Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Дорожные истории
Настенька
Георгий Крылов спешил на Родину, на юбилейную встречу со школьными товарищами, и то и дело порывался разогнать свой автомобиль до максимально разрешённой скорости, только сделать это было непросто. Дорога шла на юг, была неровной и частенько исчезала из виду за многочисленными крутыми поворотами и затяжными подъёмами. Крылов нервничал, но поделать ничего не мог. Впереди него, в конце длинного подъёма, маячил КамАЗ. Он надрывался от рёва, был окутан чёрным облаком и, казалось, завис на одном месте. Вслед за ним тянулась вереница быстроходных легковушек разных «мастей», водители которых тоже нервничали – многие спешили к Чёрному морю и терять драгоценное отпускное время из-за старого тихохода, утонувшего в клубах едкого дыма, не намеревались. Они вскоре пошли, один за другим, презрев от отчаяния правила дорожного движения, на опасный обгон. Следом за ними потянулись дальнобойщики на «Сканиях», «Вольво», «Рено»… И даже нервы тракториста новенькой «Беларуси» не выдержали – он тоже попытался сделать обгон.
Крылов спешил, но ехал по правилам. Он уже несколько лет жил за границей и привык к дисциплине. А на каждом следующем подъёме был очередной поезд из нескольких десятков быстроходных автомобилей-вагонов, тащившихся за очередным паровозом-КамАЗом. Такое безобразие выдержать было невозможно. Не выдержал к середине дня и Крылов. Он пристроился в хвост к двум очередным отпускникам и, лавируя, стал то и дело пересекать вслед за ними сплошную полосу и обгонять тихоходов. Они волнообразно прошли на большой скорости один подъём, второй, третий…
На четвёртом их поджидал жигулёнок ДПС*, который уютно умостился багажником в лесополосе – только капот слегка торчал из-под арки уже отцветавших акаций. Из жигулёнка тут же выскочил патрульный с большущим радаром и остановил лихачей. Он не спеша подходил к нарушителям и вежливо представлялся. Когда очередь дошла до Крылова, он спокойно подал документы отдавшему ему честь старшему лейтенанту и чистосердечно извинился за своё хулиганское поведение.
Старший лейтенант улыбнулся, но в ответ ничего не сказал – он пристально и очень медленно рассматривал документы. И как только Крылов занервничал, сразу оживился:
– Что же вы, господин Крылов, нарушаете правила дорожного движения? Это опасно для жизни! И не только для вашей!.. Придётся заплатить штраф.
– Сколько? – с готовностью открыл портмоне Крылов, желая как можно быстрее загладить вину.
– Пятьсот рублей. Но платить надо не мне.
– А кому?
– В городскую сберкассу. Я выпишу квитанцию. Оплатите её и получите права обратно.
– Но я уже проехал город! – испугался Крылов – ему никак не хотелось возвращаться обратно и снова преодолевать крутые повороты и подъёмы позади какого-нибудь грохочущего и несносно дымящего тихохода.
– Ничего не поделаешь, такие правила.
Крылов чертыхнулся и запустил двигатель.
– Не торопитесь. Сегодня воскресенье, сберегательная касса не работает, – подсказал ему старший лейтенант.
По взмокшей от жары и нервного напряжения спине Крылова пробежал холодок, но он тотчас взял себя в руки, присоединил к новенькой пятисотрублёвке ещё одну и вкрадчиво спросил:
– Нельзя ли, в виде исключения, заплатить на месте?
– Иди в патрульную машину. Там старший, с ним и разберёшься, – бросил старший лейтенант Крылову на колени его документы и остановил новую группу лихачей, выскочивших из-за старика КамАЗа.
Крылов побежал к патрульному жигулёнку, нежившемуся в прохладной лесополосе, без колебаний открыл дверцу со стороны водителя и на мгновение застыл – на заднем сиденье развалился, с нагловатой усмешкой, старший сержант. Не обнаружив другого старшего, Крылов молча сунул ему деньги и побежал обратно, быстрее прежнего.
Теперь он ехал осторожно. И чтобы не умереть от тоски, с любопытством разглядывал обочины, превращённые жителями Ельца, Воронежа и других населённых пунктов поменьше в сплошной базар. Чего тут только не продавали! Пряники и пирожки, кукурузу воздушную и кукурузу пареную в початках, дыни и арбузы, рыбу и раков, грибы, огурчики и помидорчики, консервированные в банках, картошку, лук, кабачки, яблоки и груши в вёдрах… Мёд, растительное масло и сгущённое молоко в пластиковых бутылках из-под напитков. А ассортимент самих напитков был ещё более велик – просто невозможно было сразу все рассмотреть и упомнить названий. На вещи он старался внимания не обращать – они были турецкие и китайские, низкого качества и его совсем не интересовали. Кое-где среди этого пёстрого разнообразия стояли длинноногие девчонки.
«Может, взять какую-нибудь попутно?.. Всё веселее будет, – подумал Крылов, но тут же отогнал эту мысль. – Нет, так я вовсе не доеду». Он продолжал терпеливо тащиться среди разношёрстного пыльного пелотона и изучать российский дорожный рынок. И тут в голову неожиданно ворвалась крамольная мысль: «А может, гнать напропалую? Ну, заплачу ещё пару раз штраф, зато поспею на встречу».
Он так и сделал. И только когда до конечной цели осталось менее ста километров, сбросил скорость и увидел на обочине робкую, худенькую девчонку. Он резко затормозил, сдал немного назад и галантно предложил:
– Садись. Бесплатно подвезу.
Девчонка заколебалась.
– Садись-садись. Не обижу, – пообещал Крылов, меняя тон.
Девчонка нерешительно села в салон и в волнении принялась поправлять полупрозрачную коротенькую юбчонку из китайского бледно-розового ситца с птичками по подолу и такую же полупрозрачную розовую маечку, через которую отчётливо просвечивался белый лифчик, под которым прятались тугие, не по фигуре объёмные грудки. Потом мельком взглянула на восторженное лицо Крылова, немножко успокоилась и стала ловко поправлять длинные волосы, разбросанные по спине.
– Ты спешишь, ехать побыстрее? – осведомился Крылов, не сводя с неё удивлённого взгляда. Девчонка оказалась прекрасным лебедем, а не гадким утёнком, как ему вначале представилось. В её фигуре всё было в меру, и чувствовалось, что она с годами ещё похорошеет.
– Не надо, – улыбнулась она, окончательно успокоенная его доброжелательным голосом. – Мне не к спеху.
– Зовут-то тебя как, путешественница?
– Настенька. Ой!.. – вдруг сконфузилась девчонка. – Настенькой меня называют только папа с мамой да бабушка, к которой я сейчас еду.
– Настенька… Настя… Анастасия… Чудное имя… – задумчиво произнёс Крылов, и взгляд его невольно упал на аккуратненькие, не по-девичьи округлые коленки попутчицы и никак не хотел отрываться от этой свежей красоты.
– Собачка! На дороге собачка! – закричала Настенька.
Крылов инстинктивно, не успев даже взглянуть на дорогу, ударил ногой по педали тормоза. Автомобиль качнуло и понесло на обочину.
Девчонка за разговором забыла пристегнуть ремень безопасности, и её бросило на Крылова. Она как ребёнок обхватила его обеими руками за шею и висела на нём даже тогда, когда автомобиль благополучно остановился. Она доверчиво прильнула к его слегка заколосившейся щетиной правой щеке своей нежной, шелковистой щёчкой, тоже правой, и, трепеща, вжалась в него остренькими девичьими грудями. От её тела пахло юностью, полем и чем-то ещё, Крылову совсем незнакомым.
Он затаился, ему были необычайно приятны её прикосновения. Он боялся ворохнуться и отпугнуть от себя это ангельское создание.
– Собачка живая? – спросила она, не разжимая рук и не открывая глаз.
– Живая… – не шевелясь, прошептал Крылов.
Девчонка успокоилась, но цепкие, ласковые ручонки разжала не сразу. Подержалась за него ещё минутку, длинно и глубоко набрала в себя воздух через остренький носик, холодный кончик которого – почему-то холодный, тогда как всё тело было горячим, колол шею Крылова чуть пониже уха, создавая эффект наркоза. Он в ту минуту на самом деле был будто в наркотическом состоянии. А она набрала в лёгкие воздух ещё раз, так же длинно и глубоко, села на место и расторопно пристегнулась ремнём безопасности.
– Путешественница, ты бы рассказала что-нибудь, – попросил Крылов.
– Лучше вы расскажите. В вашей жизни точно было больше интересного, чем в моей.
«А почему бы и не рассказать, не порадовать это милое создание своими байками?..» – подумал Крылов и стал рассказывать. Он побывал во многих странах, видел много разных людей, испробовал много разных профессий и много чего знал о жизни. Он был великолепным рассказчиком. Говорил с душой, ярко, с многочисленными примерами и выводами, быстро, чётко, и, самое главное, девчонка не отрывала от него восхищённых глаз. А Крылов говорил, говорил и говорил – его жизнь была бурной и неоднозначной, но удавшейся, как он сам считал. Ему действительно было что рассказать. Он темпераментно рассказывал и чувствовал, что против своей воли влюбляется.
– Всё. Не могу больше. Устал, – проворчал он, сознательно сухо, когда глаза Настеньки совсем заблестели. – Теперь твоя очередь.
Она отрицательно покачала головой, и её мягкие русые волосы веером заскользили по ровной спине и плечам и закрывали от Крылова, когда голова шла вправо, разрумянившееся, милое его взгляду личико.
– Почему?! – воскликнул он с нескрываемым огорчением. – Мне совершенно нечего сказать после вас.
– Тогда помолчим, – обиженно буркнул Крылов и откинул голову на спинку сиденья.
Девчонка достала из большого целлофанового мешка с видом Эйфелевой башни на лицевой стороне толстую, иллюстрированную цветными фотографиями газету, и стала читать. Сначала невнимательно: взгляд её то и дело падал на дорогу или на Крылова. Потом увлеклась и забыла и про дорогу, и про Крылова…
Крылов искоса глянул на верхнюю часть страницы и заметил подзаголовок: «Интим-клуб».
– Тебе нравится секс? – удивился он.
Настенька засмущалась и ничего не ответила. А Крылов подумал: «Да она, наверное, ещё и не знает, что это такое». И неожиданно ляпнул это вслух.
– Ну почему же? Я замужем! – гордо ответила попутчица.
– Значит, можно!.. – обрадовался Крылов и зарулил в ближайшую рощицу.
– Нет. Нельзя… – неуверенно проронила она, и это скорее прозвучало как: «Да. Можно».
Но Крылов уже успел взять себя в руки и вырулил обратно из рощицы.
– Хочешь поехать со мной? – с затаённой надеждой посмотрел он на свою хорошенькую попутчицу.
– Куда? – с радостью встрепенулась она.
– Я еду на встречу со школьными друзьями.
– Это будет не совсем удобно. И мне, и вам.
– Да, это не совсем удобно, – с сожалением вздохнул Крылов и поинтересовался: – Тебе ещё далеко ехать?
– Нет, я уже приехала. В деревеньке, что напротив, живёт моя бабушка. И дальше я пойду пешком, – твёрдо сказала Настенька и тоже с сожалением вздохнула.
Крылов наклонился над её коленями и помог открыть дверцу автомобиля. Девчонка непринуждённо выпорхнула из кабины и застыла, будто повисла в невесомости. Лёгкий летний ветерок ласково трепал её розовую юбчонку, и она напоминала, в своей невесомости, прекрасную розовую бабочку. Крылову стало не по себе от этой юной красоты, и он поспешил тронуться с места. На ближайшем повороте дороги он всё же глянул в зеркало заднего вида – Настенька стояла на прежнем месте и смотрела вслед. Сердце его тотчас защемило какой-то непонятной, радостной болью. Он затормозил и включил дрожащей рукой заднюю передачу.
– Послезавтра, в полдень, я буду возвращаться. Мы можем встретиться ещё раз, – сказал он через окно и сорвался с места ещё быстрее, чем в первый раз. У него не было больше сил видеть этот свежий, прекрасный цветок и не держать его в своих руках.
Крылов повидал одноклассников и одноклассниц, вволю наобщался с ними и окончательно остыл. Он возвращался в указанный день через указанное место, но умышленно ехал четырьмя часами позже.
«Зачем мне тревожить девчонку, да и себя тоже… – думал он. – А так, даже если она и придёт, подождёт часик и уйдёт. Конечно, она сочтёт меня сволочью, но это, в данной ситуации, пожалуй, к лучшему…» Ему от этой мысли стало немного легче, он покопался в бардачке и достал аудиокассету. Он частенько, как и многие россияне, страдал ностальгией. В такие минуты были очень кстати мелодичные песни довоенных и послевоенных времён. Их любил слушать его отец и теперь, с тоской вспоминая беззаботные годы детства и отрочества, любил слушать он. Ведь он тоже вырос в той, уже не существующей стране.
Он вставил кассету с ремиксами в магнитолу. Из динамиков тотчас поплыла лиричная, берущая за душу мелодия и следом раздался приятный, бросающий мурашки по телу голос Лещенко:
«Да, я не должен с ней больше встречаться…» – утвердился в своём мнении Крылов, но в голову вдруг влетела другая, шальная мысль: «А если она не ушла?!» И в груди у него опять защемило, как в прошлый раз, при расставании – радостно и в то же время тоскливо. Он встряхнулся и увидел на обочине Настеньку. «Надо проскочить!» – подумал он, но до боли в пальцах сжал руль и остановился.
Страдал Лещенко.
Настенька решительно села в кабину. Глаза её были мокрыми. Она ладошками стёрла с них слёзы и тихо сказала:
– Вези в рощу.
Крылов, этот монстр в мужском обличье, растерялся – он не знал, что и сказать.
– Вези! – повторила Настенька.
Крылов послушно заехал в рощу, выскочил из кабины и в растерянности присел на капот. Настенька тоже выскочила и кинулась к нему. Крылов спрятал её лицо у себя на груди и успокаивающе шепнул ей в маленькое, по-детски розовое ушко:
– Не надо. Ты любишь мужа.
– Нет! Я люблю тебя!
– А как же он?
– Я ушла от него.
– Почему?
– Да потому что не люблю!
– Но ты же говорила любишь! – оторопел, совсем сбитый с толку, Крылов.
– Это вышло случайно. Все девчонки нашего двора были без ума от него. Он играет на гитаре, поёт… И они все хотели за него замуж. А он выбрал меня. Подругам стало завидно, и я сдуру согласилась. Мне казалось, что я тоже люблю его… Но теперь-то я знаю, что люблю тебя. Сразу полюбила! С первого взгляда! Бывает же такая, случайная любовь с первого взгляда! Ведь писатели же пишут про это в книжках! Неужели они всё это выдумали?
– Что-то выдумали, что-то приукрасили, а что-то и на самом деле было. Абсолютно всё трудно придумать. Всегда сверкнёт какая-то искра, заставившая автора взяться за перо.
– Вот видишь!
– Вижу. Но ведь я старше тебя вдвое. Да и что ты, в конце концов, могла найти во мне? Как говорится: «Рожа да…»
– Замолчи! – перебила его Настенька. – Я люблю тебя таким, какой есть. И возраст здесь ни при чём. Я люблю всё! Я люблю твои хитрые, жутковатые глаза. Я люблю твой колдовской голос. Я люблю твои крепкие… – вздрогнула она, но прижалась ещё ближе, – …бесстыжие руки… И запах! Я люблю твой запах! Я читала: женщины всегда по-настоящему влюбляются по запаху. Только они сами этого не знают. А я знаю.
– Ты уже успела обнюхать меня? – удивился Крылов.
– Ещё тогда, – торжествующе улыбнулась Настенька, – когда собачка выскочила на дорогу.
– Настенька, милая! Я тоже буду звать тебя Настенька! Можно?.. – бессвязно забормотал Крылов, теряя рассудок.
Настенька утвердительно кивнула, обернулась и радостно охнула.
В обратном направлении Крылов гнал ещё быстрее. Он весь горел. Он никогда не испытывал столь ярких, оглушающих разум чувств. Это был удар грома со снопами жгучих молний, сразу во все органы чувств. В глаза, в уши, в нос, в руки, в сердце, в мозг – в сознание. И даже не в сознание, а куда-то дальше – в подсознание. Он любил образ, он любил голос, он любил запах, он любил прикосновения, он чувствовал радость и тоску. Он точно знал, что ранее ничего подобного не было. И нутром чувствовал – ничего подобного уже и не будет. Но он знал и другое – назад возвращаться нельзя. Сейчас он бодр и полон жизненных сил. Сейчас. Но через десять лет ему будет далеко за пятьдесят, а ей ещё не будет и тридцати. Он не хотел, чтобы она в будущем тяготилась его годами. Он опять нажал на кнопку PLAY, и Лещенко продолжил свои и его страдания:
В его глазах стояли слёзы.
– Что делать?.. – в отчаянии спрашивал он себя. – Может, вернуться прямо сейчас?.. Ну его, этот Лондон!
Но внутренний голос ответил за него:
– Нет. Пусть решит время.
