Рабы Парижа

Глава 70

Де Круазеноа действительно жил в роскошном новом доме рядом с церковью Святого Августина.

Правда, дом этот ему не принадлежал.

Генрих ютился в скромной квартире, снятой от имени его камердинера, и ездил в карете, якобы принадлежавшей его кучеру: маркизу досаждали кредиторы.

Увидев однажды Мореля, – так звали камердинера, – Батист Маскаро сразу же спросил у Генриха, кто этот человек и откуда он взялся.

Де Круазеноа объяснил, что взял его в услужение по рекомендации своего друга, сэра Ватерфильда. Морель долго жил в Англии, потому и производит такое странное впечатление.

Камердинер вел себя так спесиво, словно его хозяин был лордом-канцлером Великобритании. Воротничок его всегда был туго накрахмален. Говорил Морель с английским акцентом. Его невозможно было заставить произнести «да, месье», как говорят все слуги. Он неизменно отвечал: «Йес, сэр».

Андре не знал всех этих подробностей.

Однако ему был отлично известен обычай парижских слуг собираться по утрам в кафе, чтобы позавтракать и посплетничать о своих господах, пока те еще не проснулись.

Поэтому в восемь часов он уже входил в маленький кабачок, расположенный напротив церкви Святого Августина.

Там уже было полно посетителей.

Андре заказал завтрак и стал осматриваться.

«Кто же из этих людей служит у Генриха? – думал он. – Его лакеи, могут прийти сюда, молча поесть и уйти, а я так и не узнаю, что это были они. Надо найти какой-то повод, чтобы расспросить хозяина кабачка, не выдав себя…»

В зал вошли два новых посетителя.

Сидевший рядом с Андре пожилой лакей крикнул:

– Господа де Круазеноа, пожалуйте за мой столик!

Слуги часто зовут друг друга именами своих господ. Андре знал это.

Лакеи Генриха приняли приглашение старика и сели рядом с художником, презрительно покосившись на его рубище.

Они позвали хозяина и заявили, что очень торопятся и требуют подать им завтрак немедленно.

– Чем же вы так заняты? – спросил пожилой слуга.

– Я повезу господина маркиза в его контору. Он теперь директор компании по добыче медной руды. Если у вас есть деньги, господин Бенуа, то можете купить акции.

– А их хорошо берут?

– Локтями пихаются.

Бенуа с сомнением покачал головой.

– Часто плохое кажется хорошим, а хорошее – плохим. Я подожду и посмотрю, как пойдет дело.

Слугам Генриха принесли завтрак.

– Если маркиз уезжает, то вы, господин Морель, будете свободны, – сказал Бенуа. – Не желаете ли поиграть со мной в карты?

– Ноу, сэр, – ответил камердинер, аккуратно разрезая мясо.

– Как, вы все равно заняты?

– Йес, сэр.

– Что же вы будете делать?

– Я надену уайт перчатки энд пойду к невесте моего лорда.

– Зачем?

– Понесу корзину флауэз.

– Корзину чего? – переспросил Бенуа.

– Фиалки, камелии… Как это по-французски?

– Цветы?

– Цветы, – кивнул Морель. – Сэнк ю.

– Держу пари на двадцать фанков, – проговорил кучер с набитым ртом, – что маркиз не станет вкладывать приданое жены в акции своей компании!

Никто ему не ответил.

Трое соседей Андре немного поболтали о погоде и других пустяках, затем расплатились с хозяином и ушли.

Зал постепенно пустел.

Слуги, позаботившись о себе, отправились кормить господ.

Переодетому художнику только теперь подали завтрак.

К этому времени в кабачке осталось всего пять-шесть человек, увлеченно игравших в карты.

«Кучер уверен в том, что Генрих не станет покупать акции своей компании, – рассуждал Андре. – Морель не стал с ним спорить. Все это подтверждает мои подозрения: Тифильские рудники – бессовестное надувательство. Надо бы подружиться с «господами де Круазеноа», как их назвал старый лакей, и выведать у них подробности. Для этого мне придется изменить внешность. С бродягой они откровенничать не станут…»

Он отодвинул пустую тарелку и принялся за кофе с булочкой.

Дверь кабачка отворилась и вошел долговязый бродяга. Сиплым голосом пьяницы он потребовал вина и закуски.

Проходя мимо Андре, оборванец опрокинул его кофе.

Художник ничего не сказал: это могло произойти случайно.

Однако бродяга и не подумал извиниться. Вместо этого он закурил сигарету, уселся напротив Андре и стал нахально его разглядывать.

Оборванцу подали стакан вина и тарелку с едой.

Андре очень хотелось дать негодяю пощечину.

Его остановила мысль о том, что это, может быть, шпион Генриха, которому поручено затеять с ним драку и прикончить его ударом ножа.

Кто поручится, что картежники не заодно с этим наглецом?

Словно подтверждая предположение художника, бродяга ловко плюнул на его блузу.

«Хорошо бы, конечно, намять мерзавцу бока… Но я не принадлежу себе. Надо спасать Сабину», – подумал Андре и встал, собираясь уходить.

Увидев это, бродяга выплеснул свое вино ему в лицо.

Это уже было слишком!

Художник вытерся рукавом и, дрожа от гнева, проговорил:

– Если вы немедленно не извинитесь, то я научу вас, как себя вести с порядочными людьми.

– А вы что, недовольны мной, ваше оборванное сиятельство?

– Нет.

– Тогда я научу вас быть довольным, – сказал бродяга, вставая и поднося кулак к самому носу Андре.

Тяжелая рука скульптора нанесла наглецу такой мощный удар в грудь, что он кубарем покатился под соседний стол, опрокидывая стулья.

Картежники обернулись на шум.

Из кухни выглянул хозяин и закричал:

– Я не позволю здесь драться! Сейчас же прекратите!

Бродяга выбрался из-под стола и, не обращая внимания на хозяина, кинулся на Андре.

Тот отскочил в сторону и ловко ударил нахала ногой. Это был мастерски выполненный прием восточного боевого искусства.

Игроки бросили карты и обступили дерущихся.

Бродяга шумел и бранился, но мебели от него доставалось гораздо больше, чем художнику. Все его атаки были блестяще отбиты. Тогда негодяй переменил тактику. После нескольких отвлекающих маневров он обхватил Андре руками. Кулачный бой перешел в борьбу.

Но тут подоспел хозяин в сопровождении слуг.

Бойцов разняли.

– Платите мне за убытки семнадцать франков и убирайтесь, – сказал кабатчик. – И чтобы ноги вашей тут больше не было!

Андре сказал, что готов оплатить причиненный ущерб, но его никто не услышал, потому что бродяга принялся оглушительно орать, поливая всех присутствующих потоками невыносимо грязной ругани.

Хозяин хотел послать за полицией, но не успел. Блюстители порядка уже входили в зал. По-видимому, их внимание привлекли крики нахального оборванца.

«Пока меня будут судить и карать за драку, Генрих женится на Сабине! Какая подлая ловушка!» – в отчаянии подумал Андре и обратился к полицейским:

– Я ни в чем не виноват, господа!

– И я тоже! – закричал бродяга, отвратительно кривляясь.

Бывших противников арестовали и повели на Иерусалимскую улицу.