Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава девятая
Слоун стоит на коленях, со связанными руками.
Глаза ее закрывает грязная жесткая повязка, которая, как ей кажется, сдирает кожу с лица. Впрочем, на этой планете все напоминает грубую наждачную бумагу, стирающую в ничто сначала мышцы, за ними кости, потом костный мозг, пока от тебя не останется лишь призрак, бредущий по окутанной пылью мертвой пустыне.
Не меньшую боль причиняет и связывающая запястья грубая волокнистая веревка.
По крайней мере, ей хоть не заткнули рот или уши.
Она слышит размеренный топот ног по камням. Это шаги тех, кто тащит повозку, в которой она сидит, увлекая ее все глубже в извилистую красную пещеру. Повозка старая, из окаменевших досок, перевязанных пучками сухожилий. Нет ни антигравитационных панелей, ни репульсоров – повозка просто катится на паре примитивных колес, которые стучат и грохочут по жесткому камню цвета ржавчины.
– Мы почти на месте, – говорит Рей. – Внизу воздух прохладнее.
– Надеюсь. У меня все тело онемело, – отвечает ее спутник, Брентин Уэксли. Он спрятался на ее корабле, и она обнаружила его, когда едва удалось унести ноги с Чандрилы. Слоун была ранена и почти при смерти, но он спас ей жизнь. Периодически она удивляется, что он все еще с ней. Но их цели совпадают: найти и покончить с Галлиусом Раксом.
С Раксом, который похитил у нее Империю. С Раксом, который вживил чип в голову этого человека, превратив его в убийцу. Обоими движет месть, в каком-то смысле объединяя их, невзирая на то что они представляют собой довольно странную пару. Она, бывший гранд-адмирал Империи – хотя теперь этот титул уже ничего не значит, – и он, бывший шпион-повстанец, запрограммированный в качестве имперского убийцы. Они не хотели тут оказаться, и все же они здесь.
Они провели несколько месяцев на Джакку – унылой пустынной планете, выжженной дотла безжалостным солнцем, где теперь расположился самый большой из остатков Империи – по сути, военная группировка, которой, как думала Рей, она командовала. Но это оказалась просто иллюзия. На самом деле Слоун была лишь очередной марионеткой, пляшущей по мановению руки Галлиуса Ракса, которого считают военным героем, служившим Империи по настоянию самого Палпатина.
Во всем этом не было никакого смысла. Вопросы порождают новые вопросы, и ответов не дождаться. Почему именно здесь, на этой планете? Похоже, Ракс родом отсюда, но зачем ему возвращаться? С Джакку практически нечего вывозить – кезий и безорит представляют для Империи определенную ценность, но не слишком большую. Существуют ресурсы и получше, причем на планетах куда богаче жизнью. Зачем устраивать атаку на Чандриле, а потом бросить Галактику и лететь сюда? Зачем было оставлять Слоун болтаться на крючке? Зачем вообще все это?
Какую игру ведет Ракс? А в том, что он ее ведет, можно не сомневаться.
Он ей все расскажет. Рано или поздно она заставит его все рассказать. Под прицелом бластера, под острием ножа или в ее собственных руках, сжимающих его горло.
Но сперва нужно до него добраться.
Именно потому они сейчас едут в этой повозке, которую тащат люди, чью одежду составляют лишь набедренные повязки из плетеной кожи. Их обнаженные груди, спины, руки и бритые головы раскрашены полосами жирной красной пыли. Из их плотно сжатых губ торчат сцепленные друг с другом металлические крючки, и они могут лишь мычать и бормотать. Это слуги и рабы, послушные исполнители и преданные безумцы, готовые отдать жизнь за свою сумасшедшую хозяйку пустыни.
Рядом стонет и беспокойно ерзает Брентин.
– Я тебе говорила, – напоминает она ему. – Тренируй дыхание. Расслабь руки и ноги, глубокий вдох, глубокий выдох. Насыщай кровь кислородом.
Покинув Гантел, Слоун почти всю свою жизнь провела на космических кораблях. Когда-то она летала в составе патрулей на СИД-истребителях и челноках, а первым ее назначением была должность сигнальщицы на наблюдательной станции на астероиде в секторе Аноат. В тех условиях у нее не было возможности просто встать и потянуться, поэтому она научилась чувствовать себя комфортно даже в тесной обстановке.
– Можно подумать, это чем-то поможет, – огрызается Брентин, и Рей чувствует злость в его голосе. Она считает, что спутник ее ненавидит, хоть никогда в этом и не признается. Именно его жена, пилот повстанцев, нанесла ей тяжелую рану, которую он помог ей залечить. Слоун представляет тех, кого он презирает, – деспотичное правительство безумной Галактики. Он предпочитает иное безумие – безумие восстания. Что ж, пускай. Их союз зиждется на злобе и ненависти, и именно ненависть привязывает Брентина к Слоун.
Повозка резко останавливается, и женщина едва не теряет равновесия, что неминуемо повлекло бы за собой разбитое об окаменевшие доски лицо. Рядом доносится стон Брентина, голова которого глухо ударяется о пол повозки.
Вокруг раздаются шаги. Чьи-то руки хватают ее голову и стягивают повязку. Тряпка не поддается, и Слоун чувствует, как виска касается холодный металл. К счастью, лезвие повернуто в сторону от ее лица, и после резкого движения разрезанная повязка тут же падает.
Ей требуется несколько мгновений, чтобы глаза приспособились к полумраку.
Впереди – тупик. Пещера заканчивается огромной камерой в форме луковицы, стены которой пронизывают новые гладкие туннели, расположенные слишком высоко, поэтому повозке до них не добраться.
Рей замечает рядом с собой Брентина. Его лицо и шею покрывает неровная борода, лоб измазан грязью. Он судорожно вздыхает, когда рабы поднимают его, вновь ставя на колени. С него тоже срезают повязку.
С раскрашенных красными полосами пыльных лиц на них смотрят широко распахнутые глаза. Слуги разрезают связывающие запястья пленников веревки, а затем, цепляясь длинными ногтями за трещины и карабкаясь по камням, расползаются, словно испуганные звери, и скрываются в туннелях.
Слоун и Брентин остаются одни.
– И что теперь? – Он озадаченно смотрит на нее.
Слова эхом разносятся по похожей на колокол пещере.
– Видимо, придется подождать, – отвечает она.
– Они же не хотят, чтобы мы последовали за ними?
– Я, конечно, сильна, но не настолько, чтобы добраться до тех туннелей.
И все же, возможно, именно этого и ждут от них эти уродцы. Вряд ли их можно считать людьми – в их глазах светится не разум, но страстное желание услужить, полностью отдав свое тело и душу.
Слоун не уточняет, что забраться в туннель ей не так-то просто. Сегодня ее бок пронизывает тупая неприятная боль от так до конца и не долеченной раны. Иногда она задирает рубашку и видит сморщившуюся, подобно сомкнутым сухим губам мертвеца, кожу. Будь рядом цивилизация, рану удалось бы полностью исцелить с помощью бактакамеры и лечебных мазей, но на Джакку нет цивилизации, и потому ране не оказали должного ухода. Затаившаяся под кожей боль каждый день напоминает о себе.
Брентин встает и, потянувшись, осторожно сходит с повозки, едва не потеряв равновесия. Глядя на него, Слоун думает о том, насколько, словно наждаком, ободрала его планета, превратив из длинной непокорной ветви в жалкую щепку.
Хотя Слоун уже несколько месяцев не видела себя в зеркале, она полагает, что и сама выглядит не лучше. Она понимает, что ничто уже не будет так, как прежде. Она никогда не вернет себе Империю. У нее никогда не будет собственного корабля. «Я умру на этой планете», – думает она. Теперь эта мысль, будто непреложная истина, засела у нее в голове. Стала частью ее самой.
– Вряд ли… – начинает Брентин.
Но его заставляет замолчать новый, скрежещущий звук. Что-то движется к ним по туннелям, скользя по усыпанному песком камню.
Это она. Их хозяйка.
На самом верху пещеры появляется физиономия хаттши. Синюшная, с красными вкраплениями, морда слизняка не столь жирная, как у большинства сородичей, она узкая и похожа на покрытый слизью наконечник стрелы. Широкая, разделяющая голову почти надвое пасть раскрывается, и в воздухе, пробуя его на вкус, мелькает длинный, напоминающий хлыст язык. Хаттша шипит и моргает одним глазом – другой слезится, и кожа вокруг него покрыта оспинами и металлическими частицами, точно луна, окутанная облаком орбитального мусора.
Извивающийся слизняк выползает из туннеля и начинает спускаться, подтягиваясь на длинных руках. Слоун доводилось иметь дело с другими хаттами – Джабба, к примеру, напоминал заплывший жиром обрубок, самой подвижной частью внушительного тела которого являлся короткий хвост. Червяк, слизняк, личинка. Эта же хаттша длиннее и стройнее, скорее напоминает не слизняка, а змею.
Глядя на ползущую по земле хаттшу, Слоун замечает позади ее головы ряд пузырей-наростов и напоминающих язвы выпуклостей, которые связывает между собой грязная красная лента – странное украшение, служащее эмблемой тщеславной сущности этого создания.
Когда хаттша оказывается у самого дна пещеры, из туннелей и камер вновь появляются ее слуги. Они встречают хозяйку внизу, подхватывая ее поднятыми над головой руками. Их ладони образуют ее трон, а ноги – транспортное средство.
Десятки рабов превращаются в движущуюся платформу.
Они что-то неразборчиво гудят и поют, и их голоса сливаются в единственное слово:
– Ниима. Ниииимааааа…
Они увлекают длиннохвостого червя вперед. Именно Ниима должна помочь Слоун и Брентину. Именно Ниима предоставит им возможность разыскать Ракса.
На этой планете Ракс не более чем призрак.
Никто его не знает. Никто о нем не слышал. Слоун и Брентин заходили в каждый напоминающий трущобы поселок – от Кратерного поселения до Ответки – и в каждую пустынную лачугу. Они побывали в гостях у прячущихся в подземных туннелях тидо, расспрашивали торговцев-бурозубов, добытчиков кезиевого газа, подпольных дельцов. Ракса как будто не существовало.
А потом они кое-что услышали от бармена в Кратерном поселении, одного из первых, кого они встретили на этой планете. Он сказал, чтобы они были осторожны и что кто-то похищает детей.
«Империи нужны дети». Не это ли говорил ей Ракс?
– Где? Зачем? – спросила она у бармена.
Он ответил, что не знает, но детей забирали прихвостни хаттши Ниимы. В основном из мелких селений и импровизированных приютов, которыми заведовали отшельники.
– Именно там живет большинство детей, – пояснил бармен. – Никто не хочет, чтобы они крутились под ногами, когда идут взрывные работы и вокруг валятся тяжелые камни. Так что их отдают туда, к отшельникам и их нянькам. Своих детей я ни за что бы туда не отпустил, – добавил он.
«Если Ракс провел здесь детство, – осенило Рей, – что, если он тоже был там? Сиротой, которого отдали отшельникам?»
Именно тогда Слоун напала на след. Все началось с человека по имени Колоб Отшельник, дряхлого монаха, изрядно потрепанного ветром, песком и прежде всего временем. Она нашла его стоящим на коленях в глинобитной хижине, где он молился. Когда Рей потребовала, чтобы он им помог, тот добровольно согласился, но добавил, что человека, которого она ищет, зовут не Галлиус Ракс. Как он объяснил, Ракс – ложь, поддельная личность.
– Мальчика звали Галли, – дрожащим голосом сообщил Колоб.
Он рассказал, что Галли всегда отличался мятежным характером и постоянно где-то пропадал, наслушавшись всяких баек. А потом что-то в нем резко изменилось. Он стал вести себя вызывающе, уводить с собой других детей, которые больше не возвращались. А однажды исчез и сам Галли.
– Теперь он вернулся, и он уже не ребенок. – Отшельник попытался прочесть им проповедь, какую-то бессмыслицу про семя, проросшее в мертвой земле, но она тут же его оборвала:
– Где именно он обычно пропадал?
– В Долине Пустынника, возле каменного образования, которое называют Горестной Рукой. Поговаривают, что там можно было его найти. Он никого туда не подпускал. У него там были… капканы, то место охраняли другие дети и дрессированные звери. Оно находилось недалеко от приюта…
– Недалеко отсюда? – спросил Брентин.
– Отсюда довольно далеко. Это не тот приют. – Старик отстраненно уставился в пустоту. – Тот сгорел.
– Дай догадаюсь, – сказал Брентин. – Тогда ты и видел Галли в последний раз.
– Верно, верно.
– А что там теперь? – спросила Слоун.
– Насколько мне известно – ничего. Просто долина, Рука и пустыня, такая же, как и повсюду на этой планете. Но я знаю одно: теперь, когда Галли снова здесь, он вернулся к Горестной Руке. Мы видели корабли, и в ту сторону никому нет хода. Ибо путь туда под охраной.
– Под чьей охраной? – спросила она.
– Хаттши Ниимы.
Им требовалось больше информации. Сперва Слоун казалось, что лучше всего расспросить оккупировавших планету солдат и офицеров, но, после того как они с Брентином какое-то время понаблюдали за ними, стало ясно, что это вовсе не та Империя, которую она знала и любила.
Эти мужчины и женщины не отличались дисциплиной. Их броня запачкалась и обветшала, оружие покрылось коркой грязи. Многие даже не носили шлемов. Не менее оборванными и обессилевшими выглядели и офицеры. Но при всем при этом они страдали паранойей. Они издевались над местными жителями, забирали у тех еду и воду, совершали бандитские налеты на селения. Однако куда хуже и важнее было то, что они искренне верили в дело Ракса. Они несли его знамена, рассказывали о нем героические истории.
– Они слепо ему доверяют, – сказал Брентин. – Это уже не армия. Это ополчение. Держу пари, из них силой выбили любые сомнения. И подобная отчаянная бравада – лишь единственный способ оправдать тот факт, что они последовали сюда за Империей.
– Лучше лгать самому себе, чем признаться, что ты стал частью чего-то ужасного? – спросила она.
– Возможно.
– В таком случае нам нужен тот, кто во все это не верит.
Она пояснила, что имеет в виду кого-то, кто не хотел оказаться на Джакку, – некто, попавший под общую волну, угодивший в шестеренки машины и теперь неспособный из нее выбраться. Преданный солдат, но не фанатик.
Ладивший с техникой Брентин помог Слоун соорудить примитивное подслушивающее устройство. С его помощью они сумели перехватить фрагменты радиообмена и разговоров между имперцами.
Однажды они услышали, как некий солдат с идентификационным номером RK-242 сказал вышестоящему офицеру, сержанту по имени Райлон, что не понимает, чем они тут занимаются, и поинтересовался, не найдется ли для него работы в каком-нибудь другом уголке Галактики.
– Я просто не желаю больше тут находиться, – заявил RK-242 Райлону.
За подобный проступок другие солдаты во главе с Райлоном выволокли его в пустыню, сняли броню и жестоко избили. RK-242 скорчился в позе эмбриона посреди усеявших землю кусков обмундирования, похожих на осколки разбитой скорлупы.
«Это не имперская справедливость, – подумала Слоун. – Никакой чести, лишь обычное зверство. Как же быстро разваливается прежний порядок…»
Они не убили RK-242. Он остался жив, хоть и сломлен.
Несколько дней спустя он вернулся в строй, хромая и дрожа под дребезжащей и потрескивающей броней.
Слоун пошла к нему и немного с ним поговорила, направив на него дуло бластера. Стоило ей представиться, как RK-242, пуская сопли и слюни, начал бормотать слова благодарности. Слоун объяснила ему, что против нее организовали заговор, – не важно, было это правдой или нет. Она сказала, что Ракс совершил переворот и похитил у нее Империю.
– Он намерен всех нас уничтожить, – добавила она.
RK-242 согласно кивнул, судорожно сглатывая и всхлипывая.
А потом Слоун начала выспрашивать у него все, что он знал. Что находится в долине? Что возле Горестной Руки? Что замышляет Ракс?
Солдат рассказал ей все, что ему было известно. Ракс называл эту суровую планету «чистилищем». Джакку должна была испытать их, обучить и закалить до состояния камня. Единственным способом победить Новую Республику, по словам Ракса, являлось создание великой безжалостной армии, с которой Империя могла бы пережить невозможное.
Ко всему прочему RK-242 теперь называл его «советником Раксом». Похоже, тот, за кем охотилась Слоун, взял себе новый титул. Какая скромность!
Рей объяснила штурмовику, что единственный выход – отстранить Ракса от власти. Если потребуется – силой. Солдат отважно кивнул. Она сказала, что ей нужно знать о Раксе все: его привычки, его нынешнюю роль, все, даже самые незначительные детали. Но RK-242 мало что мог ей сообщить. По его словам, Империя основала базу за Гоазоном, за Зыбучими дюнами, и именно там Ракс собирал свои силы. Строительные дроиды день за днем расширяли его крепость. И точно так же каждый день прибывали новые СИД-истребители, шагоходы AT-AT и AT-ST, транспортные корабли с новыми солдатами. Империя собирала свои ресурсы и войска.
И все это происходило здесь – на планете или над ней.
Но все это она знала и раньше.
Она снова спросила его про Горестную Руку…
По словам солдата, как он понял, там среди песков спрятан некий оружейный комплекс, построенный Палпатином, а может, даже и кем-то до него. Он слышал, что Ракс время от времени отправляется туда в одиночку. RK-242 поклялся, что даже не знает, правда ли это, и ему больше нечего добавить. А потом он спросил, может ли она помочь ему и спасти его из этой преисподней.
Пропустив вопрос бойца мимо ушей, гранд-адмирал обратилась к Брентину:
– Оружейный комплекс? Не из-за него ли они на Джакку?
И все равно что-то не сходилось. Империя не нуждалась в новом вооружении – она создала величайшее оружие в истории Галактики, причем дважды. Империи были нужны не боевые станции, а новое руководство.
Однако Империя обожала свою военную машину. Возможно, там находится нечто, превосходящее даже «Звезду Смерти». Желание выяснить это – и убить Ракса – нарастало, словно столб раскаленной магмы в жерле вулкана, в который превратилось сердце Слоун.
Поблагодарив солдата, Рей сказала, что у нее есть для него важная задача и, когда придет время, она с ним свяжется.
– Забирайся обратно в свою броню, – приказала она. – И никому не рассказывай о нашей встрече.
Когда он повернулся, чтобы подобрать шлем, Слоун выстрелила ему в затылок, прежде чем парень успел надеть его на голову.
– Мы же могли ему помочь! – вскрикнул Брентин.
– Ему уже было не помочь, – ответила она.
Затем она сказала, что они должны отправиться к этому загадочному комплексу на краю Долины Пустынника.
Проблема заключалась в том, что кораблем они воспользоваться не могли, поскольку их бы тут же сбили. А путь по земле лежал через Юлонгские каньоны и дальше, через запутанный лабиринт пещер Багирлак-Гару. И это означало только одно.
Им придется иметь дело с хаттшей Ниимой.
Эта часть Джакку принадлежит хаттше Нииме, и ее склизкий след тянется далеко за пределы этой территории. Подобно Джаббе на Татуине или Дурге на Улматре, ее влияние – и коррупция – оставляет за собой длинный хвост. Она контролирует черный рынок: рабы, металлолом, кезий, безорит.
При всем при этом она не просто жирная склизкая правительница. Это не Джабба с его дворцом или Дурга с его яхтой, и ее бизнес – не бизнес обычного преступного воротилы. Большинство хаттов обожают приемы и церемонии. Они отбирают у каждого часть кредитов для крупного босса, стоящего во главе региона, – в качестве платы за защиту или подати. Но Нииме этого мало.
Ниима требует вечной службы – просто работать на нее недостаточно. Тот, кто становится ее слугой, остается им на всю жизнь.
Сама она считает себя неким божественным червем, порождением песка и камня, а те, кто ей служит, делают это потому, что она является для них центром мироздания, будто жирный паук посреди паутины или высасывающая кровь язва. Она владеет ресурсами, она контролирует доступ, и только ей решать, кто может пройти через узкие каньоны и глубокие пещеры. Власть над ресурсами дарует Нииме власть над окружающими. И тем не менее у Слоун возникает мысль, что со временем подчинение ей превратилось в какое-то извращенное поклонение. Вознаграждение, которое может дать Джакку, слишком мало и скудно, и остается либо лишь верить во что-то более великое, либо умереть в пыли, лишившись всяческой надежды. Те, кто отдает Нииме свои жизни, не видят никакого иного пути. Служение ей – в буквальном смысле лучший выбор, который у них есть в мире отбросов и руин.
– Куба, каяба ди анко! – командует Ниима, извиваясь своим длинным червеобразным телом на руках слуг.
Ее голос трудно воспринять – он звучит так, будто кто-то наглотался битого стекла и пытается кричать, несмотря на заполняющую горло кровь. Ее булькающий вопль раз за разом отдается в ушах Слоун, эхом отражаясь от стен пещеры. На нее накатывает тошнота.
Слоун немного знает хаттский, но эта фраза из какого-то более древнего диалекта – более резкого, более примитивного. Что она означает? «Приди ко мне»?
Похоже на то, поскольку откуда-то снизу появляется один из поборников хаттши. Как и остальные, он обнажен и раскрашен красными полосами каменной пыли, но губы его не скреплены крючками. Все остальное – запястья, ладони, руки и ноги – пронизано металлом.
Через его плечо перекинута кожаная тесьма, с которой свисают черная коробочка и помятый ржавый динамик – устройство-переводчик. Слуга взбирается на спину Ниимы, повесив переводчик на мясистый бугор, заменяющий ей плечо, так что коробочка оказывается ниже ее рта. Раб остается сидеть на ее макушке, словно ожидающее очередной команды домашнее животное.
«Он похож на шляпу», – проносится абсурдная мысль в голове Рей.
– Ман-та, – снова произносит Ниима.
В динамике слышится треск помех, а затем механический, монотонный голос на общегалактическом: «ГОВОРИ».
Слоун откашливается, напоминая: «Веди себя почтительно». Хатты предпочитают, чтобы к ним обращались не просто как к обычным разумным существам. Им нравится, когда им прислуживают. Им хочется поклонения. И Нииме, похоже, хочется этого больше других.
Проблема лишь в том, что Слоун не слишком умеет вести себя почтительно. И все же, откашлявшись, она начинает:
– О достославная змея, владычица песков и камней, хаттша Ниима, я гранд-адмирал Империи Рей Слоун. Сегодня я пришла, чтобы просить у вас помощи. Я и мой спутник желаем пройти через территорию ваших пещер и дальше к плато, именуемому Горестной Рукой…
Ее прерывает булькающий смех хаттши.
– Сти-юка! Куба нобата гранья ад-мии-раль.
«ПОСМОТРИ НА СЕБЯ, – переводит коробочка. – ТЫ НЕ ГРАНД-АДМИРАЛ».
– Уверяю вас: я гранд-адмирал и я верну себе мою Империю. Если вы позволите мне пройти, то, обретя власть, я смогу многое вам предложить…
Однако она уже и сама понимает, что позиция ее крайне слаба. Да, Ниима хочет, чтобы ей служили, и ей хочется быть королевой червей, но, с другой стороны, если Слоун приходится кланяться и пресмыкаться, ведя себя подобно мухе, прилипшей к языку жирной слизнячки, она выглядит слишком слабой, чтобы воспринимать ее всерьез. Ей нужно унижаться и вместе с тем выглядеть могущественной, а подобное ей не под силу, ведь одно просто-напросто противоречит другому. Как такое вообще возможно?
Ответ: никак. Хаттша снова разражается булькающим смехом, а затем пронзительно ревет на своем языке.
«ТЫ НИЧЕГО НЕ ВЕРНЕШЬ, – слышится из переводчика. – ТЕБЕ НЕЧЕГО МНЕ ПРЕДЛОЖИТЬ». Хаттша орет своим слугам: «ВЗЯТЬ ИХ. РАЗДЕТЬ ИХ. ОБРИТЬ ИХ. СЛОМАТЬ ИХ РАЗУМ».
«Нет, только не это!» Все должно было произойти совсем не так. Рабы мягко опускают Нииму на камень и один за другим направляются к Слоун и Брентину. Брентин испуганно смотрит на спутницу, сжимая кулаки.
Но Слоун лишь едва заметно качает головой и одними губами произносит четыре слова: «Я могу все исправить».
– Погодите, – говорит она, поднимая обе руки. Рабы продолжают приближаться, но уже медленнее, ступая на цыпочках. Из скалящихся ртов вырывается шипение. – На трон претендует Галлиус Ракс, и он слаб. Императором буду я.
Ниима что-то вопит, и переводчик рявкает: «ЖДАТЬ!»
Рабы замирают на месте, словно автоматы. Они даже не моргают. Ниима понижает голос, точно переходя на доверительный тон, хотя переводчику неведомы подобные вариации, и ответ на общегалактическом звучит столь же механически и монотонно: «Я УЖЕ ЗАКЛЮЧИЛА СДЕЛКУ С СОВЕТНИКОМ РАКСОМ. ТЫ ОПОЗДАЛА, ГРАНД-АДМИРАЛ».
«Сделку с Раксом».
Конечно же, она заключила с ним сделку.
Как-то же он прошел через ее территорию. Он что-то ей дал. Или что-то предложил.
Слоун нужно лишь выяснить, что именно.
Рабы снова устремляются к ней, хватая ее за запястья, за подбородок, за горло. Сверкает лезвие клинка.
«Не сопротивляйся, – думает Рей. – Пережди. Продолжай говорить. Продолжай копать глубже».
Внезапно внутри у нее словно что-то переворачивается. Она провела на этой забытой всеми планете уже несколько месяцев. Она устала, исхудала и страдает от боли. Она адмирал Имперского флота и единственная, кто заслуживает править Империей.
«Я больше не позволю надо мной издеваться».
Хватит пытаться договариваться с позиции слабости. Пришло время попробовать по-другому. Пора вспомнить силу гранд-адмирала.
Взревев, Слоун выбрасывает вперед кулак. Рука попадает в горло одного из рабов Ниимы, и тот отшатывается, хватаясь за шею и издавая сдавленный писк. Вспомнив свои занятия по ВКБ, которому она обучалась в академии, гранд-адмирал принимает стойку, заведя одну ногу назад, и начинает колотить так, будто от каждого удара зависит ее жизнь, и самое страшное, что, по сути, так оно и есть. Удары попадают в цель. Ломается чья-то челюсть, вылетают зубы. Какой-то раб хватает ее за волосы, но Рей выворачивает его руку с такой силой, что раздается треск кости. Уродец вопит и падает, корчась, как охваченный огнем паук.
Они продолжают наступать. Слоун подныривает, уклоняется, бьет кулаками.
Но она начинает уставать. По телу, словно волны от брошенного в воду тяжелого камня, растекается пульсирующая боль.
Хаттша выплевывает очередной возглас, и коробочка переводит: «СТОЯТЬ!»
Слоун видит Брентина – его прижали к земле, руки завернуты за спину. Под разбитым носом расплывается лужа крови. «Забудь о нем, – думает Рей. – Пускай. Он уже сыграл свою роль». И все же отчего-то ей не хочется его бросать. Все же преданность что-то значит, а Слоун не хочет остаться одна. По крайней мере, пока.
Она ждет, подняв руки.
И правильно делает, поскольку из туннелей выбираются десятки новых слуг хаттши. Некоторые вооружены бластерами, многие – ножами и дубинками с рукоятками из костей и сухожилий.
«Со всеми мне не справиться. Просто никак».
– Что предложил вам Ракс? – спрашивает Слоун у Ниимы.
Та что-то булькает в ответ. Коробочка переводит: «МЫ ВЫПОЛНЯЕМ ДЛЯ НЕГО… РАБОТУ. ОН ДАЕТ НАМ ОРУЖИЕ, СНАРЯЖЕНИЕ, ПРИПАСЫ. ВСЕ, ЧТО Я ПОПРОШУ».
Работу? Какую работу выполняет для Ракса слизнячка? Так, значит, она не просто позволила ему пройти. Внезапно Слоун вспоминает слова Колоба Отшельника о похищенных детях. Что, если этим занимаются прихвостни хаттши? «Империи нужны дети…»
К ней приближаются мальчики-рабы – медленно, шаг за шагом. Их клинки рассекают воздух, бластеры поворачиваются в сторону пленников.
– Дети, – говорит Слоун. – Вы поставляете ему детей.
Ниима молчит, но это молчание само по себе довольно красноречиво.
– Ракс сказал вам, куда он направляется? – звучит новый вопрос. – Он рассказывал, чем занимается за пределами ваших каньонов?
Следует односложный ответ: «НЕТ».
Несмотря на монотонный голос переводчика, физиономия хаттши ее выдает – окруженный сверкающим металлом глаз распахивается шире.
«Признак любопытства», – думает Слоун и тут же использует новое преимущество:
– Хотите узнать?
«ПОВЕДАЙ».
И все же Слоун колеблется.
Рассказав все, она не просто выдаст информацию. То, что ждет там, в песках, вероятно, может пригодиться не только ей, но и всей Империи. Солдат говорил об оружейном комплексе. Поначалу Слоун отвергла подобную мысль, но, возможно, там действительно что-то есть. Ракс не дурак, и если ему что-то нужно, то это пригодится и ей.
Рабы продолжают медленно наступать.
«Они убьют меня. Или сделают одной из них». Рей представляет, как она и Брентин, раскрашенные кроваво-красной пылью, целуют отвратительную плоть уродливого змееслизня. Их «хозяйки».
Слоун пытается представить Империю, которой она однажды будет править, и образ этот, когда-то ясный и отчетливый, превращается в размытую картину, словно поблекшую в потоках воды и уплывающую в забвение.
Все погибло. Все кончено. Империи больше нет.
«Я никогда не стану Императором.
Хаттша права. Я не гранд-адмирал.
Все, что у меня есть, – это месть».
Решившись, она поспешно говорит Нииме:
– Там некое оружие. Если позволите мне пройти – если позволите добраться до Ракса, – можете его забирать.
Хаттша пренебрежительно машет длиннопалой рукой, и рабы подходят ближе. Раздается крик Брентина, которого бьют лицом о камни. Слоун чувствует, как кровь в ее шее пульсирует, будто угодившая в силки птица, но продолжает:
– Это оружие превосходит любую построенную нами «Звезду Смерти». Только представьте, что оно может оказаться не в наших руках и не в руках Новой Республики, а попадет к хаттам. К вам. Это оружие создано для бога. Или… для богини.
Естественно, это ложь – она понятия не имеет, что это за оружие и оружие ли вообще. Но если ложь подарит ей возможность пройти, возможность выжить…
Ниима поднимает руку, растопырив дрожащие пальцы.
Рабы останавливаются.
– Менди-я джа-джи баргон. Ачута куна паюска гранья ад-мии-раль.
Слова разносятся громким эхом, когда коробочка их переводит: «ДОГОВОРИЛИСЬ, ГРАНД-АДМИРАЛ. РАЗРЕШАЮ ТЕБЕ ПРОЙТИ. ТЫ ПРОВОДИШЬ МЕНЯ К ОРУЖЕЙНОМУ КОМПЛЕКСУ».
– Проводить вас? Нет, я должна пойти…
«Одна».
Но хаттша, развернувшись, уже ползет обратно к туннелям. Рабы снова забираются под нее и, подняв, несут к ближайшей пещере.
«ИДЕМ, ГРАНД-АДМИРАЛ, – удаляясь, говорит хаттша. – МОЙ ХРАМ ЖДЕТ. СПЕРВА УСТРОИМ ПИР. А ЗАТЕМ НА РАССВЕТЕ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПУТЬ».
