Путь Меча

2

Мне нужно было хоть немного расслабиться. Одергивание самоуверенного Но-дачи потребовало больше сил и энергии, чем это могло показаться с первого взгляда. Поэтому я пустил Придатка Чэна бесцельно бродить между турнирными площадками, останавливаясь то тут, то там, а сам попытался на время забыть о предстоящей финальной Беседе – с Гвенилем или Но-дачи.

Первый уже неплохо знал мои обычные уловки – во всяком случае, некоторые из них, – а второй после трепки будет начеку, так что…

Все, забыли! Гуляем…

У южных площадок, где состязались древковые Блистающие, я задерживаться не стал. Волчья Метла к турниру не вернулась, а остальные Длинные – кроме, пожалуй, Лунного Квана, но его я уже видел – меня интересовали мало.

Шел третий день турнира, а первые три дня всегда идут под девизом: «Подобные с подобными». Или хотя бы с более-менее подобными. День смешанных Бесед наступит лишь завтра, но Метлы все нет, и я скорей всего раз-другой встречусь с Нагинатой Катори, явной фавориткой, а там уйду на трибуны. Или домой. Нет, домой не уйду, что это я в самом деле…

– Зар-ра! – неожиданно взметнулось слева от меня. – Зар-ра-хид!..

Я свернул на крики и пару минут любовался, как мой замечательный дворецкий беседует с ножами-двойняшками Тао. Зрелище заслуживало внимания. Эсток Заррахид был более чем вдвое длиннее любого из двойняшек, но зато каждый Тао был почти вчетверо шире невозмутимого эстока. Широченные братья верткой рыбой метались в руках своего низкорослого Придатка, то ложась вдоль предплечья, то вновь выныривая акульим плавником острия вперед. Но все их отчаянные попытки ближе подобраться к Заррахидову Придатку мгновенно пресекались недремлющим эстоком.

Я вышел из ножен и, продолжая наблюдать за Беседой, стал повторять некоторые движения Заррахида. Естественно, добавляя кое-что свое.

Придаток эстока, казалось, врос в землю и пустил корни подобно вековой сосне – да, это не мой Чэн, способный вертеться в момент Беседы почище братьев Тао, хоть и нелепо сравнивать Блистающих и Придатка, – но вытянутое жало Заррахида неизменно нащупывало любую брешь в звенящей обороне двойняшек, отгоняя злившихся братьев Тао на почтительную дистанцию.

– Зар-ра! Зар-ра-хид!..

Я на миг присоединился к скандирующим Блистающим, поддерживая моего дворецкого, затем спрятался в ножны и послал Придатка Чэна дальше.

– Единорог пошел, – услышал я чью-то реплику. – Своими любовался…

– Ну и что? – незнакомый голос был раздражающе скрипуч.

– А то, что вон тот эсток – из Малых его дома. Вот я и говорю…

– Ну и что? – снова проскрипел невидимый упрямец.

Я обернулся в надежде увидеть болтунов и обнаружил за спиной Придатка Чэна – кого бы вы думали?! – Детского Учителя семьи Абу-Салим и Дзюттэ Обломка. Они, как и на Посвящении, делили между собой одного Придатка, удобно устроившись: Учитель – на поясе, шут – за поясом.

«Хороший пояс, – ни с того ни с сего подумал я. – Кожа толстая, с тиснением «узлы и веревки», пряжка с ладонь… на пятерых места хватит».

– Прогуливаешься, гроза Кабира? – опустив положенное приветствие, нахально заявил шут. – Ну-ну…

Голос у него оказался низкий и глубокий, вроде гула ночного ветра в прибрежном тростнике. А я почему-то решил, что он сейчас заскрипит, как тот, невидимый… нет, конечно же, это не они! С чего бы им меня за глаза обсуждать, да еще и препираться?!

– Прогуливаюсь, – ответил я. – Кстати, Дзюттэ, все хочу тебя спросить – ты в юности небось подлиннее был?

Раздражение, накопившееся во мне, требовало выхода.

– А с чего это ты взял? – удивился шут.

– Ну, я так полагаю – сломали тебя когда-то не до конца, вот с тех пор Обломком и прозывают…

Мне очень захотелось, чтобы Дзюттэ обиделся. Или хотя бы втянул в глупый и грубый разговор Детского Учителя. Даже если я не прав – а я не прав.

Только он не обиделся. И Учитель промолчал.

– Иди «корову» потыкай, – ехидно усмехнулся шут. – Глядишь, ума прибавится… Ты – Единорог, потому что дурак, а я – Обломок, потому что умный, и еще потому, что таким, как ты, рога могу обламывать. До основания. А затем…

– А затем я хочу спросить тебя, Высший Дан Гьен…

Это вмешался Детский Учитель. Глухо и еле слышно. После вежливого обращения он выдержал длинную паузу, заставляя меня напряженно ожидать продолжения, которого я мог бы и не расслышать в турнирном шуме. Ну, давай договаривай, тем более что гомон позади нас малость утих… интересно, кто верх взял – Заррахид или двойняшки?

– Ты эспадону Гвенилю доверяешь? – неожиданно закончил Учитель.

– Как себе, – не подумав, брякнул я, потом подумал – хорошо подумал! – и твердо повторил:

– Как себе.

– Нашел, кого спрашивать, Наставник! – вмешался шут Дзюттэ, в непонятном мне возбуждении выпрыгивая из-за пояса и прокручиваясь в руке Придатка ничуть не хуже любого из ножей Тао.

Вот уж от кого не ожидал!

– Единорог у нас всем и каждому доверяет! Любому – как себе! И в Мэйлане, откуда удрал невесть когда и невесть зачем, и в Кабире, и здесь, на турнирном поле…

И уже ко мне, вернувшись на прежнее место и выпячивая свою дурацкую одностороннюю гарду в виде лепестка:

– Ну что тебе стоило после Посвящения сказать Шешезу то, что надо? Глядишь, и отменили бы турнир, и у нас забот этих не было!..

Интересно, какие-такие у него заботы?!

– Все? – спрашиваю. – Тогда мне пора.

И двинул наискосок к щитам, где метательные ножи восьми местных семейств и пять гостей из Фумэна в меткости состязались.

Только и услышал вслед:

– Зря ты его злил, Дзю… он и так мало что понял, а теперь и подавно. – Это Детский Учитель.

Пауза. И тихо почему-то, словно весь турнир вымер.

– Злю – значит, надо. – Это уже Обломок, шут тупой. – Злые – они острее видят, а добрые – слепцы! Гвениль его только что под чужой удар подставил, до проверки Мастерства Контроля, а этот Рог Мэйланьский… Добренькие мы все, Наставник, по самую рукоять добренькие, не переучить нас!..

И – еле слышно во вновь возникшем гомоне – чей-то скрипучий смешок.