блуждает в этих низших мирах, предаваясь деяниям и ложным взглядам, ведущим к заблуждениям.

"Вот видишь, милая моя! – мысленно воскликнул я обращаясь к Натали. – Судя по словам монаха, мы сами создаём наши миры, в которых и находим среду нашего обитания. В каком же мире сейчас находишься ты"?

Но ответа не последовало.

– Так что же нам делать, чтобы попасть в высший мир? – с затаённой надеждой в сердце спросил я его.

– Есть три типа деяний, – ответил мне Мосэ, – деяние тела, деяние рта – речь, и деяние мысли. Каждое из них делится на десять хороших и десять плохих. Сердце должно вам подсказывать, какие дела хорошие, а какие – плохие. И не важно, когда появится результат этих дел, так или иначе, добрые всегда будут улучшать вашу структуру строения при конструировании вашей самости. А концентрация на хороших делах, поможет вам подниматься по лестнице совершенства. Но для того, чтобы не блуждать в этих мирах, нужно избегать главных заблуждений. Это – алчность, гнев и самодовольство. Вскоре мы столкнёмся с проявлениями этих трёх миров, из которых, мы думаем, происходит выброс негативной энергии в наш мир. Поэтому вам нужно подготовиться, защитить свои внутренние тылы, чтобы ваши слабости в решительный момент не нанесли вам удар в спину.

– И что же для этого нужно сделать?

– Вам нужно просветлиться, – со сдержанной серьёзностью ответил Мосэ, – чтобы плоды просветления помогли вам в вашей борьбе с проявленным злом, с которым мы, несомненно, столкнёмся. Все мы имеем свои слабости, и главная сейчас задача стоит перед нами – это их преодоление. Для того, чтобы получить от нас тайные знания, вам нужно подняться на восемь святых ступеней – "хатикэндзё" или "хассё". Эти ступени восхождения помогут вам последовательно успокоить дхармы, сузят их и в конечном счёте лишат их возможности конституировать какие-либо композиции, иными словами, прекратят "волнение" дхарм. Вы обретёте полное совершенное спокойствие и добьётесь просветления, получите мудрость и совершенное знание ""тиэ" (разум), которое отличается от мирского знания тем, что оно ведёт к освобождению от заблуждений. При помощи "благородных истин" вы обретёте "исчерпывающее знание" и "знание о не рождении", так называемое универсальное знание, которое поможет вам проникнуть в нирвану при помощи медитации. Цель медитации заключается в изменении психического состояния человека, так как на уровне обычного сознания невозможно достичь "высшей мудрости" и, следовательно, просветления. Как только выдастся нам минутка свободного времени, мы научим вас одному из приёмов медитации "чистому сосредоточению" – "дзёдзё" или сосредоточению на "не волнении" – "муродзё", которое введёт вас в транс и позволит проникнуть в нирвану.

В это время мы увидели вдалеке ворота ботанического сада, и Мосэ прервал своё обучение. Некоторое время мы шли молча. Затем Мосэ сказал, обращаясь к Хотокэ:

– Вместо Исаму волна могла смыть меня в морскую пучину.

– А ты мог ему помочь? – спросил Хотокэ.

– Не знаю. Я боялся, что и меня волна унесёт в море.

– Возникает проблема, как поступить в данной ситуации? – молвил Хотокэ. – Пожертвовать собой ради спасения ближнего, или пожертвовать ближним ради своего спасения? И поэтому тебя сейчас мучает совесть. Ведь так?

Мосэ кивнул головой.

– Я думаю, – продолжил Хотокэ, – что об этом нужно меньше всего думать. Судьба сама распорядится тобой. Самое главное, это – самому не распоряжаться своей жизнью. А то бывают и такие: захотел уйти из жизни, и ушёл. Этого ни в коем случае нельзя делать. Как говорят, Бог дал жизнь, Бог взял. У каждого из нас есть своё предназначение, о котором мы, может быть, даже не догадываемся.

– Так-то оно так, – согласился с ним Мосэ, – но всё же становится как-то не по себе, когда видишь, что у кого-то рядом с тобой забирают жизнь, а ты остаёшься невредимым.

– Если ты не смог ему ничем помочь, тогда твоя совесть может быть чиста.

– Я мог броситься к нему на помощь, – признался Мосэ, – но я даже плавать не умею.

– Пожертвовать собой ради спасения другого человека – героизм, – заметил Хотокэ, – вот умирать за компанию – глупость.

– Вот именно.

– Если бы ты мог его спасти, а сам погибнуть – это одно дело, – успокаивал его Хотокэ, – обычно так поступают христиане, жертвуя собой ради других. Ведь так поступил их Бог – Иисус Христос, показав им пример. Но просто, рисковать своей жизнью, не будучи уверен в успехе своего предприятия, – это другое дело. Вот иудеи считают большим грехом расставаться с жизнью. Они считают также грехом, когда вместо тебя, кто-то расстаётся с жизнью. Например, пришла твоя очередь предстать перед Создателем, а ты, вместо себя, посылаешь к нему другого. Вот это – грех. Бог сам должен выбрать, кого он хочет забрать, как в твоём случае. Так что тебе не стоит терзаться угрызением совести. Мы с тобой не мусульмане, которые сами стремятся предстать перед Богом и привести к нему с собой ещё массу народа, как делают это террористы-фундаменталисты. Мы с тобой – буддисты, и к своей смерти должны относиться легко, потому что смерть легче пуха. А вот чужую жизнь мы должны ценить.

Услышав эти слова, я с болью в сердце подумал о Натали. Господь даже не дал мне возможности попытаться спасти её жизнь, а я вот отдал бы свою жизнь за её спасение, не раздумывая.

Вскоре мы дошли до ворот ботанического сада, где у входа девушка, похожая на цветок лилии, за стойкой конторки продавала билеты. Хотокэ протиснув свою лысую голову в окошечко конторки, сказал:

– Нам нужно поговорить с Красной Птицей.

Девушка посмотрела не него удивлённо и ответила:

– Извините, но у нас ботанический сад, а не зоопарк.

Мосэ оттащил от конторки Хотокэ, и сам просунул свою лысую голову:

– Извините моего товарища, – молвил он. – Нам нужен профессор Онмёо-но-ками, который занимается здесь изучением ботаники.

Девушка кивнула головой и по телефону связалось с научно-исследовательской лабораторией, после чего сказала нам, чтобы мы подождали.

Глядя в ожидании через ограду на райский сад, Мосэ заметил, обращаясь к Хотокэ:

– Ты помнишь слова Осио Тюсая, который жил почти двести лет назад, из его «Записок о глубинах чистой души» – «Сэнсин дото ки»? Так вот, он говорит следующее: «Путь – это одна Великая Пустота. Поэтому, постигая науки, мы возвращаемся к Великой Пустоте, там кончаются людские деяния. Тот, кто хочет вернуться к духу Великой Пустоты, должен усердно постигать своё врождённое знание».

Хотокэ кивнул головой.

– Глядя на эти растения и деревья, я думаю, что имено они обладают врождёнными знаниями, потому что только их спокойствие и неподвижность способны проникать в Великую Пустоту. Когда же мы медитируем, то с помощью этой пустоты проникаем в нирвану, но потом нам приходится вставать и заниматься делами, и наши врождённые знания слабеют. У меня создаётся впечатление, что чем больше мы двигаемся, тем больше отдаляемся от нирваны.

Хотокэ ничего не ответил на эти слова.

Вскоре появился служитель ботанического сада и протянул нам чашку воды и, ничего не сказав, поклонился.

– Что это значит? – спросил Мосэ, но Хотокэ дёрнул его за рукав сутаны.

Затем он взял чашку из рук служителя, положил в неё что-то и вернул её человеку. Тот поклонился, и не сказав ни слова скрылся с ней в аллее сада.

– Что это значит? – опять спросил Мосэ у Хотокэ.

– А разве ты не знаешь? – улыбнулся тот и рассказал следующее. – Дайба, прослышав об исключительной мудрости Рюдзю, решил отправиться из одной части страны, где обитал сам, в другую, чтобы повидать провидца. Запылённый и усталый, Дайба достиг, наконец, дома Рюдзю и постучал в ворота. Открыли не сразу. Вышел ученик хозяина и спросил, кто стучится. Дайба ответил, что, узнав о глубокой мудрости великого наставника, он пришёл из дальних мест, терпя по пути лишения, дабы повидать его. Ученик передал всё услышанное наставнику. Тот приказал налить в маленькую плошку воды и вынести путнику. Когда это было сделано, и Дайба увидел плошку, он сразу же понял в чём дело. Вынув из ворота своей одежды иголку, Дайба бросил её на дно плошки и попросил вернуть хозяину. Как только Рюдзю увидел это, он приказал немедленно прибрать в келье и пригласил гостя войти.

– Но почему он это сделал? – удивился я. – Почему Дайба положил в плошку иголку? Ведь хозяин предложил путнику воды оттого, что тот пришёл издалека, устал и не прочь был бы промочить горло. Что здесь странного? Ему нужно было её выпить, а не отсылать обратно с иголкой.

Хотокэ улыбнулся и сказал:

– Плошка с водой путешествует от хозяина к путнику. Таким образом, хозяин хочет сказать, что его мудрость не более чем пригоршня воды в этой маленькой плошке. Но приход гостя, явившегося за десятки тысяч ри, всколыхнули его разум и чувства, и они плещутся теперь, подобно воде в плошке. Путник же опускает в плошку иглу и передаёт хозяину. Согласно признанию хозяина, гость познал его душу. Смысл этого действия состоит в том, что маленькая иголка мудрости хозяина может проникнуть на самое дно океана мысли и чувств гостя.

Я подумал, услышав этот рассказ, что "Восток – дело тонкое", здесь всё не так, как на Западе. Всё делается со скрытым значением и смыслом.

Вскоре служитель вернулся и проводил нас к Учителю.      Мы вступили в райский сад, где росли пальмы и цвели разные экзотические деревья, привезённый с юга из тропиков. Озираясь по сторонам, мы рассматривали всякие диковинные растения, и несколько раз останавливались, засматриваясь на чудеса природы. Наконец, служитель привел нас к лаборатории. Не только я, но и монахи испытывали волнение перед встречей с бессмертным.

Через минуту к нам на встречу вышел старик, белый как лунь, и низко поклонился.

– Чем обязан столь нежданному визиту почтенных гостей, – спросил он нас и улыбнулся.

От таких слов почтенные гости пришли в явное смущение и растерялись.

– Извините нас, если мы вас побеспокоили и оторвали от неотложных дел, – наконец, придя в себя, вымолвил Мосэ, склонившийся в низком поклоне.

Я тоже поклонился, но промолчал и смотрел на него как на Господа-Бога.

Находясь в той же позе, Хотокэ добавил:

– Мы не отнимем у вас много вашего драгоценного времени.

– Пустяки, – улыбнулся старик, – я как раз собирался немного отдохнуть и погулять по саду. Мы можем это сделать вместе.

Мы ещё раз поклонились старику, и пошли вместе с ним по аллее, засаженной растениями юго-восточной Азии. Видя смущение своих гостей, Онмёо-но-ками взял на себя роль гида и стал рассказывать нам об особенностях флоры индонезийских островов, называя латинские имена и те, которыми пользуются аборигены, проживающие там.

– Это дерево называется, pohon waringgi – гордость ботанического сада, – сказал он, показывая на огромное дерево, растущее в глубине аллеи. – Обычно такие деревья не растут в этом климате. Когда я посадил его, то сомневался, что оно вырастет, а оно акклиматизировалось в японских условиям и даже плодоносит.

– Сколько же этому дереву лет? – удивлённо спросил я, поборов смущение.

– Чуть более четырех сотен лет.

В этот момент я явственно услышал смешок Натали. От неожиданности я вздрогнул и посмотрел по сторонам, но её нигде не было. Вероятно мне это почудилось.

– Но как вы могли его посадить?! – воскликнул я удивлённо.

– Я привёз его из южных островов в виде семечка.

– И вы вырастили его сами? – с недоверчивостью спросил я.

– Нет. Я его только посадил. Оно выросло само. Правда, должен признаться, что у меня лёгкая рука. Все деревья, которые я в своё время садил в Японии, растут по сей день. Ни одно не погибло. Я умею садить деревья, выбираю такие места, в которых из-под земли выходит жизненная энергия. В таких местах деревья могут расти вечно. Люди, живущие рядом с этими деревьями, могут набираться жизненной силы и тоже жить вечно.

– Сколько же вы посадили деревьев, и где они растут? – спросил я его удивлённо.

– Я садил деревья в разных местах Японии, но есть и другие деревья, которые, может быть, посадил сам Господь-Бог. Разница между посаженными деревьями и выросшими самостоятельно состоит в том, что когда человек садит дерево, он как бы закладывает в него свою программу, передавая ему свои знания. Это дерево несёт частичку того человека и в какой-то степени продляет ему жизнь. Не даром говорят, что те кто садит деревья, живут долго, потому что в установившейся связи между человеком и деревом происходит обмен энергией. Чем больше садит человек деревьев, тем дольше продляется его энергетическая сущность. Ведь даже европейцы это понимают, когда говорят, что нужно в жизни построить дом, вырастить ребёнка и посадить дерево. Но речь сейчас не об этом. В лесах по всему миру есть священные деревья, в которых проявляется вся энергетическая сила природы. Такие деревья порождает Небо и наделяет их удивительными свойствами памяти, делая их проводниками между землёй и небом. На островах Рюкю есть два таких дерева, потому что выход из земли живой энергии обнаруживается только в этих двух местах. На этом острове Кюсю растут четыре дерева. На соседнем острове Сикоку – два. На острове Хонсю их сорок, и на Хоккайдо – одно. Самое ближайшее такое дерево растёт недалеко отсюда рядом с городом Кагосима. Его называют Комоу-но-кусу. Это камфорное дерево в обхвате составляет тридцать три метра. Обычно камфорные деревья растут в жарких странах: на Тайване, в Индокитае и Индонезии. То, что оно выросло в этих климатических условиях является настоящим чудом.

– Какой же его возраст? – удивился я.

– Более тысячи лет, – пояснил старик. – А если быть точным, то 1300 лет.

– А какой возраст вашего самого старого дерева? – поинтересовался я.

– Пятьсот лет, – не моргнув глазом, молвил старик.

– Сколько же вам лет? – удивлённо спросил я его.

– Мне кажется, что я живу вечно, – уклончиво ответил Онмёо-но-ками.

Я опять услышал смешок, который наверняка принадлежал Натали.

Поймав на себе мой взгляд, профессор улыбнулся, подумав, что я и монахи, вероятно, решили, что имеют дело с выжившим из ума стариком. Обращаясь к монахам, он спросил, знают ли они, кого называют древесным божеством. Те покачали головами, ожидая, что скажет профессор.

– Нет, не подумайте, я не являюсь древесным божеством, – смеясь, молвил профессор, – древесным божеством служители религии синто считают Сусаноо-но-микото. Возвращаясь из мистической страны Кара-куни, где было много золота, он привёз на судне много сокровищ. И якобы по дороге он вырывал из тела волосы и втыкал в землю, из них-то и выросли деревья. Так, из его усов и бороды выросли криптомерии, их волос из груди – кипарисы, с поясницы – маки-но-ки, из ресниц – камфорные деревья, и так далее. Из камфорных деревьев и криптомерий местные жители стали строить корабли, кипарисы пускали на возведение дворцов, а маки-но-ки пускали на гробы. В соседней префектуре Миядзаки растёт ещё одно камфорное дерево под названием Кётакэ-но-оосуку. В народе его ещё называют «Быком, потрясающим рогами». В обхвате оно составляет более двенадцати метров, а высотой – тридцать пять метров.

Перед моим внутренним взором вдруг возник облик самой Натали. Она мне улыбалась. Но в уголках её губ таилась ирония. Я тут же вступил с ней в мысленный спор:

"Ну что ты хочешь, мистическая страна Кара-куни – это "пустая страна" – Страна Пустоты, Космос, и божество Сусаноо-но-микото является пришельцем, который из других миров принёс с собой семена деревьев. Всё объясняется просто, как и сама религия синтоизма".

– Но это всё легенды, – заметил я вслух. – И всё же, скажите, учитель, для чего вы садили деревья, и почему вы выбирали для них места, и что вы хотели этим добиться?

– Это очень хороши вопрос, – улыбнувшись, сказал профессор, – дело в том, что на земле существуют особые святые места, через которые Высшему Разуму или, как в народе говорят, Богу, легче всего передавать знания людям. Я отыскивал такие места и там сажал мои деревья, которые аккумулировали в себе эту земную энергию, чтобы передавать нашу информацию божествам, живущий в иных мирах. Так что на земле растут два вида деревьев: посаженные людьми и выращенные природой, в которых мы и можем услышать отголоски далёких божеств. Второй вид – наиболее ценный для нас. Синтоистам, особо чувствительным к проявлению этой энергии, удавалось определять силу этих деревьев, и они брали их под защиту, объявляя местными божествами. Так что у многих таких деревьев воздвигнуты синтоистские храмы. Эти деревья со временем накапливают в себе божественную энергию в виде небесных знаний или другими словами божественных откровений.

– Удивительно, – воскликнул Мосэ, – и что же представляют собой эти божественные откровения?

– Вы же знаете, что Бог через Моисея еврейскому народу передал первые небесные знания вначале в виде электронных скрижалей, но Моисей их разбил. И тогда Бог, убедившись в варварстве людей, передал им каменные скрижали, на которых были высечены заповеди. Их можно считать первой страницей божественной книги откровений, в грубом исполнении. Но обычно среди совершенных сущностей знания передаются не через каменные скрижали, а в виде энергетических сгустков, несущих информацию. Но я должен вас сказать, что Высший разум здесь на этих островах через свои деревья передал все знания человечеству, но не в форме каменных пластин, а в форме голографических сгустков энергии, сформатированных в виде свитков, к которым привыкли местные жители и учёные. Они не видимы глазу обычного человека, а раскрываются лишь перед теми, кто может настроиться на их волну колебаний. Так что эти деревья можно считать носителями информации, и только человек совершенный может, соприкоснувшись с этим деревом, увидеть невидимую страницу истинно божьего писания. Высший Разум это сделал для будущего человечества, когда оно настолько созреет, что сможет воспользоваться этими знаниями, чтобы обрести божественное могущество. Но к сожалению, человечество ещё не доросло до этого уровня, чтобы обладать таким сильным оружием. Более того по всему миру производится вырубка деревьев. Так что человечество само себя лишает своего будущего и своих знаний. И этими знаниями стали пользоваться тёмные силы, которые вы называете тёмными духами или чертями. Дело в том, что эти деревья, носители скрытой энергетической силы, являются своего рода дверями в потусторонний мир, откуда через них и хлынули разные тёмные сущности в наш физический мир. И ваша задача заключатся в том, чтобы закрыть эти двери проникновения и прочитать все божественные откровения, если вы это сможете, а затем поделиться ими с людьми, но лишь с теми, которые их достойны. Ведь сильное оружие всегда должно храниться втайне, чтобы им не воспользовались тёмные силы. И так уже к некоторым тёмным силам на земле попали эти небесные знания, и они, обладая ими, настолько окрепли, что вам придётся трудно бороться с ними. К тому же те сущности, которые через открытые двери приникают в наш мир, могут соединиться с этими силами и, тогда мир погибнет.

Набравшись храбрости, Мосэ прервал старика вопросом:

– Скажите, учитель, а вы сами были в Кара-куни и встречались с чертями?

– Бывал, – скромно ответил Повелитель Светлого и Тёмного Пути.

– Тогда вы знаете самого главного черта, и, может быть, что-то слышали об «Учении шести углов»?

В это время старик с нами вышел на берег моря, где кончался ботанический сад. Далеко на юг уходила дорожка из островов в сторону Окинавы, называющаяся общим именем Рюкю. Старик пригласил нас сесть в тени кипарисов и, глядя вдаль, на убегающие острова, заметил:

– Вот по этому самому пути из южных морей пришёл один народ и расселился на японском архипелаге. Давно это было.

– Может быть, это был еврейский народ, который в своё время Моисей водил по пустыне? – спросил его Мосэ.

– Не знаю, – ответил тот, – но для того народа Япония стала своей Землёй Обетованной так же, как для евреев их земля. Здесь они нашли свой рай. Вы только обернитесь и посмотрите вокруг, не напоминает ли вам ботанический сад истинный рай. Здесь собрано столько диковинных растений со всей земли, что по разнообразию его можно сравнить только с Эдемом.

Я и монахи осмотрелись по сторонам, и у меня возникло такое же чувство как у Адама, который с Евой пробудился в раю. Старик смотрел на нас как бог и говорил нам такие вещи, от которых мурашки пробегали по телу.

– Вы говорите, чёрт, – начал старик, – в своё время я прочитал одну мудрую книгу еврейского народа – Тору и там нигде не увидел упоминания о черте. В ней говорилось о змее-искусителе, который соблазнил Еву, дав её запретный плод с Древа Познания. За это Бог и выгнал Адама и Еву из рая. О чёрте стали говорить христиане. Вы не задумывались, почему евреи никогда не упоминали о чёрте?

– Нет, – произнёс взволнованный Мосэ.

– Тора – мудрая книга, – продолжал старик, – но её столько раз переделывали и приспосабливали под свои взгляды, что многое в ней извратили. Нет, конечно же, не евреи, а те, которые пытались примазаться к этому святому писанию. «Учение о шести углах» тоже возникло из этого копирования. Одно из отколовшихся колен израилевых проникло в Японию ещё в незапамятные времена. Оно научило японцев первой грамоте – катакане. Если вы сравните японские тексты со страницами Торы, то вы заметите, что многие буквы срисованы со святой книги. Японцы позднее на примере этих букв создали похожую свою азбуку хирагану, а иероглифы заимствовали из Китая. В этой стране нет ничего своего. Всё – чужое. Всё – заимствованное. И учение «Роккакурон» – «Учение о шести углах» возникло из каббалы.

При этих словах глаза у Мосэ заблестели.

– Вот! – воскликнул он, глядя на Хотокэ. – Это подтверждает мою теорию о том, что евреи приложили руку к японской цивилизации.

Хотокэ ничего не ответил, только отвёл взгляд в сторону, и казалось, внимательно разглядывал куст с экзотическим малайским названием «бунга-мавар».

– Само название чёрта возникло намного позже, – продолжал вещать Повелитель Светлого и Тёмного Начала, – чёрт – это тот, кто отклонился от черты, от истинного желания и учения Бога. Можно получить бессмертие, но всю жизнь свою оставаться в блуждании, во тьме и быть слепым. Можно получить обоюдоострый меч, но пользоваться им не во благо, а во зло. Можно вечно стремиться к Богу, но не приблизиться к нему ни на шаг.

– Учитель, – воскликнул Мосэ и упал перед ним на колени, – учитель, скажите, что означает этот знак?

И он тут же на песке написал пальцем звезду Давида.

– Учитель, – возбуждённо повторил Мосэ, – этот знак я часто вижу на некоторых буддийских храмах. Он имеет отношение к «Учению о шести углах»? Это же символ еврейского учения – иудаизма?

Старик посмотрел на знак и, усмехнувшись, заметил:

– Каждый толкует этот знак по-своему. Но этот знак появился ещё в допотопные времена, прежде чем перекочевать на щит царя Давида. Он означает связь неба с землёй. Взаимное общение человека с Богом и Бога с человеком через святые откровения. Взаимопроникновение земного и небесного, человеческого и божественного. Это – знак преодоления границ и преград, символ трансцендентности.

– Проникновение в другое измерение? – вскричал, не удержавшись, я, придя в великое возбуждение.

– Можно считать и так, – ответил старик.

– Познание будущего и всего, что связано с иным миром?

Старец развёл руками и сделал жест, который можно было понять и так и этак.

– Вот видишь! – торжествующе воскликнул Мосэ, обращая свой взгляд к Хотокэ, – я в это верил, и только что получил этому доказательство.

Хотокэ ничего не ответил. Мосэ немного успокоился и сел на скамейку рядом с нами.

– И все же, учитель, – произнёс он, обращаясь к старику, – расскажите нам, кто такой чёрт, и какое он имеет отношение к «Учению о шести углах».

Старик посмотрел в даль островов, уходящих за южный горизонт, и молвил:

– Раз уж вы хотите услышать мою историю, то наберитесь терпения. В двух словах её не расскажешь.

– Мы для этого и приехали, – вырвалось у Мосэ, но он тут же замолчал и принял сосредоточенный вид.

– Чёрт – это наше вырождение. Отклонения от праведного Пути. Преступление той черты, за которой мы идём к гибели. Я имею в виду, как одного человека, так и всё человечество. Путь чёрта – это путь к безумию. В Библии христиан в Первом послании к коринфянам сказано: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сём, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом». Возьмём, к примеру, Российскую Империю. Как могла самая христианнейшая страна в мире, самая верующая в Бога держава в одночасье сделаться сатанинской и атеистической. Не случилось ли это по причине её мудрой интеллигенции? А весь её народ, и русские православные, и мусульмане, и еврейские иудеи в мгновение ока превратились в чертей и сынов дьявола? Весь 20-й век был во всём мире веком безумия, разрушения блистательных цивилизаций и высших государственных образований – империй, а 21-й век станет веком разрушения мировых религий. И выживет только одна религия.

– Какая? – вскричал изумлённый Мосэ.

Но старец, не обращая на его вопрос, спокойно продолжал:

– Сейчас в мире продолжается всеобщее разрушение, разрушение наших душ, и это разрушение называется дьяволом, созидание же и строительство называется Богом. Но в мире уже ничего не строится, всё разрушается. Пока что вы не видите этого, но мудрецы это уже почувствовали. Никто ещё не знает, но грядёт конец человечества. Человечество само себя уничтожает. И конец света может случиться раньше, чем вы все предполагаете. Никому из людей не обрести Царства Божьего, потому что у них не будет будущего, до тех пор, пока они не исправятся. Мир становится безумным. Безумие, неизлечимые болезни и вырождение довершают своё дело.

Старец замолчал. Затем, глубоко вздохнув, продолжил:

– Я уже стар и хочу умереть, но я – бессмертен. И мне придётся быть свидетелем конца света. Кто же спасёт мир? Чёрт занёс уже свою секиру.

– Но кто этот чёрт? – в ужасе воскликнул я.

– Дьявол уже сидит в людях, – спокойно сказал старец. – Он почти во всех. И от него им уже нет спасения.

Мосэ вытер дрожащей рукой пот со лба.

– Неужели нет никакого выхода? – в отчаянии воскликнул он.

– Думаю, что выхода нет, и не будет его до тех пор, пока человечество не найдёт путь к спасению, – ответил тот. – И если оно не сможет побороть свою деградацию, то не сумеет переместиться в другое измерение, в другой мир, отставив всё плохое умирать с гибелью этого мира.

– Вы имеете в виду трансцендентальность?

– Да, – ответил старик.

– Но что для этого нужно сделать? Учитель, есть хоть малейший шанс у нас.

– Есть, но он настолько малый и невыполнимый до такой степени, что я не хочу даже говорить о нём.

– Учитель, скажите, прошу вас.

Старец подумал с минуту, как бы не решаясь открыть тайну, и молвил:

– Я предвидел, что мир погрузится в хаос, и с нетерпением ждал вас, чтобы вы вернули Слово Божье будущим потомкам. И вот вы появились. И у меня появилась надежда как-исправить человечество, донести сокровенные знания до человека, знания, им забытые. Но главное – не допустить их проникновения в среду тёмных сущностей.

При этих словах, я почему-то вспомнил о Майкле.

– Тонкие сущности, – продолжал старик, – стали слетаться к этим деревьям со всех сторон как пчёлы на мёд. При этом возникла проблема. Я никак не могу понять, кто они, чтобы вступить с ними в контакт. Для того, чтобы узнать их поближе, мне нужны люди, подобные вам, с очень высокой степенью духовности и совершенным интеллектом. Я старался повсюду отыскать таких людей, но безуспешно. Никто не подходит на эту роль. К тому же, эти люди должны быть храбрецами. Найдутся ли такие? Всё же вступать в общение с тонкими сущностями – равносильно общению с дьяволом. Задача таких смельчаков, заключается в следующем: во-первых, смогут ли они приобщиться сами к этой информации, а во-вторых, способны ли они уберечь её от тёмных сущностей, и не воспользуются ли ею во зло человечества. И прежде всего нужно защитить эти деревья с помощью освящения, иными словами, воздвигнуть защиту их чистоты от проникновения в них мирской грязи этого мира. Только так вы сможете очистить этот мир и спасти будущее живых существ на планете.

– Но почему вы думаете, что мы не справимся с этой задачей? – удивился Мосэ.

– А хватит ли у вас для этого способностей? – спросил старец, глядя на нас испытывающим взглядом.

Мы молчали. И старец продолжил:

– Но у меня уже нет времени заниматься поисками смельчаков, время неумолимо приближает конец света. Сейчас просто необходимо что-то делать, поэтому я и вверяю судьбу мира в ваши руки. Если у вас ничего не получится, то земля погибнет. Этот мир соединится с антимиром, и произойдёт самоуничтожение всего живого в этой части Вселенной.

– Мы сделаем всё, что в наших силах! – вскричал Мосэ. – Поэтому мы и прибыли сюда для встречи с вами.

– Но это – непростое дело, – заметил Онмёо-но-ками, – все эти места сейчас крепко охраняются не только тёмными силами, но и ещё кем-то, о ком мы ничего не знаем. И тех, кто приблизится к моим деревьям с целью заполучить это учение, ждут такие испытания, которые вряд ли кто-то выдержит.

– Но у нас нет выхода, вы же сами это сказали, и мы это сделаем, – поклялся Мосэ и бухнулся перед старцем на колени.

Хотокэ, слушая диалог своего товарища со старцем, всё больше приходил в возбуждение. И когда услышал последние слова старца тоже встал на колени и склонил свою голову.

– Учитель, – обратился он к старцу, – я присоединяюсь к клятве моего товарища сделать всё, чтобы спасти мир и оградить его от вторжения тонких сущностей.

Я молча присоединился к монахам, тоже встав на колени рядом с ними.

Взгляд старца просветлел. Он улыбнулся и сказал:

– Встаньте, не стойте на коленях, а то вы меня смущаете. Я знал ещё утром, что вы придёте ко мне, чтобы исполнить возложенную на вас миссию – спасти человечество. Как бессмертный, я обладаю предвиденьем. Поэтому, увидев вас, я низко поклонился, чем и ввёл вас в смущение. Извините меня. Откровенно говоря, я пока не могу вам сказать всей правды, немного позже вы сами всё узнаете и поймёте. Но на объяснения у меня сейчас нет времени. Скажу только, что мой выбор пал на вас ещё потому, что только вы, обладая высокой духовностью и развитым интеллектом, сможете систематизировать тонкие сущности, появляющиеся рядом с этими деревьями, понять, какое они имеют происхождение – земное или инопланетное, являются ли они духом умерших людей, использующих только наш земной опыт, или их занесло к нам космическим ветром, чтобы, познать наши духовные секреты, изложенные в свитках учения, напрямую переданного нам Господом, чтобы иметь связь с Небесной Истиной, понимать будущее и уметь изменять время и свою судьбу.

– С чего нам нужно начать? – деловито спросил старца Мосэ.

– К вечеру я составлю карту расположения всех священных деревьев, растущих в Японии, – сказал Повелитель Светлого и Тёмного Пути, – с этой картой вы отправитесь в дорогу, и начнёте освящение этих деревьев.

Монахи послушно кивнули головами. Взгляд старца упал на меня, и я смутился. Монахи молчали и выжидательное смотрели на меня. Наконец, я сообразил, что тоже должен что-то сказать старцу. Я низко поклонился ему и молвил:

– К сожалению, я ещё не обладаю теми свойствами, которые имеют высокочтимые монахи, и уж тем более не имею их способностей, но я бы очень хотел помочь им в их благородном деле спасения мира. Я прибыл издалека и думаю, что, напитавшись восточной мудростью, я принесу много полезного своим соотечественникам, помогу им спастись в предстоящей мировой катастрофе.

Старец улыбнулся и, качнув головой, сказал:

– Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Так, кажется, говорил Иисус Христос. Пути Запада и Востока разные, но перед нами всеми одна цель – быть достойными нашего Творца. А какой дорогой мы едем – это не имеет значения. Главное – это чтобы всем нам открывалась Истина. Я рад, что вы полны решимости присоединиться к нам по спасению мира, и надеюсь, что вскоре именно ваша страна станет местом спасения будущих поколений. Местом, где доброта и сострадание станет примером для всех живых существ на земле. А знаете? Почти пятьсот лет назад Фудзивара Сэйка в своих «Набросках о тысяче поколений» – «Тидай мотогуса» предсказывал: «Изначальное сердце Неба – это забота о том, чтобы вещи, наличествующие в мироздании, благоденствовали, человеческое сердце – наша сущность, отделившаяся от Неба, поэтому важным следует считать то, что, став сущностью человека, внушает людям сострадание».

Я ещё раз поклонился ему.

Старец посмотрел на часы и сказал:

– Мне надо идти. До вечера вы можете побыть в ботаническом саду. Отдыхайте, можете подкрепиться фруктами с деревьев. Вы – мои гости.

– Благодарим вас, профессор, – в один голос воскликнули монахи и склонились в глубоком поклоне. Я тоже поклонился.

Старец ушёл, а мы повались на траву от изнеможения. Буря, переживания и бессонная ночь отняли все наши силы. Монахи тут же задремали, а я, находясь под впечатлением от сказанных слов старцем, погрузился в раздутья, как Иисус Христос в Гефсиманском саду.

чувствовал, что стою на пороге великий испытаний, но смогу ли я побороть все свои слабости, чтобы познать Истину? И нужна ли она мне? Ведь за этой чертой начинаются необратимые изменения, когда я перестану быть простым обыкновенным человеком, и стану некой другой сущностью. И смогу ли я правильно распорядиться своим знаниями и своей силой? Ведь, как говорят французы: «Ноблес оближ» – положение обязывает. Смогу ли я не впасть в искушения, и оказаться достойным своего Создателя? Иначе меня в будущем может ожидать судьба демона.

В волнении я встал с травы и прошёлся по небольшой поляне между экзотических деревьями. Сад и впрямь напоминал эдемский рай, где Адам вкусил от запрещённого плода. И я мог получить здесь этот запретный плод, но не от женщины, которую я потерял, а от бессмертного, который, может быть, и является тем драконом, который соблазнил когда-то Еву. А, может быть, этот бессмертный и есть то Древо жизни, которое так тщательно скрывал от Адама Господь. Но вот пришло время, чтобы этой тайне раскрыться, и она поможет мне самому обрести бессмертие, которое я смогу потом передать другим.

Мысли роились в моей голове, как пчёлы в улеи. И я подумал: Раз судьба привела меня в этот таинственный сад, значит, пришло моё время приобщиться к вечным тайнам. И если мне выпала такая доля, и сию чашу не миновать, то не лучше ли будет для меня принять всё, как есть, и обрести этот мистический опыт, который поможет мне найти мой путь и выполнить своё предназначенье на земле. И тут же я подумал, что если монахи делят весь мир на пять миров: желаний, страстей, скотско-растительный, человеческий и божественный, то мистический опыт даёт возможность соприкосновения с духовным, божественным миром. И я способен также и на внутреннее, а не только на внешнее постижение природного мира.

Но в этот момент я вновь ощутил себя школяром, простым семинаристом, хотя и никогда и не учился в семинарии. Я понял всю трагикомичность моего положения из-за моих притязаний на истинную святость и готовность понять мистическую сторону реальной жизни. Да кто я такой? Я не только ни святой отец, но и даже ни служитель церкви. Я – великий грешник, соблазнивший когда-то чистую и невинную девушку, которую потом бросил, уехав в Японию, и вот недавно, встретившись с ней, уже замужней, вновь совратил её, увлёк с собой в это опасное странствие, и даже не смог защитить. Ведь это я погубил её жизнь.

Имею ли я право прикасаться к святыням? Достоин ли я называться священником, спасителем мира. Всю мою жизнь я горел одним лишь желанием приблизиться к Истине, соприкоснуться с ней, чтобы познать глубину божественного мироздания. Но чтобы обрести божественную мудрость, не достаточно опираться на образование или подражание святым отцам, а необходимо самому, выбрав путь, совершить некий духовный подвиг, преодолеть те границы, которые отделяют мудреца и святого от обычного человека. А это – неустанная борьба самого с собой. Ведь я же понимаю, что многие люди на земле заражены безмерным честолюбием и наивными иллюзиями получить нечто такое, что их возвысит над всеми другими, будь то постижение Истины, приобретение известности и власти или получение богатства. Эта черта присуща всем. Каждый человек в жизни, так или иначе стремящийся к счастью и успеху, лелеет в своей душе желание стать выше других, стремится к недостижимому, заражаясь самообольщением, что он может сделаться лучше и удачливее. А иные, так вообще, мечтают быть пророками или великими подвижниками, воображая себя моисеями, буддами или христами. Но для того, чтобы стать таким подвижником, необходимо создать своё учение, в котором сама истина была бы выстраданной, а не заимствованной из других учений. Но мне это пока не по силам, потому что я очень мало знаю о мистическом опыте других людей. И для того, чтобы создать что-то своё, наверное, необходимо чему-то научиться у других.

Ведь все умные мыслящие люди, провидцы и мудрецы обязаны разбираться в неких знаниях, где малопонятные вещи для обыкновенных умов являются само собой разумеющимся. Это, так называемые, мистические тайны и скрытые истины. Если они не откроются, то о каком просветлении может идти речь? Нельзя заимствовать что-то, если ничего нет своего собственного.

И для начала нужно проникнуть внутрь себя и попытаться отыскать тот самый внутренний стержень, который напрямую связывает меня с природными знаниями. Мой стержень – Православие, христианство. И никто меня не переубедит, что другие религии мощнее и более приближены к Истине. Да, Будда учил человека, как самостоятельно исправить себя и привести себя к спасению. Моисей учил свой народ, как исправить свой народ и доминировать с ним над другими народами, и только Иисус Христос учил всех, как исправлять себя и помогать своему ближнему, не взирая на принадлежность его к какому-либо народу, и как спастись всем и спасти наш мир. И в этом смысле Православие является истинным христианством, которое не идёт ни на какие уступки и компромиссы со своей совестью. Только в нём обозначен ясный выбор между добром и злом.

Я вновь сел возле спящих монахов и подумал: Что же я здесь делаю? И почему я среди буддистов, а не среди своей братии? И тут же я подумал, что можно, оставаясь самим собой, изучить и другой мистический опыт. Ведь и у Иисуса Христа была возможность познакомиться с мудростью Востока, именно к нему с Востока пришла звезда и остановилась над тем местом, где он должен был родиться. И, может быть, я, следуя за этой же звездой, познаю истинность православного учения и проникну в его самую сакральную тайну. Ведь был же золотой век, когда древние христиане, общаясь с восточными мудрецами, смогли не только утвердиться в своей вере, но и познали все её мистические стороны, научившись творить чудеса. Да, тогда ещё существовали истинные святые, настоящие люди и подлинное понимание сущности природы Человека, Бога и Святого духа. Это сейчас уже все стали распущенными обывателями, которые пытаются своё развращённое, испорченное время сравнивать со счастливым прошлым, взирая на своих предков с чувством зависти и сожаления того, что утратили их свойства и умение находиться в гармонии с миром. Да, когда-то нашим предкам были известны те стародавние божественные истины, которые их зажигали благородным и безудержным стремлением к чему-то значительному, вечному, самоценному, побуждая их на духовный подвиг и преображение в желании превзойти себя и добиться невозможного. Но эта тяга к идеалам вновь может возвратиться в наше общество и вернуть людям стремление ещё раз попытаться стать совершенными, теми богочеловеками, которыми были наши предки, наделённые великой мудростью и знанием, как через трансцендентность обрести бессмертие.

Мне вдруг вспомнилась Родина. И перед моим внутренним взором промелькнули светлые картины моего прошлого: детства, юности, студенчества, когда я иногда целые дни проводил на природе, бродил по полям и лесам в одиночестве и, мне казалось, напрямую общался с Господом Богом. Я видел в синеве рек белые купола церквей с золочёными крестами, слышал колокольный звон, и очень часто думал о вечном, сидя на берегу чистых речных потоков.

Мне просто был необходимо общение с этими монахами, хотя бы для того, чтобы сравнить их мистический опыт с православным.

Когда я посещал церкви и стоял в толпе молящихся на богослужениях, то понимал, что именно в православии мистической опыт имеет ярко выраженный объективный характер. Я всей душой ощущал, глядя на лица верующих, что они участвуют в своём роде выхождении из своих тел и присутствуют на духовной встрече с проявлением мистических сил. Мои посещения церкви были самыми яркими страницами моей жизни, когда я сам участвовал в подлинной жизни Православия. И его мистика была похожа на некий воздух небес, напоённый благоуханным ладаном, окружающий меня и всех молящихся в церкви в той или иной степени уплотнённости. Он как бы, постоянно двигался, поднимался и уходил с лёгким дымком в глубину купола к ликам святых и угодников, увлекая за собой мою душу. Стоило мне только войти в нашу православную церковь, и уже на пороге я ощущал эту особую мистическую атмосферу, которая погружала меня в некое пространство, отделённое от реального мира. А во время богослужения и молитвенного песнопения, мы все, находящиеся в церкви, как бы перемещались в Царство Божие, и напитывали себя такой чистотой, что её хватает до нового посещения церкви. Почему такое происходит только в нашем православном "намоленном храме"? – до сих пор я не мог понять. Может быть, из-за того, что именно на нас тогда опускалось облако славы божьей.

Я лёг на спину и устремил свой взгляд в небо. Оно было синем и чистым, и только одно облачко висело над нашим эдемским садом.

И раньше моя жизнь в Православии была связана с видением иных миров. Без этого видения она просто как бы и не существовала. Во время богослужения я как бы вместе со всеми проникал в этот мир божий, и, опираясь на воспоминание духовного предания, как бы напрямую общался с Господом, Матерью Божьей и святыми, и через это общение ощущал причастность к вещам невидимого мира. В той мистике я обретал свою новую реальность, и постоянно пребывал в ней. Мне казалось, что именно та нисходящая на меня атмосфера делала меня причастным к святости, к подлинности моего истинного существования во вневременном пространстве. Я ощущал только в своей церкви нечто неподдающееся ни описанию, ни объяснению, нечто такое, от чего чувства и переживания невозможно было сравнить ни с какими другими моими бдениями в буддистских монастырях и моим стремлением и потугой к просветлению. Именно та святость православия зажигала всегда во мне фонарь духовности, того особого состояния, которое невозможно сравнить с тем, что я переживал здесь, в Японии, стараясь с буддистами разжечь в себе дух просветления неведомо каким огнём, который пока так и не зажёг ещё мой духовный фитиль. Может быть, мне не хватает того мистического реализма моей церкви и того состояния души во время православного богослужения, вне которого всё теряет свою силу, и не получается той совершающейся мистерии боговоплощения.

На этих мыслях я задремал и окончательно провалился в пустоту.