Сантехник с пылу и с жаром

Пупок работы Павла Писако

Пока ребёнок сидит на стуле и ест суп, я за него спокоен. Но лишь только он слез и пошёл, мне мерещатся опасности. Как родитель я знаю, мир состоит из твёрдых, острых и обжигающих предметов.

Я слышу сквозь стены, чем занимаются дети. Я слышу, подметают ли они пол как велено, или прячут мусор за диван. Мне по хохоту понятно, сделаны ли уроки. Я распознаю конфеты по шуршанию фантиков. Вообще, управлять процессами через подслушивание – это очень современно. Всё ЦРУ на этом построено.

Однажды в детской раздался страшный грохот. Упало и разбилось что-то огромное. По звуку – как Сатурн. Я бежал к детям, крича «что случилось – что случилось!?» Никто не отвечал. Оказалось, они выдавили стекло в двери. Грохот космический, а на них – ни синячка. Все пальцы на месте, пересчитали дважды.

Девочки врали и указывали друг на друга. Обе были страшно не виноваты. Каждая никого не трогала. Просто беседовала. При этом одна ломилась в дверь, вторая не пускала. Виноват в крушении стекольный завод, не рассчитавший их экспрессию. Нам всё-таки нужны стёкла, устойчивые к давлению задом, плечом и коленом.

Я велел всем сидеть на диванах, пока папа подметает. Велел думать о поведении и месте красавицы в современном обществе. Маша спросила, почему я не ору. Родители должны орать, это закон природы. В ответ я рассказал притчу.

В юности я целовался с Юлей. Как-то вернулся поздно, в хорошем настроении. И решил подтянуться на турнике. У каждого мальчика есть турник для выражения чувств. И удачно как-то раскачался, оторвал перекладину, влетел в дверь и выбил стекло двери, за которой спал папа. Мой отец встал, посмотрел и снова лёг. Молча. Настроение у него было хорошее. Не знаю, какое объяснение грохота ему приснилось, но реальность его точно не испугала.

Я сам стеклил дверь. Знакомый витражист предложил вставить витраж с обнажённой женщиной, срисованной с картины Пикассо. Пятнадцать долларов за шедевр живописи. Такая радость для всей семьи.

Пикассо какое-то время дружил с русской танцовщицей Ольгой Хохловой. После расставания с красавицей художник перестал изображать целых женщин. Любую свою модель он сначала мысленно взрывал гранатой, а потом уже зарисовывал. Разбросанные носы, глаза и ноги точно передают специфику жизни с русской балериной. Я бы назвал это «жизнь в блендере».

Мой стекольщик выбрал картину «алжирские женщины». Фрагмент с отражёнными в зеркале сиськами. Зритель смотрит и сопереживает Пикассо. Так расчленить любимую можно только после ряда тяжелейших скандалов.

Маме сказали, это витраж от Тиффани.

– Какое красивое лицо в очках, – ответила мама.

Папа угадал грудь, но подтвердил версию с очками. Картина провисела у нас много лет. Родители не ругали ни за стекло, ни за скабрезность. Именно их миролюбие я и пытаюсь передать теперь по наследству. Так сказать, от стекла к стеклу, от Сатурна к Сатурну.