Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 20
Когда мадам Пуальве сказала, что художник взбесился, она не была так уж далека от истины.
Все, кто в это время видел высокого молодого человека, стремглав несущегося через Елисейские Поля, наверняка были бы с нею согласны.
Черты его лица были искажены выражением ужаса и страдания, так что прохожие невольно оглядывались на него.
Добежав до угла улицы Матиньон, в двух шагах от дома Мюсиданов, Андре остановился. На улице было уже темно. Тускло светил уличный фонарь.
Улица Матиньон, застроенная домами аристократов, и днем была пустынна, а сейчас там не было видно ни души.
Андре был в отчаянии. Надо было узнать хоть что-нибудь о любимой и не скомпрометировать ее при этом.
Он стал прохаживаться вдоль решетки со смутной надеждой что, может быть, удастся увидеть Модесту.
Промерзнув на февральском ветру, он совсем уже было отчаялся, но тут вспомнил о бароне. Ведь то, что представлялось невозможным для бедного художника, было легко достижимым для барона Брюле-Фаверлея.
К счастью, визитная карточка барона оказалась в кармане, и Андре полетел на другой конец города.
Поспешно войдя в прихожую огромного, ярко освещенного особняка, он обратился к лакею:
– Мне необходимо видеть…
– Барона нет, и скоро не будет, – с презрением оглядев его, ответил лакей.
Андре догадался. Вынув из кармана визитку, написал прямо на ней карандашом: «Нужна ваша помощь. Андре».
– Передайте вашему господину, когда он вернется.
Андре не сомневался, что он не успеет дойти до ограды, как его вернут.
Через минуту его проводили в кабинет барона.
При одном взгляде на него тот догадался, что случилось несчастье.
– Что?…
– Сабина умирает!
Задыхаясь, он рассказал о записке.
Лицо барона становилось все мрачнее.
– Я понимаю ваше положение. Неизвестность мучительна. Но, к сожалению, должен вас огорчить. Я сейчас не знаю, чем бы мог вам помочь. Ведь я вчера послал ее отцу отказ от женитьбы, что само по себе равносильно оскорблению. Ведь он может посчитать, что она умирает от горя.
– Черт! Я и не подумал об этом!
Брюле не меньше Андре был потрясен известием о болезни Сабины. Лихорадочно перебирал разные варианты… Наконец, он вспомнил о существовании одной общей с Мюсиданами родственницы, виконтессы Буа-д'Ардон.
– Придумал! – воскликнул он. – Сейчас мы с вами поедем к моей кузине, она будет рада оказать нам услугу и пошлет кого-нибудь узнать о здоровье Сабины! Она достаточно глупа, но сердце у нее доброе. Кстати, карета стоит у подъезда.
Когда барон сел в карету с этим «проходимцем», лакеи были буквально ошеломлены. И сошлись на мысли, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
Молча они доехали до дома виконтессы. Барон; попросив Андре подождать его, кинулся в переднюю.
– Виконтесса у себя? – спросил он у слуги, отлично его знавшего.
– Принимают…
Розовая, пухленькая, с белокурой головкой и прелестными глазками, виконтесса Буа-д'Ардон слыла самой обольстительной женщиной Парижа. В свои тридцать лет она жила легко и независимо, никогда ни о чем не задумывалась, вызывая безумную зависть у своих приятельниц, которые, конечно же, обливали ее за глаза всевозможной грязью.
На свои туалеты она тратила более сорока тысяч в год и постоянно плакалась мужу на то, что ей буквально нечего надеть.
Готовая на любые безрассудства, допуская множество промахов с точки зрения света, приписывавшего ей десятки любовников, на самом деле она была просто невинным ребенком, обожавшим удовольствия.
Она была безумно влюблена в своего мужа, позволявшего ей прыгать и кружиться в этом вихре удовольствий, но так, что она всегда ощущала его сильную, властную руку, и, что греха таить, побаивалась.
Такова была виконтесса Буа-д'Ардон, ее родственница барона Брюле-Фаверлея.
Сидя в маленькой гостиной, она рассматривала туалет, только что присланный от Ван-Клопена. Она собиралась надеть его после возвращения из оперы, чтобы поехать на бал к австрийскому посланнику. При виде барона она захлопала в ладоши. Она очень любила кузена. В детстве они вместе целыми месяцами гостили у дяди – барона Фаверлея.
– Ах, это вы, Гонтран! – закричала она, так как они привыкли называть друг друга по имени. – В такой час? Что с вами? У вас такой расстроенный вид!..
– Я очень обеспокоен. Дело в том, что, как я узнал, мадемуазель Мюсидан опасно больна!
– Боже мой! Представляю, каково вам! Но что же с бедняжкой?
– Я затем и приехал к вам. Клотильда, дорогая, пошлите, пожалуйста, кого-нибудь узнать, что там случилось…
Виконтесса широко открыла свои огромные глаза.
– Вы шутите? Что же мешает сделать это вам самому?
– Я не могу. И, ради Бога, не спрашивайте у меня, почему. Иначе я вам вынужден буду солгать. И, умоляю, сделайте так, чтобы Мюсидан не узнал, что это делается по моей просьбе.
Виконтессу съедало любопытство. Но тем не менее она промолчала.
– Пусть будет так, как вы хотите. Но мне кажется, что лучше уж самой мне отправиться туда. Дайте мне только пообедать. Муж терпеть не может сидеть за столом один.
– Весьма благодарен. Итак, я возвращаюсь к себе в надежде сегодня же получить от вас ответ.
– К себе? Нет, нет и нет! Вы пообедаете вместе с нами!
– Это невозможно. Я не один. В карете меня ожидает товарищ.
По тону барона виконтесса поняла, что настаивать бесполезно. А потому заявила, что уж в другой раз она его не выпустит.
– Сегодня вечером вы получите от меня записку, а сейчас можете отправляться к своему противному товарищу!
Брюле крепко сжал ее маленькую ручку и бросился к карете.
– Ну, что? – воскликнул Андре, едва завидя его.
– Терпение, – отвечал барон. Мы получим от нее ответ сегодня же. Но о болезни Сабины ей ничего не известно, что само по себе – добрый знак.
– Господи! – простонал Андре так, будто ему предстояло ждать не часы, а века.
– Согласен, что не так срочно, как хотелось бы, но что делать? Я надеюсь, вы не откажетесь побыть со мной, пока нам принесут ответ. Отобедаем вместе…
Андре молча кивнул головой. Ему сейчас все было безразлично. Где быть, с кем, все это сейчас не имело значения.
Когда барон появился у подъезда опять в сопровождении этого блузника, прислуга пришла в смятение.
Увидев же их за одним столом, да еще после того, как барон выгнал всех из столовой, они решили, что их господин сошел с ума.
Сами они так и не смогли есть. Разговор, едва начавшись, прервался. Положение обоих было таким тягостным, что они даже не замечали всех странностей ситуации и реакции на них окружающих.
После обеда Андре уселся на стул в уголке. Он не сводил глаз с часов.
Барон расположился у камина, яростно ворочая в нем уголья.
К десяти чесам в передней послышался шорох шелкового платья, и в двери, как вихрь, ворвалась виконтесса Буа-д'Ардон.
Приход ее в такое время был более, чем странен, но для нее не существовало странностей.
– Послушайте, Гонтран! – начала она своим звонким голосом, – я приехала к вам только потому, что не могла не сказать, что вы недостойны имени честного человека по отношению к Сабине!
– Клотильда!
– Молчите! Вы изверг! Теперь я понимаю, почему вы не смели поехать сами… Вы отлично знали, как будет воспринято ваше письмо!
Брюле с улыбкой обернулся к Андре.
– Видите, я был прав, – грустно заметил он.
Увидев незнакомого человека, виконтесса смутилась.
– Как? Вы не один? – вскрикнула она, – я предполагала, что тут никого нет…
– Предполагайте то же самое, – серьезно проговорил барон, – этот человек из числа друзей, от которых я не имею тайн.
Взяв за руку Андре, он подвел его к виконтессе.
– Дорогая Клотильда, позволь рекомендовать тебе господина Андре, художника и наверняка будущую знаменитость.
Андре поклонился виконтессе, которая была до того растеряна, что решительно не знала, что предпринять. Его костюм, ситуация, сама эта встреча – все приводило ее в недоумение.
– Итак, нас не обманули, – делая ударение на слове «нас», – поспешил начать Брюле, – мадемуазель Мюсидан действительно больна…
– Увы, очень опасно!
– Вы ее видели?
– Конечно! И это все – последствия вашего отказа! Бедная Сабина! Она даже не узнала меня. Глаза воспаленные, ни одного движения, ни одного слова за целые сутки! Ее можно принять за мертвую, если бы не слезы!
Андре не выдержал и закрыл лицо руками.
– Она не встанет! Я чувствую, она не встанет!
Он задыхался от слез.
Взрыв этого горя тронул даже, эту беззаботную и ветреную женщину.
– Право, сударь, – с участием обернулась она к нему, – вы преувеличиваете! Я просто еще не успела всего рассказать. Доктора находят, что положение тяжелое только с виду. Но фактически это не опасно. Это бывает с чересчур нервными девицами после какого-нибудь нервного потрясения.
– Но что же с ней произошло? – допытывался Андре.
Мадам Буа-д'Ардон вместо ответа с негодованием посмотрела на кузена. И в то же время она с любопытством взглянула на Андре. Она никак не могла понять, кто это такой и почему так трагично воспринимает все, что происходит с Сабиной.
– В принципе, мне никто не говорил, что ее болезнь вызвана размолвкой вот с ним, – погрозила она пальцем барону, – это мое предположение…
– Нет, – вскинулся барон, – этого не может быть!
– Однако…
– В этом я совершенно уверен. Потому я и обеспокоен. Отчего могла произойти такая болезнь? Вы не спрашивали? Вам ни о чем не говорили?
– Меня сильно насторожило то, что если Сабина выглядит полумертвой, то Октав с женой выглядят не лучше. Они обмениваются такими взглядами, что мне, глядя на них, стало страшно. У меня такое впечатление, что там явно что-то случилось…
Барон нетерпеливо смотрел на хорошенькую болтунью.
– Что они ответили на ваш вопрос о Сабине?
– Мать рассказывала, что все утро Сабина была чем-то очень взволнована…
– Мы знаем, чем она была взволнована! Что дальше? – торопил барон.
– Знаете! Ну, тогда я могу передать только то, что услышала дальше. После обеда она пришла к себе в комнату и упала на руки Модесты, это ее горничная. В бреду бормотала какие-то бессвязные слова, а потом упала в обморок, из которого ее никак не могут вывести…
Андре смотрел на виконтессу так, будто от ее слов зависела его жизнь.
Барон владел собой лучше. Он тщательно вслушивался в слова, пытаясь понять, что же произошло на самом деле.
– И это все? – спросил он.
– Конечно…
– Честное слово?
Молодая женщина опустила глаза.
– Послушайте, Клотильда! Я вас знаю намного лучше других. Свет считает вас ветреной и легкомысленной. Но я-то знаю, что вы всего-навсего беззаботны. И я глубоко уверен в том, что вы добры и благородны…
Виконтесса подняла голову.
– Что же на самом деле кроется за вашими комплиментами? – смеясь, спросила она.
– Кузина! Я же вижу, что вы не вполне искренни! Вы что-то узнали. И если вы поделитесь своим секретом, мы поделимся своим! Вы вполне достойны узнать его…
– Благодарю вас, Гонтран. Благодарю, вы действительно хорошо меня знаете.
Но Андре подошел к графу и еле слышно спросил:
– Вы не боитесь, что раскрыв нашу тайну…
– Моя честь настолько в этом деле связана с вашей, что вам нечего опасаться.
И, повернувшись к виконтессе, настойчиво повторил:
– Смелее, кузина!
– Насколько я вас знаю, вы никогда не причините зла невинному человеку, поэтому я могу говорить смело. Модеста сказала мне, что после вас к графу приезжал барон Кленшан.
– Этот старый сумасброд?
– Именно он. Они с Октавом так кричали друг на друга, что старика в карету пришлось потом нести на руках. После его ухода Октав устроил графине такую сцену, что во всем доме стекла тряслись. Как раз в то время Сабина вернулась в комнату. Модеста подозревает, что она узнала что-то очень неприятное…
Это сообщение вполне совпадало с подозрением Брюле.
Он, в свою очередь, объяснил Клотильде, кто такой Андре и в чем состоит его, барона Брюле-Фаверлея, роль в этой истории.
Виконтесса была в восторге от столь романтической и благородной истории.
Как только рассказ был окончен, она протянула барону руку.
– Простите меня, Гонтран, за те несправедливые упреки… Зато теперь я всецело на вашей стороне и готова помогать вам во всем!
– Но, зачем вам это? – грустно спросил Андре.
– Как это – зачем? – возмутился Гонтран. – Раз уж я отказался от брака с Сабиной, так это только ради вашего счастья, а совсем не для того, чтобы она попала в беду! Прежде всего мы должны узнать, что именно так потрясло Сабину в разговоре родителей. И Клотильда, безусловно, нам в этом поможет.
– Это будет нелегко! – произнесла виконтесса.
– Лишь бы вы, милая, были с нами заодно!
Виконтесса была очень довольна. Роль покровительницы влюбленных льстила ей.
– С Сабиной нельзя хитрить, – продолжал барон, – пусть Андре напишет ей письмо с предложением выйти за него замуж. Ей сразу же станет лучше.
– Ну, мой милый кузен, – насмешливо проговорила виконтесса, – ваш план никуда не годится!
– Вы действительно так считаете?
– Пусть Андре нас рассудит.
– Мне кажется, виконтесса права. Как мы смеем предпринимать что-либо без согласия самой Сабины? Единственное, о чем я бы хотел попросить виконтессу, чтобы она передала Модесте, что завтра я буду ее ждать около двенадцати часов на углу улицы Матиньон. Мне будет вполне удобно держать связь с Сабиной через нее.
– Согласна, – отозвалась виконтесса, – завтра утром я передам вашу просьбу.
Она взглянула на часы и всплеснула руками.
– Мне уже надо быть у австрийского посланника, а я еще не одета!
Кокетливо накинув шаль, она заторопилась.
– До завтра, до завтра! По дороге в лес я к вам заеду!
Успокоенные ею барон и Андре еще долго сидели у камина. Барон предложил ему свой экипаж, чтобы добраться домой, но Андре отказался, попросив его дать набросить что-нибудь сверху, так как впопыхах забыл свое пальто.
– Завтра я увижу Модесту, и она расскажет, что там случилось, – думал он.
Виконтесса сдержала свое обещание. К двенадцати часам Модеста ждала его. К сожалению, ничего нового он не узнал, так как Сабина все еще не пришла в себя. А Модеста знала только то, что передала виконтесса.
Еще два дня Сабина не приходила в себя. Эти два дня Андре фактически провел у барона Брюле-Фаверлея.
Наконец, на третий день Модеста сообщила, что Сабина очнулась, но у нее сильнейшая нервная горячка.
Модеста и Андре так были заняты разговором, что совершенно не обратили внимания на Флористана, который как раз отправлял письмо господину Маскаро.
Андре до того потерял голову, что барон Фаверлей вынужден был провожать его до дома.
Наконец, как-то вечером, прийдя по обыкновению на свидание с Модестой, они увидели ее бегущей к ним навстречу. Она кричала:
– Уснула, уснула! Доктора сказали, что она спасена!
У Андре все поплыло перед глазами. И он обязательно бы грохнулся прямо на мостовую, если бы не сильная рука барона. Тот буквально дотащил его до ближайшей скамейки.
Всю эту сцену с живейшим интересом наблюдали Маскаро и Флористан.
– Так этот длинный дылда и есть любовник твоей молодой госпожи? – спросил Маскаро.
– Я же вам говорил…
– Послушай, Флористан, ты знаешь, я хорошо плачу за услуги. Мне нужно знать его имя…
Флористан ухмыльнулся.
– Еще три дня назад я выследил его. Он художник. Зовут его Андре. Живет на улице Оверн, на четвертом этаже.
Маскаро сравнил то, что ему сказал Флористан и то, что он узнал от кухарки, служившей у Розы… Получалось, что Андре знал прошлое и Розы и Поля. Значит, он мог стать опасным свидетелем. Тантен тоже докладывал ему об Андре…
Маскаро стал наблюдать за художником.
Молодой человек пришел в себя и с жаром что-то доказывал Модесте.
– А кто это с ним? – обратился Маскаро к Флористану.
– Как, кто? Вы разве не знакомы? Это барон Брюле-Фаверлей!
– Тот самый, что должен был жениться на твоей госпоже? Силы небесные! Так они что, друзья?
Для того, чтобы вывести из себя Маскаро, нужно было что-то сверхъестественное. Но сейчас он был испуган и изумлен.
Чем больше он наблюдал за этой группой на углу улицы Матиньон, тем пасмурнее становилось его лицо. Было ясно, что Андре и барон – друзья.
– Быстро, однако, Брюле утешился после отказа, – заметил Маскаро.
– Да кто ему отказывал? – удивился Флористан. – Это он сам отказался еще четыре дня тому назад! Я просто забыл вам сообщить об этом!
На этот раз Маскаро даже не нашелся что ответить.
Он молча сжимал кулаки, и в голове его билась одна мысль:
– Он стал мне поперек дороги. Ну, погоди же… Тем хуже для него…
