Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
3
Уже позже, когда кекс был испечен и покрыт глазурью, Нора вернулась в свою спальню в юго-западном углу на втором этаже.
При жизни Виолетты Девон комната эта служила Норе убежищем, несмотря на отсутствие замка в двери. Как и все остальные комнаты в огромном доме, спальня Норы была заставлена громоздкой мебелью, словно это был не жилой дом, а самый настоящий склад. Впрочем, и элементы декора оставляли желать лучшего. И все же, закончив с домашними делами или прослушав очередную занудную теткину лекцию, Нора пряталась в своей спальне, чтобы убежать от реальности с помощью книг или грез наяву.
Виолетта постоянно устраивала неожиданные инспекции. Она беззвучно прокрадывалась по коридору и резко распахивала незапертую дверь, надеясь застукать племянницу за запрещенным развлечением или постыдным занятием. Подобные внезапные проверки были неотъемлемой частью детства и отрочества Норы. Правда, потом они случались все реже, хотя и продолжались до последних недель жизни Виолетты, когда Нора уже была взрослой женщиной двадцати девяти лет. Поскольку Виолетта предпочитала темные платья, волосы затягивала в тугой узел, а на ее бледном худом лице с острыми чертами не было ни капли косметики, то она больше походила на мужчину – этакий суровый монах в грубой покаянной рубахе, рыскающий в коридорах мрачной средневековой обители для надзора за поведением монашеской братии.
Обнаружив, что Нора спит или предается мечтаниям, Виолетта строго отчитывала племянницу и наказывала тяжелой работой. Тетка не поощряла праздности и лени.
Впрочем, книги были разрешены, но только одобренные Виолеттой, потому что книги в первую очередь давали знания. Кроме того, как любила говорить Виолетта: «Заурядные невзрачные женщины вроде нас с тобой никогда не будут вести гламурную жизнь, никогда не поедут в экзотические места. Поэтому книги представляют для нас особую ценность. Через книги мы можем испытать практически все, что испытывают другие. И это неплохо. Жить в мире книг даже лучше, чем иметь друзей и знать… мужчин».
С помощью сговорчивого семейного врача Виолетта освободила Нору от занятий в школе под предлогом слабого здоровья. Нора получила домашнее образование, так что книги действительно были для нее единственным окном в жизнь.
К тридцати годам Нора не только успела прочесть тысячи книг, но и сама освоила живопись маслом, акрилом, акварелью и карандашом. Рисование и живопись относились к числу одобренных тетей Виолеттой увлечений. Искусство стало для Норы одиночным плаванием, помогавшим забыть о большом мире за стенами мрачного дома и избежать контакта с людьми, которые непременно оттолкнут, обидят и расстроят ее.
В одном углу спальни стояли чертежная доска, мольберт и шкафчик для художественных принадлежностей. Свободное пространство для миниатюрной мастерской было получено за счет сдвигания имеющейся мебели, ни один предмет из которой не был убран, в результате чего стены начали давить, вызывая клаустрофобию.
И все эти годы, особенно ночью, но иногда и в разгар дня, Нору не покидало ощущение, что пол ее спальни вот-вот обвалится под тяжестью громоздкой мебели и она, Нора, рухнет в нижнее помещение и погибнет, раздавленная своей массивной кроватью с балдахином. Когда девушку одолевали подобные страхи, она выбегала на задний двор и сидела там, скрестив руки на груди, чтобы унять дрожь. И лишь в двадцать пять лет Нора поняла, что панические атаки возникают не из-за заставленной мебелью комнаты и мрачного оформления дома, а из-за деспотизма тети Виолетты.
И вот четыре месяца назад, через восемь месяцев после смерти тети Виолетты, одним субботним утром Нору вдруг охватило острое желание перемен, и она начала лихорадочную перестановку в своей спальне-мастерской. Нора вытащила в коридор все относительно мелкие предметы обстановки, равномерно распределив их по оставшимся пяти загроможденным комнатам на втором этаже. Более тяжелые вещи предстояло разобрать и унести по частям, но в конце концов Норе удалось ликвидировать практически все. Она оставила лишь кровать с балдахином, прикроватную тумбочку, кресло, чертежную доску и табурет, шкафчик с художественными принадлежностями и мольберт. Короче, только то, что было нужно. Затем она содрала обои.
В течение всего этого головокружительного уик-энда Нора чувствовала себя так, будто произошла революция и с прежней жизнью навсегда покончено. Но к тому времени, как она переделала спальню, ее мятежный дух испарился, и остальные комнаты она трогать не стала.
Правда, теперь хотя бы одно место в доме стало ярким, почти жизнерадостным. Стены были выкрашены бледно-желтой краской. Шторы исчезли, их сменили жалюзи фирмы «Леволор» под цвет стен. Нора скатала унылый ковер и натерла красивый дубовый пол.
Теперь это стало убежищем в полном смысле слова. Стоило Норе войти в дверь спальни и увидеть результаты своих трудов, у нее неизменно поднималось настроение, а все проблемы временно отступали.
После жуткого столкновения со Стреком яркая комната подействовала на Нору успокаивающе, впрочем, как и всегда. Нора села за чертежную доску и принялась за карандашный набросок для картины маслом, идею которой уже давно вынашивала. Поначалу у Норы тряслись руки, ей приходилось то и дело останавливаться, чтобы собраться и продолжить рисование, но со временем страх потихоньку улегся.
Во время работы она даже набралась мужества вспомнить о Стреке и представить, как далеко он мог бы зайти, не сумей она выставить его из дома. У Норы невольно возник вопрос: соответствовал ли пессимистический взгляд Виолетты Девон на окружающий мир и всех остальных людей действительности? И хотя с самого детства ее учили именно такому подходу к жизни, Нору терзали сомнения. Ей казалось, что в этом было нечто нездоровое, даже извращенное. И вот сейчас Норе пришлось столкнуться с Артом Стреком, личность которого лишь подтверждала справедливость воззрений Виолетты Девон и в очередной раз доказывала опасность близких контактов с окружающим миром.
Однако через какое-то время, когда набросок уже был наполовину готов, Нора вдруг начала сомневаться, правильно ли она интерпретировала поведение Стрека. Нет, он никак не мог ее домогаться. Только не ее.
Ведь, как ни крути, она была совсем непривлекательна. Заурядная. Невзрачная. Возможно, даже уродливая. Нора знала, что это правда, поскольку Виолетта, при всех ее недостатках, имела и некоторые достоинства, и среди них – отказ от красивых слов. Нора была некрасивой серой мышкой, отнюдь не женщиной, которая может рассчитывать, что ее будут обнимать, целовать и ласкать. Тетя Виолетта заставила Нору еще в детстве зарубить себе это на носу.
Несмотря на отталкивающую личность, чисто физически Стрек был видным мужчиной, наверняка пользовавшимся успехом у куда более симпатичных женщин. И такая дурнушка, как Нора, категорически не может его заинтересовать. Это просто нелепо.
Нора до сих пор носила одежду, купленную для нее теткой: темные бесформенные платья, юбки и блузки, подобные тем, что предпочитала сама Виолетта. Ведь более яркие и женственные наряды привлекут излишнее внимание к костлявой, нескладной фигуре и невыразительному, неинтересному лицу Норы.
Но тогда почему Стрек назвал ее красивой?
Ой да ладно! Это легко объяснить. Возможно, он просто над ней издевался. Или, скорее всего, пытался быть вежливым и любезным.
И чем больше Нора об этом думала, тем больше начинала верить, что составила себе ошибочное мнение о бедняге. В свои тридцать лет она уже превратилась в истеричную старую деву, одинокую и одержимую страхами.
Эта мысль на какое-то время расстроила Нору. Тогда она удвоила свои усилия в работе над наброском, закончила его и начала новый, уже с другой перспективой. С головой погрузившись в творчество, она и не заметила, как пролетел день.
Между тем старинные напольные часы внизу пунктуально отбили час, полчаса, четверть часа.
Уходящее на запад солнце стало золотым, все ярче освещая комнату по мере угасания дня. Воздух, казалось, был наполнен мерцанием. Королевская пальма под южным окном дрожала на майском ветру.
К четырем часам дня Нора, совсем успокоившись, даже тихонько замурлыкала себе под нос.
Телефонный звонок застал ее врасплох.
Она положила карандаш и подняла телефонную трубку:
– Алло?
– Забавно, – послышался мужской голос.
– Простите?
– Они никогда о таком не слышали.
– Простите, – сказала Нора. – Думаю, вы ошиблись номером.
– Это вы, миссис Девон?
Теперь она узнала голос. Это был он. Стрек.
На секунду Нора потеряла дар речи.
А он тем временем продолжал:
– Они никогда о таком не слышали. Я позвонил в полицию Санта-Барбары и попросил позвать офицера Девона, но они ответили, что у них в отряде нет никакого офицера Девона. Разве не странно, миссис Девон?
– Что вам нужно? – дрожащим голосом произнесла Нора.
– Думаю, это компьютерный сбой, – зловеще рассмеялся Стрек. – Ну да, конечно, из-за компьютерного сбоя данные о вашем муже исчезли из их файла. Миссис Девон, полагаю, вам стоит ему об этом сообщить, как только он вернется домой. Если он не уладит это дело… черт, в конце недели он может не получить зарплату!
Стрек повесил трубку. В трубке раздались длинные гудки, и до Норы внезапно дошло, что ей следовало первой оборвать разговор, с размаху швырнуть проклятую трубку, как только он сказал, что звонил в полицейский участок. Не следовало поощрять Стрека, даже слушая его по телефону.
Нора прошлась по дому, проверяя все окна и двери. Они были крепко-накрепко заперты.
