Добывайки в воздухе

Глава пятая

Для мисс Мэнсис началась чуть не самая счастливая пора её жизни – во всяком случае, так ей казалось потом. Она всегда любила наблюдать природу: следила за муравьями в траве, мышами в амбаре, подмечала, как плетут паутину пауки, как строят гнёзда птицы. Она могла часами не двигаться с места: глядя, как паук спускается с листка, чувствовала и себя пауком и столько раз смотрела, как они плетут паутину, что и сама могла бы её сплести, причём любой, даже самой необычной формы. По правде сказать, мисс Мэнсис порой даже критиковала работу пауков. Так, пауку, висевшему в воздухе, она шептала: «Ну куда же ты, глупый… Этот лист тебе не годится, он скоро упадёт. Попробуй зацепиться за колючку…»

И вот теперь, сидя на склоне холма, обхватив руками колени, прикрытая – так она думала – большим кустом чертополоха, мисс Мэнсис наблюдала за маленьким народцем. И всё, что видела, описывала потом мистеру Потту.

– Их трое, – сказала она через несколько дней после того, первого разговора. – Мать, отец и худенькая девочка. Сколько им лет, сказать трудно. Иногда мне кажется, там есть и четвёртый… кто-то или что-то, который то появляется, то исчезает. Какая-то неуловимая тень. Но, возможно, это просто моя…

– Выдумка, – закончил мистер Потт.

– Фантазия, – поправила его мисс Мэнсис и радостно вздохнула. – Странно, что вы их не видели.

Мистер Потт, занятый кирпичиками, не ответил, решив, что речь идёт не об игрушечном Виноградном домике у него в саду, а о настоящем доме под таким же названием в Фордэме и мисс Мэнсис передаёт ему местные сплетни.

– Вы не представляете, что они там делают. Это просто чудо! Парадная дверь не открылась: наверно, покоробилась от дождя, – и весь вчерашний день он трудился над ней, скрёб чем-то похожим на лезвие бритвы. А ещё они сняли занавески, которые я сшила для «Короны и якоря», и повесили у себя, так что теперь нельзя заглянуть в окна. Я бы и так не решилась заглядывать, понимаете, близко к ним подходить нельзя. А Главная улица такая узкая. Потрясающе, правда?

Мистер Потт что-то буркнул. Помешивая кашицу из кирпичной муки и клея, он хмурился и сердито сопел. Сплетни о соседях… он этого не одобрял никогда. И мисс Мэнсис до сих пор – тоже. Болтушка – да, но леди до мозга костей. «Это на неё не похоже, – печально думал мистер Потт, – заглядывать в чужие окна… Нет, совсем не похоже».

А она принялась рассказывать о пальто начальника станции.

– …Понимаете, это она его взяла. Вот куда оно исчезло. Она взяла пальто для него… оно такое красивое, и пуговицы золотые… и он надевает его по вечерам, после захода солнца, когда делается прохладно. Я не удивлюсь, если она в один прекрасный день снимет со священника сутану. Ну чем не платье? И по размеру ей в самый раз. Но, конечно, это бы сразу бросилось в глаза. А они умные. Всякий бы заметил, что у священника исчезла сутана – ведь он стоит в дверях церкви у всех на виду, – в то время как увидеть начальника станции теперь трудно, нужно заглянуть внутрь вокзала: он может оставаться голым неделю за неделей, и никто об этом не узнает.

Мистер Потт перестал помешивать кирпичное тесто и возмущённо посмотрел на мисс Мэнсис. Она с испугом взглянула в его круглые сердитые глаза и с тревогой спросила:

– Что такое?

Мистер Потт с глубоким вздохом сказал:

– Если вы сами не понимаете, что толку говорить?

Не очень-то логичное высказывание. Мисс Мэнсис снисходительно улыбнулась и, положив руку ему на плечо, успокоила:

– Но им ничто не грозит, у них всё в порядке.

Мистер Потт сбросил её руку и, продолжая мешать, тяжело дыша и грохоча мастерком, сказал сурово:

– Им много чего грозит от злых языков. Я видел, как сплетни разрушали семьи и разбивали сердца.

Немного помолчав, мисс Мэнсис сказала:

– Да мне вовсе не жалко этого пальто.

Мистер Потт фыркнул, но она продолжила:

– По правде говоря, я собиралась сшить им одежду. Думаю, можно оставить её на траве: пусть нечаянно найдут, чтобы не догадались, откуда она появилась…

– Так-то лучше, – заметил мистер Потт, соскребая крошку с кирпича.

Мисс Мэнсис, ничего не сказав на это, молчала так долго, что мистер Потт искоса посмотрел не неё. Может, он был с ней слишком резок? Сжав колени руками, она сидела и улыбалась в пространство, потом вдруг прошептала:

– Понимаете, я их люблю.

Больше мистер Потт её не прерывал. Если интерес мисс Мэнсис проистекает из сердечной склонности, тогда другое дело. День за днём он кивал и улыбался, а мисс Мэнсис заливалась соловьём. Нежные весёлые слова обгоняли друг друга и растворялись в солнечном свете, отскакивая от мистера Потта: редко когда что-нибудь привлекало к себе его внимание. Так было даже в тот знаменательный день в июне, когда мисс Мэнсис, запыхавшись, кинулась на траву рядом с ним, чтобы поскорей поделиться своей потрясающей новостью.

Мистер Потт во второй раз просмаливал шпалы и, держа в одной руке жестянку со смолой, а в другой – кисть, медленно продвигался вдоль рельсов, вытянув вперёд деревяшку.

Мисс Мэнсис, не переставая взахлёб рассказывать, тоже, чтобы не отстать, двигалась вместе с ним.

– …И когда она заговорила со мной, я не поверила своим ушам. Вы бы и сами изумились.

– Возможно, – сказал мистер Потт.

– Такое крошечное создание… и ничуть меня не боится. Сказала, что наблюдала за мной много недель подряд.

– Поди ж ты! – учтиво проговорил мистер Потт, стёр с рельсов каплю дёгтя и добавил, любуясь блеском стали: – Так-то лучше. – И ещё подумал: «Нигде ни крошки ржавчины».

– Теперь я знаю, как их зовут и всё прочее. Они называют себя «добывайки».

– Догадайки? – переспросил мистер Потт.

– Нет, добывайки.

– А, догоняйки, – сказал мистер Потт, размешивая дёготь в банке, которая стояла в ведёрке с горячей водой. Потом, подняв кисточку и глядя на падающие капли, подумал: «Пожалуй, немного загустел».

– Но это не фамилия: их фамилия Куранты, а название их народа – вроде национальности, – продолжала мисс Мэнсис. – Они добывают себе пропитание, как мыши или птицы… бедняжки. Я думаю, они произошли от людей и живут на то, что перепадёт от людей же на их долю. У них нет ничего своего. И, конечно, нет денег…

Заметив, что мистер Потт сочувственно, хотя и рассеянно, покачал головой, мисс Мэнсис добавила:

– Впрочем, это неважно: деньги им ни к чему. Они бы не знали, что с ними делать. Но им нужно как-то жить…

– …и давать жить другим, – бодро подхватил мистер Потт. Ему понравилась эта фраза: надо при случае ещё где-нибудь её вставить.

– Но они вовсе не мешают жить другим, – возразила мисс Мэнсис. – Они никогда не берут ничего существенного. Правда, я не совсем уверена насчёт пальто начальника станции… Но если подумать, ему оно нужно только для вида, а не для тепла, ведь он сделан из воска. Да оно ему и не принадлежит – сшила-то его я. И уж если об этом зашла речь, самого начальника тоже сделала я. Так что пальто это вообще-то моё, но меня оно не согреет.

– Не согреет, – рассеянно согласился мистер Потт.

– А вот добывайкам ещё как нужно тепло, а ещё топливо, и крыша над головой, и вода, но больше всего – люди, хотя им-то они и не доверяют. И правильно делают, по-моему. Стоит только почитать газеты. Но это грустно, правда? То, что они нам не доверяют, хочу я сказать. Что было бы приятней для человека – вроде меня например, – чем приютить их под своим кровом? Не то чтобы мне было одиноко, дело не в этом. – Глаза мисс Мэнсис подозрительно заблестели, слова стали обгонять друг друга. – Мои дни слишком заполнены, чтобы я томилась от одиночества. У меня столько разных увлечений, я не отстаю от жизни. И у меня есть мой старый пёс и две птички. Но всё равно это было бы так мило… Я знаю теперь их имена – Под, Хомили и маленькая Арриэтта. Эти создания умеют говорить. Вы только представьте, – она неожиданно рассмеялась, – я буду теперь шить для них с утра до ночи! Смастерю им разные вещи. Куплю что надо. Я… но мне не надо вам объяснять…

– Не надо, – сказал мистер Потт. – Я вас понимаю…

По правде говоря, ничего он не понимал. Ему казалось невежливым, хотя высказать это словами он бы не смог, что мисс Мэнсис называет семью своих новых друзей «создания». Тем более если они попали в беду… Но с другой стороны, она всегда выбирает такие странные слова и выражения…

– Наверно, девочка потому и заговорила со мной, – продолжала между тем мисс Мэнсис, – что чувствовала себя в безопасности. Они всегда…

– …знают, – услужливо закончил мистер Потт.

– Да. Как звери, и дети, и птицы, и… эльфы.

– Ну, за эльфов я бы не поручился, – сказал мистер Потт. «И если уж на то пошло, то и за зверей».

Мистер Потт подумал о барсуке, которому спас жизнь: если бы тот знал, то он не лишился бы ноги.

– Чего только они не натерпелись, бедняжки! – Глаза мисс Мэнсис скользнули вниз и остановились у подножия холма: группки миниатюрных домиков, дымящие трубы, церковь, кузница, поблёскивающие рельсы – всё дышало миром и покоем. – Для них было чудом, сказала мне Арриэтта, попасть в наш городок.

Мистер Потт кивнул, продвинулся вперёд на два шага и переставил жестянку со смолой. Мисс Мэнсис, поглощённая своим рассказом, казалось, ничего не заметила. Обхватив колени, полузакрыв глаза, она продолжала нараспев, словно читала стихи:

– Стояла полная луна, говорит Арриэтта, когда они сюда прибыли. Вы можете это себе нарисовать? Яркий свет, резкие тени. Им надо было занести на берег кучу всяких вещей, а легко, думаете, пробраться через камыш, что растёт у воды!.. Спиллер – так зовут дикого добывайку – провёл Арриэтту по всему городку. Они зашли на вокзал, и она увидела все эти фигуры, которые я слепила: женщину с корзинкой, и старика, и девочку, – все они сидели в ряд на скамье тихо и неподвижно, а за ними – солдат с ранцем. Пёстрые от лунного света, падавшего на них сквозь деревянную резьбу на вокзальной крыше, они были совсем как живые, говорит Арриэтта, но казалось, что они околдованы или слушают музыку, которая им со Спиллером была не слышна. Арриэтта тоже стояла тихо, глядя во все глаза на их бледные лица, освещённые луной, но тут внезапно раздался шорох и прямо по неподвижным фигурам пробежал большой чёрный жук. Арриэтта увидела, что они неживые. Вообще-то она не боится жуков, даже любит их, но здесь завизжала что есть мочи… Она говорит, в кассе растут поганки, а когда они вышли из вокзала, по Главной улице туда-сюда шныряли мыши. А на ступенях церкви стоял священник в чёрной сутане – безмолвный, неподвижный. И всюду лунный свет…

Хомили сразу приглянулся Виноградный домик. И её можно понять: он и правда радует глаз, – но дверь не открывалась – видимо, разбухла от дождей. А когда они распахнули окно, то увидели, что внутри что-то есть и пахнет сыростью. Спиллер сунул в окно руку, и знаете, что оказалось? Комната заросла травой до самого потолка. Белой, как шампиньоны, ведь росла она в темноте. Так что первую ночь добывайкам пришлось провести под открытым небом.

Но следующий день, говорит Арриэтта, был чудесным. Яркое солнце, весенние запахи и первая пчела. Понимаете, добывайкам всё так хорошо видно – каждый волосок на бархатной спинке пчелы, прожилки и переливы красок на крыльях. Мужчины – ну а как иначе их назвать? – очистили дом от сорняков, выкосив их кусочком бритвы и половинкой ножниц. Потом привели в порядок крышу. Спиллер нашёл кокон бабочки и подарил Арриэтте. Она держала его у себя до прошлой недели. Оказалось, что это «красный адмирал». Арриэтта наблюдала, как бабочка вылезает из кокона, но когда появились концы крыльев и все поняли, каких она размеров, поднялась паника. В самый последний момент им удалось вытолкнуть бабочку наружу через парадную дверь. Если бы она расправила крылья, то заняла бы всю комнату от стены до стены. Представьте, что в вашей комнате оказалась огромная, величиной со слона, бабочка и нет никакой возможности выпустить её! Фантастика! Даже подумать об этом страш…

– …но, – добавил мистер Потт.

– Неделю спустя они обнаружили вашу кучу песка и занялись полом: углубили, засыпали песком и утрамбовали. Прыгали и топали, колотили и хлопали. Целое утро отплясывали как сумасшедшие. Ну и весело было, говорит Арриэтта. А три недели назад они добыли у вас кирпичное тесто. Вы как раз смешали клей с кирпичной пылью – помните? – для последней партии кирпичей. Они наложили его поверх песка, ну и ещё кое-что сделали, и теперь, говорит Арриэтта, пол стал ровный и гладкий. Они подметают его головками чертополоха. Но он ещё не расцвёл: лепестки стиснуты слишком тесно, – чуть позже будет удобнее…

Наконец до мистера Потта дошёл смысл её слов, и он медленно проговорил, оборачиваясь:

– Моя куча песка?

– Да, – рассмеялась мисс Мэнсис, – и ваше кирпичное тесто.

– Моё кирпичное тесто? – повторил мистер Потт и замолчал, словно обдумывая то, что она сказала.

– Да, но они берут такую малость… самую крошку.

– Моё кирпичное тесто, – повторил мистер Потт, а когда обернулся к мисс Мэнсис, лицо его было суровым, даже гневным. – Где эти люди?

– Но я же вам говорила! – воскликнула мисс Мэнсис и, поскольку он всё ещё сердился, взяла его мозолистую руку в свои, словно хотела помочь ему подняться. – Пойдёмте, я вам их покажу. Только не шумите.