Блокада

11

Филя остановил вездеход в полусотне шагов от ограды светлых. Коркин посмотрел на мальчишку, который судорожно тискал рулевое колесо и сдувал капли пота с верхней губы, открыл дверь и вслед за Пустым спрыгнул с подножки. Из-под ног взметнулась серая пыль.

Вездеход замер на полосе безжизненной земли. Она тянулась вдоль леса и уходила за горизонт в обе стороны. По ее противоположному краю через каждые двадцать – тридцать шагов стояли металлические столбы. Высотой они вряд ли превышали десяток локтей и ничем не напоминали ни ограды, ни какого бы то ни было препятствия. Каждый столб заканчивался поперечиной, но все они были развернуты как попало – вдоль линии, под углом, поперек. Металл покрывала рыжими хлопьями ржавчина, на поперечинах развевались обрывки ветрослей.

– Не поднимай пыли, – предупредил Коркина Пустой. – Если на этой полосе ничего не выросло за тридцать пять лет, без яда тут не обошлось.

Коркин поправил подсумок с патронами, который съезжал с плеча, подумал, что надо будет как-нибудь подвязать его к поясу, нащупал приклад ружья у правого бедра и вдруг понял, что перед ним в какой-то полусотне шагов – Стылая Морось. Пригляделся и даже протер глаза, потому как за столбами тянулся обычный прилесок. Кое-где торчали раскидистые дубовники, но между ними всюду, насколько хватало глаз, росли обычные кусты мелколесья. Только чуть дальше, милях в трех или четырех, все плыло, словно из белесого с зелеными прожилками ветрослей неба сам собой пылил дождь. Или стоял туман, поднимаясь до уровня облаков. Коркин оглянулся. Филя по-прежнему сидел за управлением, на крыше вездехода стоял Рашпик, Сишек облегчался у заднего колеса.

– Ты смотри! – проворчал Сишек, завязывая штаны. – Все иглами усыпано. Знамо дело, ветросли-то из Мороси плывут. Что же их тут никто не поднимает?

– Ничего не трогать! – предупредил Пустой, настроил какой-то прибор на запястье, похожий на таймер Коркина, и пошел к столбам.

– Рыжий из Квашенки как-то набрал тут игл, – подал голос с крыши вездехода Рашпик. – Говорили ему: ничего нельзя поднимать на полосе, тут даже зверье дохнет. А грибы и ягоды не стоит собирать ближе пары миль отсюда. Нет! Иглы хорошие, каленые. Жене отдал. А через месяц – ни жены, ни Рыжего, ни деток его. Словно порча какая напала!

– А я и не беру ничего, – поспешил объясниться Сишек. – Что теперь? Разуваться, перед тем как в машинку-то вернуться?

– Нет, – отозвался от столбов Пустой. – Но в машину пока не лезь. По травке пройдешься полсотни шагов – потом залезешь. Коркин, тебя тоже касается. Рашпик! Оставайся на крыше, только сядь на ящик и держись за поручни. Филипп! Подавай на меня медленно!

Филя кивнул и двинул вперед вездеход. Коркин шел рядом с огромными колесами, которые приминали сухую землю, и думал, что, если орда захочет найти Пустого, затрудняться ей не придется. Вот он, след. А уж если вездеход по кустам двинется, так еще и просеку за собой оставит…

– Весна! – расплылся в улыбке Сишек, теребя в пальцах веточку кустарника. – Листочки молодые, липкие. Такие в брагу хорошо бросать. Дух от пойла будет стоять, как будто в траве перед покосом облегчиться присел.

Филя остановил вездеход у первого же дубовника. Коркин шагал по колее, оставленной колесами, и не мог отделаться от странного чувства, что его обманули. Чем отличался этот перелесок от того, что тянулся от Квашенки?

– Не работает. – Пустой щелкнул прибором, махнул рукой Рашпику. – Блокада светлых, перегнуть ее пополам. Слезай. По местам.

Коркин полез на правое сиденье.

– Внимание. – Пустой вновь сел за управление. – Машину без команды не покидать. Но если я дам команду, а задние двери не откроются, нужно будет потянуть вниз рычаг, который справа от двери. Понятно?

– Куда уж понятнее, – пробурчал Сишек.

– Теперь дальше. – Пустой опустил руку под сиденье и с усилием переключил там что-то. Раздалось шипение, и крыша вездехода приподнялась на локоть вверх. Заблестели смазкой стальные трубы, повеяло запахом весенних листьев.