На смерть Поэта. Том 2. Есенин

Меня поймут лет через двести.

Сергей Есенин

Я чувствую себя просветленным. Не надо мне этой глупой шумливой славы, не надо построчного успеха. Я понял, что такое поэзия.

Сергей Есенин

Необходимое пояснение. Сергей Александрович из заявленной к исследованию «четвёрки» мне наименее близок. Конечно, неприятие это чисто субъективное, но сделать с ним, этим неприятием, я ничего не могу. Оно несёт в себе какую-то «лунную» составляющую: чётко и вразумительно объяснить, чем Есенин так попал в авторскую «опалу», я не в силах. Может, дело в облике Поэта, слишком уж, на авторский взгляд, феминизированном. Может, его поэзия – опять же, на чисто субъективный авторский взгляд, чересчур «плаксивая» и «упадническая» – не находит должного отклика в душе. Может, самопозиционирование Поэта как «похабника и скандалиста», с одной стороны, и его внешность «лапочки», с другой, вызывает непримиримый диссонанс… Опять же, сомнительный морально-нравственный облик Героя, вольно (что вероятно) или невольно (не без помощи самого Сергея Александровича) насаждённый и прочно укоренившийся в коллективном бессознательном.

Одним словом, Есенин для меня – «не Колчак».

Однако – странная метаморфоза: стоит есенинской поэзии облечься в музыкальную форму, обрести мелодичный контекст, такая песня для меня – всегда шедевр! Вероятно, поэтом-песенником Есенин, овладей он искусством музыкальной грамоты, был бы гениальным.

Плюс к тому, его прижизненная (да и посмертная), несмотря на полуофициальный запрет его творчества, слава – предельное доказательство, что в творчестве Сергея Александровича «я чего-то не понимаю». И отказывать величайшему русскому Поэту быть причисленным к одноимённой плеяде только по основанию личной неприязни – квинтэссенция бреда выскочки-злопыхателя…

Масла в огонь подливает и поразительное откровение, пришедшее ко мне в далёком 1992-м году как результат, полученный в ходе одного из психологических тестов, что по соционическому типу я сам – … «Есенин»!