Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
У пирамидного бока
Смотрели на верх: рябоватый, пролупленный бок; опускалось солнышко:
– «Нам не осилить ее».
Окружали феллахи:
– «All right»…
– «Prenez nous»…
– «Карашо»…
Мы молчим:
– «Meine Herren»…
Какие же «Herren» мы с Асей. И вот: кто-то выкрикнул:
– «Orividerci!»
Кричали, визжали, жужжали они; мы решили хитрить; вероятно ужасные жители этой планеты хотели завлечь нас наверх, полонивши в пустых своих ширях – средь камня; я издали их заверял:
– «Nein, werden wir nicht…»
– «Aujourd'hui nous restons!..»
– «Остаемся».
– «А завтра подымемся: в сопровождении ста человек… с караваном верблюдов, с тюками «бакшиша».
Они нам не верили; мы отошли, – и – подставили спину; они – дозирали.
Углом пирамиды искусно отрезали мы от дозора себя: мы – одни; голова из-за твердейших массивов – просунулась, застрекотала; огромным прыжком, надувая пышнейшие складки абассий на нас, опрокинулся целый отряд этих бронзовых дьяволов: быстро одни побежали в обход (по песку), а другие скакали по мертвым желтым массивам, обскакивая, и – отрезая путь вверх; заломались их тени, ребея в массивах; так заговор наш был открыт.
Мы писали круги вдоль боков пирамиды, приблизясь, а то – отступив, погружаясь в море песка; а абассий, взвеяв прозрачные шали, которыми кутали голову, – так же как мы, записали круги вдоль боков пирамиды.
И вот улучивши мгновение, придвинулись к боку, как воры; и стали карабкаться вверх, озираясь, – (не видят ли нас?), задыхаясь от пыли и жару; в многомассивную вышину побежали, забыв ощущение бреда, которым провеял облупленный бок, карабкались, одолевая усилием каждый ступенчатый выступ.
Ужасное вспрыгивание, где прыжок со ступени на острые грани – событие; третья, четвертая, пятая: уф! – отдышались: шестая. А всех их сто сорок.
– «Смелее: вперед!»
Я – назад не глядел: видел только ступени: ту самую, над которой я вспрыгнул, да ту, на которую надлежало подпрыгнуть; и —
– «Гоп!»
– «Восьмая!»
– «Десятая!»
Слава Богу, – десятая: сто еще тридцать!
А сердце – стучало, а ноги – дрожали; пятнадцать ступеней осилили мы; на пятнадцатой – мы повернулись: стояли высоко; массивная высь завалилась: без верха.
Тут снизу заметили нас; точно черные пьявки запрыгали снизу за нами: вдогонку. Я чувствовал вором себя; чернокубовый дьявол схвативши за руку меня, с высоты трехэтажного дома кричал на меня, обрывая стремительно вниз; потащили обратно, сдирая с массивов, и грубо пихая, как камни, которые сбрасывают с вершины островерхих оврагов – мальчишки; я вдруг обозлел:
– «Погодите, спущу вас, негодник, по желтому низу».
– «Отстаньте: спихну».
– «Как вы смеете?»
Он же, он – смел; он пихал меня в спину; я спрыгивал все же:
– «Восьмая!»
– «Седьмая!»
– «Шестая!»
И —
– «Пятая!»
Ух, – остановка; пинок: поскакал, – и —
– «Четвертая!»
– «Третья!»
– «Вторая!»
Пинок: на земле:
– «Как вы смеете?»
Стал я махать своей палкой на дьяволов: все же толпа их тащила от бока.
Куда?
Вдруг я жалобным голосом стал обещать «бакшиши»; мне ответили: великолепный «бакшиш» не уйдет при условии, что моя жизнь сохранится, а если мы с лэди полезем одни, то, как тот англичанин, который… мы тут разобьемся; прекрасный «бакшиш» ускользнет.
Тут осыпали мы друг друга упреками; я поглядел с величайшим презрением на хаху, которая потащила меня к малой будке, откуда просунулся тощий чиновник; и – что же? взяв сторону дьяволов, строго сказал он:
– «Во-первых полезли наверх, не заплатив податей».
– «?»
– «Во-вторых: вы не дали расписки, что сняли ответственность с администрации пирамид за свою, мистер, жизнь и за жизнь этой лэди».
Мы дали расписку; и даже: внесли подать мы; легализация нашего права разбиться взяла все же время. Где солнце? Склонилось оно. И теперь оставалось скорей пробежаться до сфинкса; пришлось отложить разбивание до соответствующих разбиванию дней.
