Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава XI
Следующий день явил крайне сдержанное утро; солнце пыталось выглянуть лишь изредка, и из сего Кэтрин извлекла наиблагоприятнейшие своим желаньям предвестья. В самом начале года ясные утра чаще всего оборачиваются дождем, полагала она, однако пасмурные обещают проясненье с наступлением дня. За подтвержденьем надежд она обратилась к г-ну Аллену, однако тот, лишенный привычного климата и барометра, отказался наверняка пророчить ясный день. Кэтрин устремилась к г-же Аллен, и мненье той оказалось определеннее. Она ни на миг не сомневалась, что день будет замечательный, если только разойдутся облака и выглянет солнышко.
Около одиннадцати, впрочем, бдительный взор Кэтрин привлекли редкие пятнышки мороси на окнах.
– Ох, батюшки, похоже, и впрямь будет дождь, – весьма унылым манером высказалась юная дева.
– Я так и думала, – произнесла г-жа Аллен.
– Не будет мне сегодня прогулок, – вздохнула Кэтрин. – Но, может, сильно не польет или распогодится до двенадцати.
– Может быть, но тогда, моя дорогая, будет ужас как слякотно.
– Ой, это ничего; слякоть я переживу.
– Да, – крайне безмятежно отвечала подруга. – Я знаю, что слякоть ты переживешь.
После краткой паузы.
– Дождь все сильнее! – сказала Кэтрин, глядя в окно.
– И в самом деле. Если так и пойдет, на улице будет очень мокро.
– Там уже четыре зонтика. Ненавижу зонтики!
– Они очень неудобные. Я предпочитаю, чуть что, сразу сесть в портшез.
– Такое прекрасное было утро! Я ни на миг не усомнилась, что будет сухо!
– И никто бы не усомнился. Если дождь зарядит на все утро, в бювете будет очень мало народу. Надеюсь, г-н Аллен наденет пальто; правда, он, наверное, пальто не наденет, он на что угодно готов, только бы не надевать пальто; странно, отчего он не любит пальто, – оно же, вероятно, такое уютное.
Дождь не утихал – частый, но не сильный. Каждые пять минут Кэтрин подходила к часам, всякий раз угрожая, что, продлись дождь еще пять минут, она сочтет дело решительно безнадежным. Пробило двенадцать, а дождь не прекращался.
– Ты не сможешь поехать, моя дорогая.
– Я еще не вовсе отчаялась. Я буду надеяться до четверти первого. Как раз подходящее время, чтобы прояснилось; сейчас мне чудится, будто облака чуточку расходятся. Ну вот, уже двадцать минут первого – теперь я оставлю надежду. Ах! У нас тут погода в точности как в Удольфо – или хотя бы в Тоскане и на юге Франции – в ту ночь, когда скончался бедный Сен-Обер! – прекрасная погода!
В половине первого, когда сторожкое вниманье Кэтрин к погоде померкло и юной деве не приходилось более рассчитывать ни на какие преимущества, из улучшения таковой проистекающие, небо по доброй воле начало проясняться. Блеск солнечного луча застал Кэтрин врасплох; она заозиралась; облака расступались, и она тотчас вернулась к окну, дабы наблюдать и подгонять счастливую перемену. Спустя десять минут стало очевидно, что грядет ясный день; подтвердилось мненье г-жи Аллен, коя «с самого начала полагала, что прояснится». Впрочем, еще неизвестно было, надлежит ли Кэтрин ожидать друзей, не пересилил ли дождь решимости юной г-жи Тилни.
Слякоть не дозволила г-же Аллен сопроводить мужа в бювет; супруг ее отправился один, и едва Кэтрин взглядом проводила его по улице, вниманье ее привлечено было теми же двумя открытыми экипажами с теми же тремя седоками, кои столь неожиданно явились ей недавно поутру.
– Изабелла, мой брат и господин Торп, честное слово! Должно быть, они прибыли за мною – но я не поеду; в самом деле, я не могу поехать – еще может прийти юная госпожа Тилни.
С сим г-жа Аллен согласилась. Вскоре к ним присоединился Джон Торп – голос его составил им общество даже ранее, ибо г-н Торп еще с лестницы велел госпоже Морлэнд поторапливаться.
– Поспешите! Поспешите! – распахивая дверь. – Надевайте шляпку сей момент – нельзя терять ни минуты, мы едем в Бристоль. Как делишки, госпожа Аллен?
– В Бристоль! Это ведь ужасно далеко? Но, впрочем, я не могу отправиться с вами, ибо уже дала слово; я с минуты на минуту ожидаю друзей.
Сей резон, разумеется, был рьяно отброшен, ибо резоном вовсе не являлся; в поддержку г-на Торпа призвана была г-жа Аллен, и двое других посетителей также вошли, дабы оказать содействие.
– Бесценнейшая моя Кэтрин, ужели не восхитительно? Мы божественно прокатимся. За сей план тебе надлежит благодарить меня и твоего брата; нас обоих осенило за завтраком – едва ли не в единый миг, клянусь тебе; мы бы отбыли два часа назад, не будь этого противного дождя. Но сие не важно, солнце еще высоко, и мы восхитительно развлечемся. Ах! Я в таком экстазе – только подумать, нас ждет покой и свежий воздух! Насколько сие приятнее похода в «Нижние залы». Мы поедем прямиком в Клифтон и там отобедаем; а сразу после обеда, если времени хватит, направимся в Кингзуэстон.
– Вряд ли мы все успеем, – заметил Морлэнд.
– Да вы просто брюзга! – вскричал Торп. – Мы успеем в десять раз больше. Кингзуэстон! Да-с, и еще замок Блэйз, и вообще все на свете; но сестра ваша заявляет нам, что не поедет.
– Замок Блэйз! – вскричала Кэтрин. – Что это?
– Роскошнейший замок в Англии – чтоб его увидеть, и полусотню миль проехать не жалко.
– Это что, взаправду замок, старый замок?
– Старейший в королевстве.
– Такой, как в книжках?
– В точности – до мелочей.
– Ну в самом деле – в нем есть башни, есть галереи?
– Да целые дюжины.
– В таком случае я хотела бы увидеть его; но я не могу – я не могу поехать.
– Не можешь поехать! Возлюбленное созданье, о чем ты говоришь?
– Я не могу поехать, потому что… – и она опустила глаза, страшась улыбки Изабеллы, – я жду юную госпожу Тилни и ее брата, мы уговорились прогуляться за городом. Они обещали прийти в двенадцать, только был дождь; однако теперь прояснилось, и, я думаю, они вот-вот придут.
– Ничего они не придут! – вскричал Торп. – Когда мы сворачивали на Броуд-стрит, я их видел – у братца ведь фаэтон с гнедыми?
– Я даже и не знаю.
– А я знаю – у него фаэтон с гнедыми; я его видел. Вы же о том человеке говорите, с кем плясали вчера?
– Да.
– Точно, я видел его, он как раз свернул на Лэнсдаун-роуд, вез благородного вида девицу.
– В самом деле?
– Да клянусь; тотчас его узнал, и у него, похоже, добрые животины.
– Как странно! Вероятно, они решили, что для прогулки чересчур слякотно.
– Вполне могли, ибо я в жизни такой слякоти не видал. Гулять! Да тут гулять возможно не более, чем летать! За всю зиму такой слякоти не бывало – куда ни глянь, грязи по щиколотку.
Изабелла сие подтвердила:
– Драгоценнейшая моя Кэтрин, ты даже вообразить не можешь, как грязно; пойдем, ты должна поехать с нами; теперь-то ты не можешь отказаться.
– Я бы с радостью посмотрела замок; только можно мы его осмотрим целиком? Каждую лестницу, каждый апартамент?
– Да-да, каждый уголок и закуток.
– Но что, если они выехали всего на час, пока не станет суше, и вскоре придут?
– Вы ничем не рискуете, не тревожьтесь: я слыхал, как Тилни окликнул человека, что верхом проезжал мимо, и сказал, что они направляются аж в Уик-Рокс.
– Тогда я поеду. Мне поехать, госпожа Аллен?
– Поступай, как тебе приятнее, моя дорогая.
– Госпожа Аллен, уговорите ее! – хором возопили все.
Г-жа Аллен не осталась глуха.
– Что ж, дорогая моя, – молвила она, – тебе, по видимости, следует поехать.
И через две минуты они отбыли.
Чувства Кэтрин, коя забиралась в экипаж, пребывали охвачены крайней нерешительностью и разрывались меж сожаленьем об утрате одного великого удовольствия и надеждой на скорое обретенье другого, почти равного первому, хоть и лишенного подобья. Она не могла отмахнуться от мысли, что брат и сестра Тилни поступили с нею не слишком любезно, столь охотно отказавшись от уговора и не прислав записки с извиненьями. Со времени, когда они условились отправиться на прогулку, миновал всего час; и невзирая на все, что Кэтрин в протяженьи сего часа выслушала касательно непомерной грязи, собственные наблюденья подсказывали ей, что можно было бы прогуляться без особых затруднений. Весьма болезненно было сознавать, что Тилни ею пренебрегли. С другой же стороны, восторг, даруемый исследованьем замка, подобного Удольфо, каким фантазия уже нарисовала ей замок Блэйз, явился превосходным балансом, кой утешил бы ее почти в любом горе.
Они резво промчались по Палтни-стрит, а затем по Лора-плейс, не обменявшись почти ни словом. Торп беседовал с жеребцом, а Кэтрин размышляла поочередно о нарушенных обещаньях и разрушенных арках, фаэтонах и фальшивых панно, Тилни и тайных ходах. При подъезде к Арджайл-билдингз, однако, голос спутника понудил ее очнуться:
– Кто эта девица, что так пристально взирала на вас, когда мы проезжали?
– Кто? Где?
– Справа на тротуаре – ее, должно быть, уже и не видно.
Кэтрин развернулась и узрела, что по улице, опираясь на руку брата, медленно шагает юная г-жа Тилни. Равно увидела Кэтрин, что брат и сестра смотрят на нее.
– Стойте, стойте, господин Торп! – в нетерпеньи вскричала она. – Это юная госпожа Тилни; это она. Как вы могли – зачем вы сказали, что они уехали? Стойте, стойте, я сию минуту сойду и отправлюсь к ним. – Но что толку? Ее спутник лишь стегнул жеребца, побудив того к бодрой рыси; брат и сестра Тилни, чрез мгновенье отведшие взгляд, вскоре исчезли за углом Лора-плейс, а еще чрез мгновенье саму Кэтрин умчали к рынку. И все равно еще целую улицу она молила его остановиться: – Пожалуйста, прошу вас, остановитесь, господин Торп. Я не могу ехать. Я не поеду. Я должна вернуться к юной госпоже Тилни. – Однако г-н Торп лишь смеялся, щелкал хлыстом, понукал жеребца, неразборчиво вскрикивал и мчал дальше; и Кэтрин, злясь и досадуя, никак не могла сбежать, а посему принуждена была оставить мольбы и сдаться. От упреков ее, впрочем, г-н Торп не спасся. – Как вы могли – зачем вы меня обманули, господин Торп? Зачем вы сказали, будто видели, как они ехали по Лэнсдаун-роуд? Я бы ни за что на свете такого не допустила. Они, должно быть, решили, что я повела себя так странно, так грубо! И проехала мимо, слова не сказав! Вы не представляете, как я сердита; мне не будет радости ни от Клифтона, ни от чего угодно. Я бы лучше – в десять тысяч раз лучше – немедля сошла и вернулась к ним. Как вы могли – зачем говорили, будто видели их в фаэтоне?
Торп защищался очень упорно, твердил, что в жизни не встречал двух людей, столь друг на друга похожих, и едва ли готов был признать, что видел не Тилни.
Поездка их, даже когда сия дискуссия завершилась, не обещала чрезмерного приятства. Кэтрин подрастеряла учтивость, кою выказывала на прошлой прогулке. Юная дева слушала неохотно, и ответы ее были кратки. Лишь замок Блэйз утешал ее; сие она временами предвкушала с удовольствием; впрочем, дабы не лишиться обещанной прогулки, а особенно дабы брат и сестра Тилни не думали о ней дурно, она с радостью отдала бы все счастье, кое способны были даровать замковые стены, – счастье бродить долгой чередою высоких комнат, являющих взору остатки мебели великолепной, хоть и заброшенной много лет назад; счастье остановиться в узком петляющем коридоре пред низкой решетчатой дверью, и даже счастье, коим осеняет светильник, их единственный светильник, погаснув под внезапным порывом ветра и оставив их в кромешной тьме. Тем временем путешествие продолжалось бестревожно; уже завиднелся Кейншэм, когда оклик Морлэнда, ехавшего позади, вынудил друга его остановиться, дабы выяснить, в чем дело. Второй экипаж подъехал ближе, и Морлэнд сказал:
– Нам лучше вернуться, Торп; сегодня уже слишком поздно; ваша сестра полагает так же. Мы всего час назад выехали с Палтни-стрит, одолели немногим более семи миль; надо думать, нам предстоят еще по меньшей мере восемь. Так не пойдет. Мы чересчур поздно выехали. Лучше нам отложить сие до иного дня, а сейчас возвратиться.
– Да мне все равно, – отвечал Торп довольно сердито, тотчас развернул жеребца, и все они направились обратно в Бат.
– Если б эта ч… животина, что у вашего брата, побыстрее бегала, – вскоре молвил Торп, – мы бы распрекрасно успели. Мой жеребец дорысит до Клифтона за час, если его не дергать, а я чуть руку не сломал – все поводья тянул, чтоб он подстроился под эту одышливую клячу. Дурак Морлэнд, что не держит своей лошади и двуколки.
– И вовсе нет, – с жаром отвечала Кэтрин, – потому что он, безусловно, не может себе этого позволить.
– И отчего же он не может себе этого позволить?
– Оттого, что у него недостаточно денег.
– И чья же в том вина?
– Я виноватых не знаю.
На сие Торп отвечал манером громким и невнятным, к коему нередко прибегал, в том смысле, что ч… дурно быть скаредою, и коли те, кто в деньгах купается, не могут себе ничего позволить, он уж и не знает, кто может; сего Кэтрин и не пыталась уразуметь. Лишенная того, чему надлежало утешить ее в первом ее лишении, она все менее склонна была являть приятство или находить таковое в спутнике; до возвращенья на Палтни-стрит она не вымолвила и двух десятков слов.
В дверях лакей поведал ей, что спустя несколько минут после ее отъезда заходили джентльмен и дама, спрашивали Кэтрин; он сказал, что она отбыла с г-ном Торпом, и дама осведомилась, не оставлена ли ей записка; а когда лакей сказал «нет», поискала карточку, но сообщила, что у нее при себе карточки нету, и с тем ушла. Обдумывая сии душераздирающие вести, Кэтрин медленно всходила по лестнице. Наверху ее встретил г-н Аллен, кой, выслушав резоны столь скорого возвращенья, молвил:
– Я рад, что ваш брат столь разумен; я рад, что вы вернулись. План ваш был странного и дикого сорта.
Все они провели вечер у Торпов. Кэтрин пребывала в расстройстве и уныньи; однако Изабелла, по видимости, полагала партию в торговлю, в коей принимала участие, заключив союз с Морлэндом, превосходной заменою тишине и чистоте постоялого двора в Клифтоне. Не раз и не два она поведала, сколь удовлетворена тем обстоятельством, что все они не присутствуют в «Нижнихзалах»:
– Как жаль мне бедных созданий, кои туда отправились! Как я рада, что нас среди них нет! Интересно, нынче там парадный бал? Танцы еще не начались. Я бы туда ни за что не пошла. Как восхитительно изредка провести уютный вечерок. Я так думаю, бал будет не особенно хорош. Я знаю, что Митчеллы не пойдут. Мне ужасно жаль тех, кто пойдет. Смею предположить, господин Морлэнд, вы жаждете туда попасть, не так ли? Наверняка. Прошу вас, не дозволяйте вас задерживать. Думаю, мы замечательно управимся и без вас; но вы, мужчины, полагаете себя такими важными.
Кэтрин едва не упрекала Изабеллу в том, что сама Кэтрин и ее печали не склоняют подругу к чуткости, – столь мало занимали они мысли Изабеллы и столь скудны были ее утешенья.
– Ну, не занудствуй, драгоценнейшее созданье, – прошептала Изабелла. – Ты попросту разбиваешь мне сердце. На редкость возмутительно, спорить не буду, – но Тилни сами кругом виноваты. Отчего не были они пунктуальнее? Да, слякотно – но что за беда? Вот мы бы с Джоном на такое и вниманья не обратили. Я ни на что не обращаю вниманья, если речь идет о друге; такова моя натура, и Джон в точности таков; чувства его потрясающе сильны. Батюшки! Какие у тебя замечательные карты! Короли, ну честное слово! Я в жизни не была счастливее! И в пятьдесят раз лучше, что они у тебя, а не у меня.
Ныне же я вправе отпустить свою героиню на бессонную оттоманку, в чем и состоит подлинный героический жребий; на подушку, утыканную шипами и смоченную слезами. Пускай считает, что ей повезло, если глубокий ночной сон посетит ее хоть единожды в ближайшие три месяца.
