Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Зачатие: первая и вторая причина для существования
Пусть стыдится каждый, кто плохо об этом подумает.
Во время учебы в школе медицины я подрабатывал в баре, а летом препарировал человеческие трупы. Поначалу мне казалось, что работа в баре подготовит меня к жизни, а работа в анатомической лаборатории – к смерти. Я находил это не зловещим, а очень полезным: за свои старания я получил крепкий желудок и глубокие знания в области анатомии. Однако о смерти я так ничего и не узнал.
Только начав работать врачом, я стал выполнять самые тяжелые свои обязанности: сообщать о неизлечимых заболеваниях и говорить людям о смерти их близкого человека. В больнице я постоянно присутствовал в момент умирания: был рядом, когда человек делал свой последний вдох, или наблюдал за тем, как холодеет кожа после не увенчавшихся успехом реанимационных действий. Мне казалось странным, что в это мгновение не происходит никаких материальных изменений: мертвое тело продолжает состоять из тех же элементов, из каких оно состояло при жизни еще несколько секунд назад. Динамизм, присущий жизни, только начинает затихать.
Красные ястребы – мастера полета: римские корабли проектировали по форме их хвоста, и сам Леонардо внимательно наблюдал за ними, разрабатывая свои летательные аппараты.
Раньше люди верили, что в момент смерти душа покидает тело через открытый рот. «Ваше существование зависит от нити, – писал Монтень, – закрепленной лишь на кончиках губ». Иногда эта нить крепка и хорошо привязана, а иногда – тонкая и слабо закрепленная. Для Монтеня смерть – это порванная нить на жизненном ткацком станке, в то время как зачатие – всего лишь новая нить, которая внесет свой вклад в создание ковра жизни.
Леонардо да Винчи писал, что его первое воспоминание связано с красным ястребом (хищной птицей, питающейся падалью), который подлетел к его колыбели и разомкнул его губы своим хвостом. Интерпретации того раннего воспоминания разнятся: для одних это знак его гениальности, для других – свидетельство его исключительности, а для третьих – показатель гомосексуальности.
Примерно в 1503 году он написал взрослую Деву Марию, сидящую на коленях своей матери, святой Анны. Мария протягивает руки к Иисусу, чтобы вернуть его в семью, но он ускользает от нее, пытаясь оседлать ягненка, символизирующего грядущее распятие.
Во времена Леонардо убеждение о том, что Мария забеременела, будучи девственницей, давно укоренилось. Считалось, что она сама была зачата таким же образом. Папа римский того времени закрепил это в вероучении. Всего двумя веками ранее Анна была центральной фигурой средневекового культа плодовитости: на ранних картинах ее изображали с тремя дочерьми, каждую из которых звали Мария, зачатыми от трех разных мужей. Во времена, когда женщины часто беременели, по 20 раз в течение жизни, несколько беременностей Анны делали ее популярной святой.
Даже для тех, кто не был святым, создание новой жизни казалось божественным чудом, находящимся за гранью человеческого понимания. Было ясно, что секс как-то связан с зачатием, но сам механизм оставался загадкой. Однако Леонардо стремился понять каждый этап жизни человека, включая его зачатие. На одном из своих самых известных рисунков, созданном на 10 лет ранее описанной выше картины, он попытался изобразить анатомию мужчины и женщины в сам момент зачатия.
До него мало кто пытался это сделать, и, хотя Леонардо был талантливым анатомом и прозектором, большая часть его сексуальной анатомии на рисунке не соответствует действительности. Он придерживался мнения о том, что жидкости тела преобразуются одна в другую под воздействием тепла и активности. Изображенная им матка имеет трубу, которая напрямую соединяет ее с грудью (он считал, что грудное молоко – это преображенная менструальная кровь); матка получает поток женской семенной жидкости непосредственно из позвоночника. Его понимание мужской сексуальной анатомии было таким же специфическим: он нарисовал канал от сердца к жидкости, омывающей позвоночник; другие каналы, по его мнению, переносили семя из мозга к позвоночнику и к пенису. Яички выполняют функцию противовеса, удерживая каналы в правильном положении. У Леонардо, должно быть, было чувство юмора, так как под своим рисунком он написал: «Я раскрываю мужчинам их первую и, возможно, вторую причину для существования».
Через 20 лет, после того как Леонардо да Винчи изобразил святую Анну, немецкий врач Евхарий Рёсслин вдохновился Бытием 3:16: «Я мучительной сделаю беременность твою: в страдании ты будешь рожать детей. Ты будешь желать мужа, и он будет властвовать над тобою». Он полагал, что «естественное совместное удовольствие мужчины и женщины» является частичной компенсацией за родовую боль и помогает отвлечься от мыслей о неминуемой смерти.
К 1700-м годам немецкому врачу Альбрехту фон Галлеру было известно, что яйцеклетки образуются в яичниках, однако он думал, что во время секса каждая маточная труба твердеет, а затем, «окружая и сжимая яичник, [она] выдавливает и поглощает созревшую яйцеклетку». Прошло еще 70 лет, прежде чем Карл Эрнст фон Баер, еще один немец, действительно рассмотрел яйцеклетку млекопитающих (собаки). Однако только в 1930-х годах человеческую яйцеклетку увидели внутри маточной трубы женщины, и тогда было положено начало пониманию процесса зачатия.
Значительная часть моей работы связана с фертильностью и инфертильностью: зачатием, контрацепцией и иногда абортами. Люди обращаются ко мне, желая избавиться от беременности или, наоборот, способствовать ей; предотвратить овуляцию или стимулировать ее. Я даю советы, прописываю лекарства и рисую картинки, изображающие мужскую и женскую анатомию. Однако даже сегодня многие аспекты фертильности и ее ритмов остаются тайной.
Зарождение новой жизни обычно проходит незаметно: некоторые женщины испытывают кратковременную боль в момент овуляции, но зачатие может произойти в течение суток после этого момента, и ни зачатие, ни имплантация в матке не сопровождаются никакими ощущениями.
Может потребоваться несколько недель, чтобы женщина заподозрила беременность и пошла за тестом.
Консультация может быть как радостной, так и печальной. Женщина заходит ко мне в кабинет, садится и говорит: «Я беременна». По тону, с которым сказаны эти слова, я могу определить, является этот факт поводом для счастья или для грусти. Сначала я делаю вывод сам, а затем медленно спрашиваю: «И что вы об этом думаете?» – просто чтобы убедиться. «Я счастлива!» – иногда слышу я или: «Я в ужасе!» Иногда пациентка открывает сумку и торопливо выкладывает на стол тесты на беременность, на каждом из которых можно увидеть либо синий крестик, либо двойную розовую полоску. Мы внимательно рассматриваем их, поворачивая под разным углом, чтобы исключить вероятность ошибки, а затем я даю женщине тест из собственного ящика и прошу снова его пройти. Пока моча струится на тест, мы внимательно наблюдаем за происходящим; наши лица при этом либо встревоженные и сосредоточенные, либо освещенные радостным волнением.
Сегодняшние тесты настолько чувствительны, что многие женщины могут узнать о своей беременности уже через несколько дней после зачатия, когда эмбрион представляет собой тонкую ниточку клеток на желеобразном диске – зачаток будущего позвоночника. Когда настроение в кабинете радостное, эти моменты воспринимаются как награда, вне зависимости от того, долгожданный это ребенок или радостный сюрприз. На других консультациях, когда настроение печальное, мои вопросы становятся чуть более насущными: когда у вас была последняя менструация? Насколько регулярен ваш цикл? Когда вы могли зачать? Были ли вы беременны ранее? Сегодня мы привыкли контролировать собственные тела, однако беременность является первобытным напоминанием о том, что перемены в организме иногда от нас не зависят; у тела есть собственные ритмы, пути и места назначения. Для многих женщин наиболее пугающей является именно неумолимость беременности: процесс, не похожий ни на какие другие, запущен, и для женщины мир никогда уже не будет прежним, вне зависимости от того, сохранит она беременность или нет.
На большей части территории Великобритании женщина по собственному желанию может потребовать прерывания беременности, после чего два медицинских работника должны подписать документ, подтверждающий, что сохранение беременности несет опасность для ее физического или ментального здоровья. Направление на аборт – процесс быстрый и тайный. Я направлял на него счастливо замужних женщин, зачавших не от супруга, и подростков, чья жизнь превратится в ад, если их родители узнают о случившемся. К счастью, беременных подростков сегодня стало меньше: благодаря половому воспитанию и доступности контрацептивов уровень подростковой беременности в Великобритании сократился в два раза.
Однажды я наблюдал за экстракорпоральным оплодотворением (ЭКО): семя капнули из пипетки на яйцеклетку, лежащую в стеклянном блюде, где она оплодотворилась практически сразу. Клетки оставили делиться: при каждом делении они становились меньше и меньше, пока протоэмбрион не стал полым шаром, все еще сравнимым по размеру с исходной яйцеклеткой. Поначалу развитие новой жизни не сопровождается увеличением размеров и веса: химические элементы, присутствующие внутри яйцеклетки и сперматозоида, просто переплетаются по-новому. Процесс оплодотворения казался одновременно впечатляющим и обыденным, подобно процессу опыления цветка пчелой.
Век назад массачусетский врач Дункан Макдугалл взвешивал своих пациентов непосредственно перед смертью и сразу после нее: потеря массы тела, то есть вес души, составляла 21 грамм. Его измерения были ошибочными: ни смерть, ни зачатие не сопровождаются изменениями в весе и массе тела. Это просто прекращение или зарождение процессов, которые поддерживают нас, то есть начало нового процесса трансформации.
Ханне Молье было 24, когда мы встретились. Ее длинные волосы, убранные в пучок, на каждой консультации меняли цвет, как светофор. Она носила синие или фиолетовые платья длиной по щиколотку. Они с мужем Генри переехали в Шотландию из долин Уэльса, и ее акцент был настолько силен, что я часто просил ее повторить сказанное. Однажды она открыла сумку и выложила мне на стол три теста на беременность.
– Я беременна, – сказала она.
– И что вы об этом думаете? – спросил я.
– Я не планировала беременность, если вы имеете в виду это, но я ее сохраню.
Мы поговорили о витаминах, акушерах, УЗИ и об утренней тошноте, а затем я направил ее в пренатальный центр.
Мы часто виделись во время ее беременности, которая оказалась мучительной: повышенное давление, тошнота, изжога и боль в спине, которая была настолько сильной, что Ханна едва могла ходить.
– Больше никаких беременностей, – сказала она своим певучим голосом. – С меня и одной хватит.
Через шесть недель после родов она принесла ребенка ко мне на прием: хрупкую маленькую девочку с чернильными глазами и светлым пушком на теле. После того как я закончил осмотр ее дочери и проверил, насколько хорошо заживает шрам от кесарева сечения, мы обсудили варианты контрацепции. Она вышла из моего кабинета с рецептом на противозачаточные таблетки.
– Они надежны на 99 %, – сказал я ей. – Очень важно принимать их ежедневно примерно в одно и то же время.
Через три месяца она вернулась в клинику, толкая перед собой коляску. Когда я вышел в зал ожидания, чтобы пригласить ее, я заметил, что она сидела рядом с другой моей пациенткой, которая готовилась к своей третьей попытке ЭКО.
– Я снова беременна! – сказала Ханна, проталкивая коляску через дверной проем моего кабинета. Она села и продолжила качать коляску одной рукой.
– И что вы об этом думаете? – спросил я.
– Это настоящий кошмар! Я еще не пришла в себя после прошлой беременности. Я все сразу поняла: тошнота, боль в груди…
Она сделала небольшую паузу. Выражение ее лица изменилось, когда она поняла, что я имею в виду.
– Но мы оставим ребенка. Мы с Генри так решили.
Вторая беременность была для Ханны еще более мучительной, чем первая. Мы встречались каждые две-три недели и постоянно чередовали лекарства от тошноты, изжоги, боли в спине и обострившегося радикулита. На поздних сроках у нее развилось недержание мочи, она не могла выходить из дома и перестала нормально спать. Число тромбоцитов в ее крови упало, кровяное давление поднялось, и гинеколог предложил снова сделать ей кесарево сечение.
– Я точно больше не хочу беременеть, – сказала она мне, бродя по квартире, когда я зашел ее проведать. – Мне не могут перевязать трубы, пока я в больнице?
– Я спрошу, – сказал я и написал письмо в отделение акушерства и гинекологии.
Через две недели я получил ответ: «Стерилизация не рекомендована таким молодым женщинам, как Ханна. Впоследствии пациентки часто об этом жалеют. Мы предложим ей противозачаточный имплант при выписке из больницы».
Только в XIX веке медицина «догнала» исследования Леонардо да Винчи, когда ряд гинекологов, большинство из которых были немцами, предприняли попытки разгадать, что происходит во время зачатия. Они внимательно изучали физические изменения, происходящие во время полового акта, и анализировали их влияние на вероятность зачатия. Гинекологи стремились выяснить, какие позы повышают вероятность успеха и опасен ли секс во время беременности. Они спорили друг с другом, меняет ли матка свою форму или расположение внутри тела во время оргазма.
