Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой. Холодные медные слезы

7

Я ушел от Покойника довольно поздно, ближе к вечеру. Тени удлинились и приобрели цвет индиго. Небо расцвело красками, какие можно увидеть лишь на рисунках эльфов. Это был длинный день, и еще многое оставалось сделать.

Прежде всего следовало повидаться с домовладельцем Покойника и внести плату за жилье за несколько месяцев вперед.

Если я когда-нибудь сорву большой куш, то обязательно куплю для него этот дом, хотя, если бы он захотел, прекрасно мог сделать это и сам. Правда, для этого ему пришлось бы сосредоточенно трудиться не один месяц. Одна мысль о подобной перспективе вызывала у него психические спазмы.

Затем я хотел поискать Морли Дотса, которого имел в виду еще до того, как Покойник настоятельно посоветовал мне оставить тропу одинокого волка. Он совершенно прав. Кантард не то место, куда можно отправляться в одиночку.

Вдруг из-за угла вынырнула чья-то лапища, цапнула меня за руку и сильно рванула.

Выходит, и город может оказаться небезопасным.

Я врезался в стену и увернулся от кулака, который скорее почувствовал, чем увидел. Я провел отвлекающий прямой правой и одновременно ногой пнул противника в голень, как делают девицы, спасая свою честь. Гора мышц и сухожилий, нависающая надо мной, изобразила танцевальное па и отодвинулась настолько, что я сумел оценить ее истинные размеры. Внушительно.

– Плоскомордый Тарп!

– Привет, Гаррет! Старик, если б я знал, что придется иметь дело с тобой, ни за что не взялся бы за эту работу.

– Чушь! Уверен, ты говоришь это всем, с кем имеешь дело.

– О… не груби, Гаррет. Ты же знаешь, каждый зарабатывает тем, что ему удается лучше всего.

Краем глаза я заметил знакомую низенькую фигурку, наблюдавшую за нами с противоположной стороны улицы.

Я выудил из кармана пухлый кошелек, хранивший часть щедрот, ниспосланных мне чуть раньше ее дядей.

– Брось, Гаррет. Ты же знаешь, меня не купишь. Я не откажусь от контракта. Нет, правда, мне жаль, что это оказался ты. Но за работу уплачено. Что со мной станет, если по городу поползет слух: «От него можно откупиться»? Я превращусь в безработного. Очень, очень сожалею, Гаррет. Но мне придется сделать то, за что уже получены бабки.

Я и не надеялся, что выйдет, но попытаться все же стоило.

– Ты же знаешь, Плоскомордый, я последний, кто может попросить тебя смыться, не отработав, – заявил я.

– Хо! Очень рад. Боялся, не поймешь.

– Хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал, Плоскомордый. Держи пять марок за работу.

– Хорошо. Я буду себя чувствовать лучше, если смогу что-то для тебя сделать. Что?

– Видишь бабенку на той стороне? Ту, что спустила тебя на меня. Когда закончишь здесь, отведи ее на базар, раздень догола, положи на колено и отвесь тридцать хороших шлепков по заднице. Затем отпусти, и пусть валит домой.

– Голышом? Тогда ей не выбраться с базара, Гаррет.

– Получишь еще пять, если она целой и невредимой доберется до дома. Но пусть и не подозревает, что ты присматриваешь за ней.

– Заметано, Гаррет.

Осклабившись, он протянул похожую на лопату ладонь, и я положил в нее пять марок.

Когда рука опустилась в карман, я врезал ему по голове кошелем, вложив в удар всю силу. Затем я попытался бежать. Но успел сделать лишь два шага.

Он честно отработал полученные от Розы деньги и выполнил договор до последней буквы.

Я, само собой, пытался защищаться, и даже небезуспешно. Не многим удается целую минуту противостоять Плоскомордому Тарпу. Разок я даже влепил ему так, что он должен был запомнить этот удар минут на десять.

Он всегда очень заботлив, этот Плоскомордый. Когда я оказался на земле в полной отключке, он сунул под меня кошель, чтобы его не увел случайный прохожий, пока я не оклемаюсь. Затем он отправился навестить следующего по списку клиента.