Город ночь. Песни песков

Хворобышки

Дети мои – все в крови, смеются;
Развёрстым восхищением
Проецирую в рваные грудца
Истерику своего всепрощения:

Боже! Вельможно разреши стаять
Им, и тревожно стих,
Чтоб последний пальчик в этой стае,
Копошащейся мягко,
Прости – их.

Упали поцелуями в мать, увязли
Губами в мертвом виске –
Тёплые, сытные ясли
В крови и молоке.

Вскинутые бедра. Иным окропиться
Не дай мне, спящая Мати,
Их подкованные копытца
Так часто – стигматы.

Весёлым движением руки –
Расплескали кожу её век –
Попытка вплавить в рваные грудца
Слепым отразившийся свет.

Иным окропиться не дай, покойно
Поздняя радость рождения – эхо,
Ведь мир, мир – это больно,
И кончим на этом теологию смеха.

Дети мои – все в крови, без оскала
Смеются, Богоматерь сама
Изрезала грудь, чтобы лукаво
Они причащали меня с ума.

Ветер ломает горячие плечи
Ливня, вырванные из суставов тучи.
«Ведь нам так легче, двоим калечным?
Милый, калечным, нам так лучше?»

«Да, милая, нам совсем безгрешно,
И даже надо не думать вовсе –
Сегодня всё кончилось хрупко и нежно.
А завтра? Кто знает, готовься.

Пьяная кровь не терпит застоя,
Отхвати же от меня кусок побогаче,
Если и завтра явишься тою,
У которой я не потребую сдачи».