Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
VI
Нет, они не убили меня. Они, лишь только увидев меня, сказали:
– Хорош медвежонок, еще махонький, жаль убивать такого. Да и шкура его на шубу не годится – мала еще. Продадим его в зверинец. Деньги по крайности получим.
И, не долго думая, мужички решили отправить меня в зверинец. Ах, читатель, если бы вы знали, что я пережил в эту ночь, в первую ночь моей неволи. Нечего и говорить, что я не спал ни чуточки… Когда летние сумерки спустились и все улеглось спать в деревне, я услышал тихий печальный рев моей матери.
Она подошла совсем близко к деревне и, заливаясь слезами, горько жаловалась на свою судьбу. Она звала меня к себе, наделяя самыми ласковыми именами. Она ни одним словом не упрекнула меня в том, что я пострадал по своей вине.
Она плакала так горько, что мне казалось минутами, что бедная моя мамаша умрет от слез. Я лежал связанный по всем четырем лапам, во двор ближайшей к лесу избы и слышал все эти жалобы и стенанья моей матери.
Потом она затихла. Голос ее замолк, плачь прекратился… Это верно папаша с Косолапым пришли за нею и увели ее в берлогу.
Сердце мое заныло еще больнее… Никогда, никогда не увижу я больше моей дорогой мамаши! Ни отца, ни Косолапа, ни Бурки, ни родной берлоги… И сам виноват во всем этом. Сам погубил себя по своей вине!
Уже перед самым рассветом я услышал отчаянный лай собак… Поднял голову и сквозь плетень, отгораживающий дворик от поля, увидел, идущую прямо по направленно деревни, Бурку…
– Миша! Миша! – закричала мне она, – я иду к тебе… Я хочу разделить с тобой твою участь. Я виновата, что тебя постигло такое несчастье и должна ответить за это!
– Что ты! Что ты, Бурочка! – ужаснулся я, – не надо! Не надо! Я один виновен во всем и один за все пострадаю… Ступай домой, Бурка, поклонись от меня нашим дорогим родителям и братцу… Скажи им, чтобы они не скучали по бедному Мишке.
И я заплакал горько, неутешно…
Заплакала и Бурка.
– Нет, нет! Я останусь с тобою, останусь непременно! – проговорила она решительно, и, вбежав во дворик избушки, бросилась ко мне и стала лизать меня, что означало в нашем медвежьем обычае самую нежную родственную ласку.
А собаки заливались все оглушительнее и громче… На крыльце дома, разбуженный их лаем, появился хозяин.
– Беги, пока не поздно, спасайся! – шепнул я сестре.
– Нет! Нет! Я остаюсь! – решила окончательно Бурка. И осталась.
Не скрою, жертва сестры доставила мне огромное удовольствие. Нужно вам сказать, что я был таки порядочным эгоистом.