Тайны Парижа

XII

Маленькие города падки до новостей, и происходит это из любопытства, порождаемого праздностью.

В Б… супрефектуре Нидры, вся буржуазия и знать, до мэра и супрефекта, владевшего там великолепной дачей, включительно, были заинтересованы приездом в их город иностранца.

Почтовая карета подкатила к гостинице «Красный орел», самой лучшей в городе; из нее вышел молодой человек лет двадцати семи-восьми, красивый, с прекрасными манерами; он приехал в сопровождении двух великанов лакеев, одетых в ливреи с галунами и называвших молодого человека просто «господин маркиз». Все узнали титул приезжего, но имени его не знал никто.

Зачем приехал в Б… путешественник – это никому не было известно, и эта-то неизвестность и давала пищу для догадок. По мнению одних, это был вельможа турист, путешествующий ради своего удовольствия, другие же принимали его за дипломатического агента. Среди буржуазии, в то время весьма либеральной, титул маркиза, с которым обращались к молодому иностранцу его люди, естественно, возбудил целый ряд споров, полных негодования против аристократии.

Среди последней, в салоне виконтессы Кардонн, заменявшем в Б… предместье Сен-Жермен, один смелый комментатор высказал по поводу маркиза мнение, вызвавшее самую резкую полемику.

– Милостивые государыни и милостивые государи, – сказал шевалье де Лиовилль, молодой человек, слывший в Б… за человека чрезвычайно умного, – держу пари, что этот иностранец направляется в замок Мор-Дье.

– В Мор-Дье? – вскричали все в один голос с удивлением, как будто услыхали нечто ужасное.

– Несомненно, – с уверенностью подтвердил шевалье.

– С какой же целью? – спросила баронесса де Лиовилль, мать шевалье.

– Чтобы жениться на баронессе Мор-Дье, траур которой кончился три месяца назад, – сказал молодой человек.

За этими словами последовали самые странные предположения, которые нам будет довольно трудно объяснить, если мы и скажем несколько слов о той роли, которую играла молодая вдова в высшем кругу города Б…

Жизнь покойного барона Мор-Дье, как уже известно читателю, была полна волнений и очень печальна. Преступная жена и незаконный сын совершенно оттолкнули его от дома. Барон Мор-Дье путешествовал большую часть года, а в имение свое приезжал только тогда, когда там не было его жены.

В отсутствие мужа баронесса, любившая шумную жизнь, празднества, свет, жила открыто, принимала и угощала все окрестное дворянство, считавшее ее очаровательной женщиной, а барона сумасшедшим оригиналом. После ее смерти замок Мор-Дье опустел; там более не давалось балов на роскошных площадках парка, ночных празднеств в грабовых аллеях.

Еще при жизни жены барона Мор-Дье не особенно долюбливали, а после ее смерти окончательно возненавидели.

Вдруг пронесся слух, что он женится вторично на молодой восемнадцатилетней девушке, красота и ум которой вернут жизнь в его опустевший дом, напоминавший собою могильный склеп. Бывшие гости первой баронессы обрадовались при мысли, что прежнее веселое время вернется в Мор-Дье, но они жестоко ошиблись в расчетах: барон Мор-Дье никого не пригласил на свадьбу и никуда не вывозил жену. Его строго осуждали за это и приписывали его поступок ревности. Годы шли, а в жизни двух супругов не произошло никаких перемен. Они уезжали в Париж в феврале и возвращались в Мор-Дье в конце мая, подражая в этом отношении англичанам и частью нашей нынешней аристократии, которые проводят всю осень и январь в деревне и возвращаются в город, когда кончается сезон охоты.

Десять лет миновали, а новой баронессы нигде не было видно, и в течение этого времени она нажила себе столько же врагов, сколько было замков и голубятен в окрестностях ее земель.

Наконец Мор-Дье умер. Когда эта новость достигла Б… большой свет вздохнул свободно; стали поговаривать даже, что баронесса женщина столь же добрая и остроумная, насколько она очаровательна и красива, и что она страдала от деспотизма старого мужа. Говорили, что час свободы ее настал, и льстили себя надеждой вновь получить приглашение и нахлынуть в грабовые аллеи и в парк Мор-Дье. Баронессе было в то время двадцать восемь лет. Свет решил, что она снова выйдет замуж, и все матери, имевшие неженатых сыновей, начали готовиться к нападению. Но каково было удивление и негодование всего Б… когда разнесся слух, что баронесса Мор-Дье и не думает изменить своего образа жизни.

Гостей в замке принимали учтиво, но с тою холодною сухостью, которая ясно дает понять о нежелании удерживать их на долгое время и входить в более тесные отношения.

В то же время узнали содержание завещания, оставленного покойным бароном. Мор-Дье прибег ко всем законным уловкам, чтобы лишить наследства шевалье Мор-Дье, своего сына, в пользу своей второй жены; его сочли за человека непорядочного и недостойного уважения, а репутация госпожи Мор-Дье, пожавшей плоды этого грабежа, пала во мнении общества. Пошло еще более сплетен после того, как де Берн, вышедший в отставку, провел неделю в Мор-Дье, наедине со своей молодой теткой, которая была старше его всего на пять лет.

Баронесса Мор-Дье окончательно погибла в глазах общества. И теперь понятно негодование, которое возбудили слова молодого шевалье де Лиовилля.

– Невозможно! – вскричала одна из присутствовавших дам. – Это невозможно: на таких женщинах, как баронесса Мор-Дье, не женятся!

Это восклицание вырвалось у одной из матерей, питавшей долгое время безумную надежду женить своего сына, молодого виконта Анахарзиса д'Юртеполя на прекрасной и богатой вдове и увидевшей, что надежды ее разбиты. Весь город в этот вечер терялся, строя всевозможные догадки насчет иностранца.

Итак, молодой иностранец приехал из Парижа в почтовой карете и остановился в гостинице «Красный орел», где все было перевернуто вверх дном с его приездом, потому что там редко останавливались такие высокие гости, как он.

Хозяин гостиницы затопил все печи и поставил на ноги весь наличный состав слуг. Лишь только иностранец сел за стол в своей комнате, куда он потребовал себе обед, все залы и кухня «Красного орла» наполнились мало-помалу любопытными соседями, заинтересовавшимися этим событием и сгоравшими нетерпением узнать имя незнакомца, откуда он приехал и цель его путешествия; многие из буржуазии маленького города, любившей шпионство, охотно, из одной любви к искусству согласились бы записаться в сыщики.

Два лакея, которых видели на запятках почтовой кареты, подверглись самому строгому и подробному допросу. Но они, без сомнения, получили строгие приказания молчать, потому что, несмотря на искусные расспросы вопрошавших, оставались немы и не сказали ни имени своего господина, ни куда он едет. В полночь, когда город Б… предавался всевозможным предположениям и нисколько не подвигался вперед в своих догадках, путешественник преспокойно лег спать.

На другой день, около двух часов, почтовая карета снова была заложена. Тогда можно было видеть, как иностранец вышел из гостиницы и сел в карету. Это был молодой человек лет двадцати семи-восьми, высокий, стройный, с приятным лицом; судя по его манерам, он получил хорошее воспитание и принадлежал к аристократии. Он молча бросил нетерпеливый взгляд на толпу любопытных, окруживших его карету, и подал рукою знак ямщику, который стегнул лошадей и помчался во весь опор.

Два часа спустя молодой путешественник катил во весь дух в пустынной Берри, по ландам, покрытым вереском, окаймленным на горизонте густыми низкорослыми лесами, с изредка попадавшимися по пути отдельными избами или жалкими деревушками, иногда дорогу пересекали ручьи, которые местные жители называли реками; вся местность была пустынна, печальна и молчалива, как могила; дикие птицы да кролики, жившие в вереске, одни только и оживляли эту пустыню, по которой бродили стада под надзором какого-нибудь маленького пастушка, изнуренного и одетого в лохмотья.

– Боже мой! – прошептал путешественник, окидывая взглядом эту картину. – Как все здесь печально и наводит уныние! Если женщина, на которой меня хотят женить, живет всегда в этой Онеаиде, то я сбегу…

Закурив сигару, он окликнул ямщика:

– Эй, приятель!

– Что угодно, сударь? – спросил ямщик, польщенный тем, что путешественник удостоил обратиться к нему с вопросом.

– Где мы?

– В одном лье от Мор-Дье, сударь.

– Что такое этот Мор-Дье?

– Замок госпожи баронессы.

– Так! Но я не знаю ее, и мне нет до нее никакого дела. Ямщик улыбнулся, как бы желая сказать:

«Не понимаю, как можно не знать госпожу баронессу».

– Неужели, – продолжал допрашивать путешественник, – ни до замка, ни после него нет ни гостиницы, ни деревни, ни дома?

– Нет, сударь.

– Даже почтовой станции?

– Почтовая станция находится за Мор-Дье.

– Значит, – продолжал молодой человек, – если бы я вдруг заболел… расшибся… куда бы меня перенесли?

– В Мор-Дье, сударь. Но пока вы со мною, – добавил ямщик, – не бойтесь, несчастья не случится: я никогда не опрокидывал кареты и не расшибал своих седоков, и никогда путешественник не заболевал, когда ехал со мною.

– Отлично, друг мой! – сказал молодой человек с изумительным хладнокровием. – Однако всегда все может случиться.

– Что вы говорите, сударь? – спросил ямщик пораженный.

– Сколько ты зарабатываешь?

– Девяносто франков в месяц, сударь.

– Значит, ты охотно согласился бы заработать двадцать пять луидоров в один час?

– Черт возьми! Если бы это было возможно…

– Возможно и даже не трудно.

– Что прикажете для этого сделать?

– Попросту опрокинуть меня в четверти лье от Мор-Дье, но так, чтобы карета сломалась, не нанеся мне, конечно, никакого существенного повреждения.

– О, что за мысль? – вскричал удивленный ямщик.

– Я англичанин, – флегматично сказал путешественник, уверенный, что эти слова зажмут рот ямщику, потому что в глазах всех французов, приходящих в близкое соприкосновение с англичанами – почтальонов, кондукторов и прочих, – они способны на всевозможные оригинальные выходки и на всякие сумасбродства и эксцентричности.

– Итак, в четверти лье от Мор-Дье…

– Понял? – спросил молодой человек.

– Слушаю, сударь.

– Ты должен помнить, что если ты осмелишься болтать об этом приключении завтра или после…

– О, будьте покойны, – сказал ямщик. – Я буду нем. Путешественник открыл бумажник, достал пятисотфранковый билет и подал ямщику.

– Если в течение трех месяцев я убежусь, что кроме меня и тебя никто не узнал о том, что было между нами, то ты получишь второй билет такого же достоинства.

Ямщик, пораженный такой щедростью, спрашивал себя, уж не везет ли он переодетого короля.

Путешественник взглянул на часы; было восемь часов, и наступала одна из темных, хотя в то же время лунных и звездных ночей. Однако все же можно было различить возвышавшуюся вдали цепь холмов, окаймлявших равнину, уже описанную нами, и белевший вдали замок Мор-Дье. Ямщик указал на него концом кнута.

– Прекрасно, – сказал молодой человек. – Поезжай еще минут десять, а затем опрокинь меня.