Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
XXX
Прошло около часа, а ни малейший шорох не долетел до Армана, в окнах дома Дамы в черной перчатке не мелькнуло ни огонька. Ухватившись за крышу, с бьющимся сердцем, сгорая желанием видеть незнакомку, молодой человек вздрагивал при малейшем шуме… а она все не шла!
– Уж не уехала ли она? Что за непредвиденное обстоятельство помешало ей прийти на свидание, которое она назначила сама, или же…
Но при последнем предположении Арман почувствовал, как холодный пот выступил у него на висках. Или она назначила это свидание только для того, чтобы отделаться от Армана и одурачить его.
Эти три предположения, явившиеся одно вслед за другим в голове бедного влюбленного, обращали минуты в вечность. Устремив глаза на закрытое окно, он забыл о времени и о Фульмен, ожидавшей его в комнате студента. Наконец легкий свист, раздавшийся со стороны дома Дюлонга, вывел его из забытья и заставил вздрогнуть.
Его звала Фульмен.
Арман подумал, что молодая женщина сделала какое-нибудь открытие или заметила свет в другом этаже дома; он пошел обратно, снова подвергаясь опасности скатиться с крутой крыши, где малейшая оплошность могла сделаться для него гибельной.
Он добрался до окна студента. Фредерик Дюлонг и Фульмен ждали его там, облокотившись на подоконник.
– Мой бедный друг, – сказала последняя, – ясно, что нас обманули вконец. Дама в черной перчатке смеется над вами…
– О, – вздохнул Арман, – вы так думаете?
– Я убеждена в этом.
– Что же тогда делать?
– Вернуться домой.
– О, нет, я хочу подождать еще…
– Какое безумие!
– Или лучше… Арман колебался.
– Ну, что же? – спросила Фульмен.
– Я выбью рамы в окне, проберусь в дом… и отомщу ей…
– Мой бедный друг, – спокойно заметила на это Фульмен, – разве вы не знаете, что выбить раму и вторгнуться в дом против воли его обитателей составляет поступок, который закон считает преступлением и предаст вас за него уголовному суду?
– Э! Что за важность! – запальчиво вскричал Арман.
– Хорошо, – сказала Фульмен, – я предостерегла вас ради успокоения моей совести. А теперь, если вы решились на это…
– Разумеется.
– Так идемте…
– Как! Вы пойдете со мною?
– Разве я не взяла на себя опеку над вами? – произнесла танцовщица, улыбаясь. – Вы должны знать, что всюду, где есть что-нибудь похожее на роман или приключение, я являюсь самой счастливой женщиной на свете.
– Ну, так идемте!
– Подождите минутку, – остановила его Фульмен. – Я не могу так идти.
– Что вы хотите сказать?
– Я сильно не доверяю женщине, которую вы безумно любите, и не хочу попасть в ловушку.
– Ах, Боже мой! Почем вы знаете, что мы не встретим свирепого майора Арлева, который нападет на нас с двумя или тремя лакеями?
– При мне кинжал.
– Этого недостаточно.
Фульмен подошла к столу студента и взяла пистолеты, которые утром оставил на нем Арман.
– Вот, так будет лучше, – сказала она.
– А мне вы разрешите отправиться с вами? – спросил Фредерик Дюлонг.
– Если хотите.
Фульмен перескочила через подоконник и вспрыгнула на крышу.
– Осторожнее! – предостерег ее Арман.
– Ну, вот еще! – ответила Фульмен. – Я в ранней юности танцевала на канате.
И она побежала по краю крыши с уверенностью и легкостью, доказывавшими достоверность ее слов. Студент и Арман следовали за нею. Первый запасся спичками. Арман вынул пистолеты из ящика и нес их в руке. Что касается Фульмен, то она захватила кинжал Армана.
Когда молодая женщина добралась до окна, у которого в течение часа Арман прождал напрасно, то она обернулась и сказала:
– Не надо шуметь, раз этого можно избежать.
Она сняла с мизинца левой руки кольцо с чудным граненым алмазом и с ловкостью гранильщика начала резать оконное стекло около задвижки, осторожно, не шумя, вынула его и положила на крышу. Потом, обернувшись к Арману, сказала:
– Зарядите пистолеты.
Молодая женщина просунула руку в сделанное ею отверстие, нажала задвижку и открыла окно, после чего одним прыжком, с легкостью балерины, соскочила с крыши в будуар Дамы в черной перчатке, где царил мрак и полнейшая тишина.
Арман и студент последовали ее примеру.
Студент начал высекать огонь. Но едва вылетели несколько искр и осветили комнату, как Арман с удивлением вскрикнул.
Будуар был пуст, исчезло все до мраморного бюста, покрытого черным вуалем, включительно.
– Птичка упорхнула! – прошептала Фульмен, а Арман, разбитый от волнения, прислонился к стене, чтобы не упасть.
Студент зажег свечу, которой он запасся, уходя из комнаты, и при ее свете Фульмен и ее спутники осмотрели весь будуар, салон и все остальные комнаты и этажи огромного дома. Он оказался совершенно пуст.
– Ну, – прошептала Фульмен час спустя после бесплодных поисков, – мы имеем дело с сильной женщиной.
– О, – вздохнул студент, – если бы нам удалось захватить Блиду… я потребовал бы с нее реванш за эту ночь. Я совершенно разбит, так они меня исколотили…
– Что касается Блиды, – вскричала Фульмен, – то она должна во что бы то ни стало рассказать нам все!
Арман в каком-то оцепенении машинально шел за ними. Вдруг Фредерик Дюлонг ударил себя по лбу.
– О, я догадался!
– О чем? – поспешно спросила Фульмен, повернувшись к нему.
– Вы ездили к Блиде?
– Да.
– На улицу Матадор, № 17?
– Да.
– И вам сказали, что она уехала с русским?
– В почтовой карете, вчера ночью.
– Ну, так это невозможно.
– Почему?
– Потому что граф Гоилов уехал в Голландию три дня назад; по крайней мере, мне так объяснила Блида вечером в день его отъезда.
– В таком случае, где же она?
– Ясно, – сказал студент с проницательностью, которой трудно было ожидать при его грубости и вульгарности, – что если нас провели и Блида принадлежит к числу наших мистификаторов, то она сочла благоразумным уехать…
– Это справедливо.
– Вместо того, чтобы покинуть Париж, она сочла самым лучшим скрыться в его окрестностях и покинула свое жилище на несколько дней.
– Париж велик, – прошептала Фульмен, – но я найду Блиду.
– А я, – сказал студент, – кажется, догадываюсь, где она.
Арман вскрикнул от радости, глаза Фульмен заблистали.
– Блида, – продолжал медик, – дитя улицы и сохранила, несмотря на богатство, слабость к студенческим ресторанам и, в особенности, к студентам.
– Значит, наши поиски ограничатся одним только кварталом?
– Подождите!.. Три месяца назад она безумно влюбилась в одного молокососа, который живет на улице Медицинской Школы, и я отдам голову на отсечение, что она нашла приют у него.
– Знакомы вы с этим юношей?
– Разумеется.
– Теперь нужно найти способ, – сказала Фульмен, – захватить Блиду.
Говоря это, танцовщица и ее спутники вышли из опустевшего дома, снова прошли по крыше и вошли в комнату студента.
Там Фульмен с минуту сидела молча, погруженная в глубокое размышление.
Наконец, подняв голову, она сказала молодым людям:
– Если вы положитесь на меня, в случае, если Блида окажется действительно на улице Медицинской Школы, то я клянусь вам, что добуду ключ от этой загадки.
– Будто, – заметил Арман.
– Друг мой, – продолжала Фульмен, – вы вернетесь домой вместе с г-ном Фредериком Дюлонгом и будете там ждать от меня известий.
– Почему я не должен идти с вами?
– Потому что в вашем присутствии я ничего не добьюсь от Блиды.
– О, будьте спокойны! – вскричал студент, сжимая кулаки, – я сумею заставить ее говорить, я…
Фульмен пожала плечами.
– Позвольте же мне действовать, – сказала она, – и не откажите дать кое-какие сведения.
– Спрашивайте…
– На какой улице живет студент?
– Улица Медицинской Школы, N 59.
– Его имя?
– Эмиль Дюпор.
– Ну, так едемте, – сказала Фульмен. – Вы, Арман, завезете меня домой, а затем моя карета развезет вас обоих по домам.
И танцовщица мысленно добавила:
«Решительно, интрига запутывается, так что я буду забавляться месяца два. Я рождена, чтобы вести романтический образ жизни».
На другое утро в девять часов Арман, всю ночь не сомкнувший глаз, начал засыпать, когда стук кареты, катившейся по мостовой двора, внезапно разбудил его. Минуту спустя вошел старик Иов.
– Госпожа Фульмен, – доложил он, – желает видеть господина Армана.
Молодой человек накинул халат и приказал просить танцовщицу. Фульмен вошла и подала ему руку. Молодая женщина была бледна и серьезна. Она села рядом с постелью Армана.
– Видели вы Блиду? – поспешно спросил он ее.
– Нет, – ответила Фульмен и жестом попросила его помолчать.
– Ну, – сказала она минуту спустя, – поговорим…
– О чем? – спросил он с удивлением.
– Чтобы лучше вести наши розыски, я должна расспросить вас о прошлом.
– Спрашивайте, – просто сказал он.
– Мое дорогое дитя, – продолжала Фульмен, – уверены ли вы, что не имеете врагов?
– Врагов! – проговорил он, все более и более удивляясь.
– Да, врагов ожесточенных, неумолимых, которые тайно преследуют вас…
– Я не должен, я не могу их иметь.
– Это странно!..
– Но объяснитесь же, Фульмен!
– Погодите. Итак, у вас нет врагов?
– Я не думаю.
– А у вашего отца?
Арман вздрогнул. Но, так как он не был посвящен в тайны ужасного образа жизни полковника, который тот так долго вел, то он, не колеблясь, ответил:
– Мой отец – лучший из людей; кто же может иметь что-либо против него.
– Тогда, – сказала задумчиво Фульмен, – не будем говорить об этом.
– Однако…
– Не спрашивайте меня, это бесполезно… Доверьтесь мне.
– Значит, вы не застали Блиды?
– Нет, но я напала на след Дамы в черной перчатке. Арман вскрикнул от радости.
– Она уехала из Парижа.
– Ах!
– И поехала в Нормандию, – продолжала Фульмен. Арман, без сомнения, собирался объявить, что он поедет вслед за нею, как вдруг старик Иов, снова открыв дверь спальной, пропустил человека, визита которого молодой его господин, по-видимому, не ожидал. Вошедший был полковник Леон.
Полковник, войдя, многозначительно переглянулся с Фульмен. Чтобы объяснить этот взгляд, нам суждено сделать отступление и рассказать событие, изменившее планы Фульмен. Молодая женщина солгала Арману: она нашла Блиду.
