Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Окно второго этажа
Спустя полчаса после всей этой истории Елена Николаевна молча сидела в будуаре. На ней был подвенечный наряд. Сквозь отворенную дверь в соседнюю комнату виднелась пышно изукрашенная спальня, где стояли две кровати под общим балдахином с кисейными занавесями.
В углу, сгорбившись, во фраке сидел старик Терентьев и мрачно глядел на узоры ковра.
Оба молчали.
Грудь красавицы невесты дышала неровно, а глаза, темные, как сама окружающая ночь, были устремлены куда-то в одну точку.
– Экая штука какая! – в каком-то бессилии отчаяния пробормотал Терентьев.
Дочь ничего не отвечала. Только мрачно сверкающие глаза ее на мгновение остановились на лице отца и потом опять устремились на ту точку, которую она фиксировала раньше.
– Ты успокойся, Лена, – заговорил опять старик, – его разыщут и накажут… и старого негодяя тоже. Я уж тебе ручаюсь за это.
– Я вас прошу этого не делать, – резко ответила дочь, – наоборот, я хочу, чтобы вся эта история не получила никакой дальнейшей огласки… И так довольно уж срама.
– Но надо же наказать негодяев…
– Не надо…
– Нет, уж как хочешь, а я это не оставлю…
– Я вам запрещаю… Слышите!
Старик глянул испуганно и пожал плечами:
– Не знаю, отчего это так…
– Я вам говорю отчего. Я не желаю раздувать этот скандал.
– Да ведь все равно и без нас их не оставят, хоть бы старая графиня и сын ее.
– Ну, пусть они и делают что хотят, а я не хочу, чтобы вы участвовали в этом деле… И вообще, я даже больше говорить не хочу про это… Мне надо раздеться, и потом, я хочу остаться одна.
– Господи!.. – шепотом произнес старик и встал.
Когда он вышел, Терентьева всплеснула руками, потом закрыла лицо и застыла неподвижно.
Вихрем закрутились мысли в голове злополучной невесты. Дикая страсть закипела в разбитом сердце.
Она видела теперь, что ей нет исхода, что она любит этого красавца юношу после всего совершившегося еще сильнее.
Препятствия только разожгли ее желания.
Она дорого бы дала, чтобы он вдруг каким-нибудь образом появился тут.
Как она кинулась бы к нему навстречу, к этому преступному, но смелому красавцу!
Да, жребий брошен. Только он один и существует для нее в целом мире, кто бы он ни был.
Она чувствовала, что отныне судьба ее тесно связана с судьбою этого человека, и была уверена, что он придет к ней… Ей казалось даже, что сейчас откроется дверь и…
Но не дверь открылась, а кто-то стукнул в окно.
Елена Николаевна вздрогнула и с ужасом устремила глаза на оконную раму, к которой черною грудью припала ненастная осенняя ночь.
Окно находилось на высоте второго этажа.
Если это он, то как он мог забраться? Что-то сверхъестественное почудилось Терентьевой в этом случае, хотя, с другой стороны, она была уверена в его посещении.
Вся дрожа от ужаса, открыла она большую квадратную форточку, заглянула на улицу и увидела Андрюшку, который, как акробат, обхватил водосточную трубу и висел всем туловищем в воздухе…
– Сумасшедший! – шепнула она. – Ты упадешь!
– Если не хочешь, – прошептал Андрюшка, – чтобы я сейчас же кинулся вниз, потуши огонь и позволь мне влезть в форточку…
Как кошка, прыгнула Терентьева внутрь комнаты, задула лампу и опять подошла к окну, шепча:
– Влезай!.. Скорей!.. Осторожнее!..
Шел сильный дождь. В стекло хлестали его крупные капли, иногда порыв ветра бросал целую тучу брызг. Фонари внизу мигали…
Вот показалась голова Андрюшки, вот он облокотился коленом на перекладину форточки. Вот он опустил ногу, но вдруг, внизу, на улице, раздался крик сторожевого дворника и свисток городового.
– Скорей! – с ужасом схватила его Терентьева за плечо.
– Нет, – сказал Андрюшка, – прощай! – И он повернулся в сторону улицы.
Тогда Терентьева схватила его за борт промокшего фрака, оторвала часть его, потом схватила за волосы и все-таки заставила с глухим стуком свалиться на ковер.
Потом она быстро захлопнула форточку и, тряся его за плечо, повела через спальню в какой-то крошечный чуланчик, толкнув куда, хотела запереть на ключ.
– Стой! Ты губишь себя!.. – прошептал Андрюшка.
– Что же делать иначе?
– Предоставь меня моей участи.
– Ни за что…
– Нет ли тут другого выхода?
– Нет… но постой… у меня в ванной есть старинный камин, о нем говорят, что дымовая труба его шириною с добрый коридор и имеет какие-то выступы… Спрячься в ней, если хочешь!..
И прежде чем она окончила, Андрюшка уже скрылся во второй комнате, потому что в коридоре раздались чьи-то торопливые шаги.
Елена Николаевна быстро зажгла лампу, потом кинулась в ванную, куда ушел Андрюшка, но его уже там не было.
Только около камина было немного просыпано золы. Она сдунула ее и вернулась в будуар.
Тут она села на кушетку и стала ожидать тех, чьи шаги уже громко раздавались в соседней комнате.
Первым вошел старик Терентьев, за ним мелькнули фигуры троих лакеев, кучера, повара и еще кого-то.
Увидев дочь, спокойно сидящую на том же месте, где он ее оставил, старик чрезвычайно удивился.
– К тебе кто-то лез в окно?
– Ко мне? Нет, я никого не видела, да и разве можно влезть на такую высоту… А впрочем, надо осмотреть окно.
– Но ты не слыхала никакого шума за окном?
– Ровно никакого.
– Городовой и дворник видели, как кто-то влезал в твою форточку.
– Какие глупости.
– Ей-богу!.. Они подняли весь дом.
– Может быть, им показалось.
Старик пожал плечами:
– Это очень странно, неужели им померещилось. Во всяком случае, это не к добру.
Прислуга, стоявшая кучкой в соседней комнате, стала перешептываться. На лицах некоторых Елена Николаевна заметила двусмысленные улыбки.
Катя стояла бледная как смерть и в упор глядела на барышню.
Терентьевой показалось, что она догадывается о чем-то.
Тем временем старик и «люди» осматривали окна, заглядывали в форточки и ничего подозрительного не нашли.
Елена Николаевна, следившая за этим осмотром, вдруг обратилась к собравшимся с такими словами:
– Господа, я утомлена… Папаша, прикажите им выйти. Я не знаю, из-за чего весь этот шум. Я вам повторяю, что никого не видела около своих окон. Да, по-моему, бессмыслица и предполагать, чтобы какой-нибудь мошенник, как бы дерзок он ни был, мог влезть сюда… А в сверхъестественное я, право, не верю.
Старик Терентьев опять пожал плечами и вышел в сопровождении слуг, приказав все-таки Кате оставаться у барышни и даже лечь на сегодня в ее спальне.
Оставшись одна с Катей с глазу на глаз, Елена Николаевна подошла к ней и положила руку на плечо.
– Катя! – тихо и ласково сказала она. – Ты меня любишь?
– Очень, барышня!
– Ты не пожелаешь мне дурного?
– Нет, барышня!
– Поклянись мне!
– Вот ей-ей же истинный Бог!
– Ну хорошо, слушай. В комнате у меня сидит он. Обдумай, как бы спасти его отсюда.
Если бы бомба, шипя и крутясь, ворвалась в комнату Кати, она удивилась бы и испугалась менее.
– Он здесь? – воскликнула она, всплеснув руками. – Так это, значит, правда, что к вам кто-то влез?
– Правда.
– Господи, помилуй нас, грешных!
– Тут нечего вздыхать и охать, ты должна помочь мне.
– Да как же я могу помочь вам?
– Помни, Катя, кроме того, что я тебе на всю жизнь буду благодарна, я тебе дам за это много денег. Ты можешь ими смело поделиться с тем, кто тебе поможет.
– Да кто же мне поможет? – задумчиво произнесла Катя.
Намек на большое вознаграждение взял верх над боязнью.
– Хорошо, барышня я переговорю с Иваном. Он откроет тот ход, который ведет из ванной на черную лестницу.
– Надо еще достать пальто и шапку – он в одном фраке.
– Попробую поговорю с Иваном. Он по-настоящему, как жених, любит меня и должен сделать это для меня.
– Поговори, Катя, поговори, милая. Если ты это мне устроишь, ты не останешься внакладе.
Катя ушла, а Елена Николаевна кинулась в ванную и крикнула в громадное жерло камина:
– Ты здесь?
– Здесь, – отвечал изнутри глухой голос.
– Сейчас я освобожу тебя, жди!
И Терентьева вернулась в будуар.
