Глава девятая. Профессор
Дождь лил не прекращаясь, и Адриан пробыл в Колноре пять дней, большую часть которых просто спал. В остальное время бродил по улицам, заглядывая в трактиры и постоялые дворы в надежде увидеть знакомый капюшон. Тщетно! Человек в черном плаще будто сквозь землю провалился, зато Адриану повсюду мерещилось лицо Вивиан. Почти все, что произошло с ним на пути из Вернеса, чудесным образом стерлось из памяти, и если бы не лошадь, он усомнился бы в реальности недавних событий и принял бы их за дурной сон. Когда наконец распогодилось и прекратился ливень, Адриан с радостью покинул Колнору, всей душой желая оказаться как можно дальше от загадочных, не поддающихся объяснению событий последних дней, а заодно и от новых призраков.
Огромную ломовую лошадь он обменял на красивую верховую кобылку по кличке Танцорка с белым ромбиком на лбу и такими же белыми носочками на задних ногах. Купил он и новую одежду из шерсти и кожи, плотную и теплую, которая пришлась как нельзя кстати в дождливую холодную погоду, и Адриан очень быстро к ней привык. В пути он уже был два дня, однако ощущение, что призраки следуют за ним по пятам, так и не покидало его.
Оставив город далеко позади, он, опустив покрытую капюшоном голову, ехал через фермерские угодья, испещренные выкрашенными в яркие цвета амбарами. Чем дальше на север, тем более серыми и невзрачными они становились. Вскоре и амбары, и поля исчезли, и на третье утро он оказался в густом лесу. Росшие по обе стороны дороги дубы образовывали коридор, слегка порушенный недавним ураганом. Дорога казалась выстланной золотисто-красным ковром, сотканным из крупных листьев, ярких и красивых на фоне влажной черной земли. Вода всегда делала любой цвет более насыщенным, подчеркивая его красоту. Стволы и ветви деревьев приобретали чернильно-черный оттенок, а листья, обычно блеклые в сухую погоду, становились желтыми, точно золото, и красными, как кровь.
Адриан придержал лошадь и огляделся по сторонам. Он был один в лесу, но ему постоянно мерещилось чье-то присутствие.
Воздух казался неподвижным. Адриан слышал стук падавших с деревьев капель, шумное дыхание Танцорки и бряцание колец на уздечке, когда лошадь тряхнула головой. Ей явно не нравилось, что они остановились. Видимо, тоже было не по себе.
В историях, которые люди рассказывали у очага или за столом в трактире, именно с этого и начинались все несчастья. Некий молодой человек заезжал на лошади глубоко в лес. Он был один в призрачной тишине и не слышал ничего, кроме капающей воды, шепота листвы, а потом… Потом могло произойти все, что угодно. Он мог увидеть свет среди деревьев и последовать за ним себе на погибель, а мог и услышать, как его преследует чудовище.
– Думаешь, я сошел с ума, да? – спросил Адриан Танцорку. – Скажи об этом шерифу Малету из Колноры, наверняка он с тобой согласится.
Он тихонько ударил ее по бокам, и лошадь снова пошла вперед. Но как только она сдвинулась с места, Адриан краем глаза вновь заметил какое-то движение. Не просто упал очередной лист – мелькнуло что-то большое, темное, притаившееся за яркими красками леса. Он повернул голову и уставился туда. Только деревья. Больше ничего…
– Ты это видела? – прошептал он, обращаясь к Танцорке.
Лошадь, не останавливаясь, продолжала свой путь.
Адриан долго всматривался в заросли, но так ничего и не увидел. Вскоре они отъехали слишком далеко, чтобы можно было что-то разглядеть, но он продолжал бросать через плечо тревожные взгляды. В рассказах преследователь обычно оказывался получеловеком-полуволком, троллем или призраком. Будь это одна из невероятных историй Пэкера, это непременно был бы гоблин в костюме и цилиндре. В воображении Адриан мог нарисовать злодея в каком угодно обличье, но он точно знал, что это, конечно же, не гоблин. «Может, разбойник?» – предположил он. Всадник в добротной новой одежде да еще с поклажей, несомненно, покажется заманчивой целью для любого грабителя. Адриан ехал дальше, вглядываясь в густую чащу и прислушиваясь к тихому завыванию ветра, но преследователь так и не появился.
Географические познания Адриана, приобретенные во время ночных посиделок у очага с Пэкером, заканчивались неподалеку от Колноры, как, впрочем, и его собственные передвижения в бытность солдатом. Он все еще был в Уоррике, королевстве Этельреда, но уже ближе к северной границе. Шеридан располагался севернее Уоррика – это он знал. Дорогу он выбрал верно, но не имел ни малейшего представления о том, сколько ему еще добираться и как не пропустить поворот на Шеридан, если там не будет указателя. Мимо нескольких троп, бежавших в сторону от главной дороги, он уже проехал, решив, что путь к университету должен быть более людным. Единственным местом севернее Шеридана, которое когда-либо упоминал Пэкер, было государство Трент. Старик-жестянщик описывал его как горное королевство, населенное свирепым народом. Адриан не думал, что проехал нужный поворот, хотя в жизни ему доводилось делать и более глупые вещи.
Поздним утром он въехал в маленькую деревушку с бедными домами, крытыми соломой, косыми заборами и расчищенными от камней полями. Опять моросил мелкий дождь, и на улице было пусто. Адриан хотел было постучаться в дом, где из печной трубы валил дым, но тут заметил человека, тащившего тележку с навозом.
– Что это за деревня? – спросил его Адриан.
Мужчина медленно поднял голову – так медленно, будто она весила слишком много. Адриану было хорошо знакомо это движение, в котором читалась некая обреченность. Ему часто доводилось видеть подобную реакцию местных жителей, когда их войско входило в какую-нибудь деревушку. Страх. Эта реакция была инстинктивной, как бегство оленя, и Адриан был уверен, что если бы мужчина с тележкой мог бежать со скоростью оленя, его бы уже и след простыл. По опыту службы во многих армиях Адриан знал, что право захвата таких деревень было чем-то само собой разумеющимся и даже никогда не обсуждалось. В лучшем из домов командующий обычно устраивал свой штаб. В остальных размещались лейтенанты, выгоняя хозяев на улицу и забирая себе даже их одеяла. Остаться в доме дозволялось только красивым дочерям хозяев. Если командир изволил пребывать в хорошем настроении, то посмевшего возражать отца могли всего лишь избить, но у командиров редко случалось хорошее настроение… Адриан не мог припомнить, бывал ли он когда-либо именно в этой деревне. В его памяти все они были похожи друг на друга так же, как поля брани сливались в нечто одинаковое и бессмысленное. Однако было очевидно, что этому человеку уже доводилось сталкиваться с появлявшимися в деревне всадниками, встречи эти не приносили ничего хорошего, и в его душе навсегда поселился страх.
Адриан спешился и мягко сказал:
– Прошу простить меня, господин, я не хотел пугать вас. Я здесь проездом. Надеялся, что вы сумеете указать мне нужное направление.
Мужчина с опаской покосился на него.
Адриан улыбнулся.
Мужчина улыбнулся в ответ.
– Уиндам.
– Это название деревни или ваше имя?
– Э, название деревни, сэр, – смущенно сказал мужчина. – Меня зовут Пратт, сэр.
– Рад познакомиться, Пратт. А что это за река?
– Галевир, сэр.
– Значит, это какое королевство?
– Мы находимся в провинции Чедвик королевства Уоррик.
– То есть все еще в Аврине?
– Конечно, сэр, – удивленно сказал Пратт. – Но на том берегу уже начинается королевство Меленгар.
– А это тоже еще Аврин?
– Да, сэр.
Мужчина отставил тележку и вытер лицо рукавом.
– А вы, значит, направляетесь в Трент?
– Нет, в Шеридан. Просто я в пути уже несколько дней и опасался, что заехал слишком далеко.
– В Шеридан? О нет, сэр. Вам еще полдня пути.
Адриан посмотрел на влажное серое небо.
– Замечательно. Можете мне что-нибудь рассказать о том, какая дальше дорога?
– Я никогда не бывал на том берегу реки, сэр.
– А что, берега враждуют между собой?
– Нет-нет, Этельред и Амрат мирно соседствуют уже много лет. На Входном мосту не было охраны с тех пор, как я тут поселился, а я живу здесь с рождения. Просто мне незачем переправляться на тот берег. Горшечник Биб, вот он был там. Он продает в Медфорде свои глиняные изделия. Ездит туда дважды в год. Это столица королевства Меленгар. Вон там находится. – Пратт указал на противоположный берег, чуть влево от моста. За завесой дождя Адриан разглядел лишь размытые серые очертания каких-то зданий. – В ясную зимнюю ночь, когда деревья голые, отсюда видны огни замка Эссендон, а утром на Праздник зимы слышны колокола Маресского собора. Биб привозит из Медфорда соль и цветные ткани, а однажды даже привез жену. Красивая девушка, но… – он понизил голос, – ленивая, как сурок. Обед не заставишь приготовить, да она, в общем-то, и готовит не лучше сурка. У Биба дома теперь такой кавардак…
– Так вы знаете, куда мне ехать, чтобы добраться до Шеридана? – перебил его Адриан.
– Конечно, знаю. Сам я там не был, но через нашу деревню и в ту, и в другую сторону проезжает немало народу. С некоторыми я разговаривал. Редко, правда, встречаются такие любезные, как вы… Кажется, на том берегу есть развилка. Биб говорит, там нет никаких указателей, но левая дорога ведет в Медфорд – ее называют Королевской. Вам нужно оставаться на правой, проехать всю Восточную окраину, мимо Высоких лугов. Сам-то Биб там никогда не был – он ездит только в Медфорд, – но другие говорят, что школа расположена возле Лугов, немного на восток.
– Что ж, спасибо… Пратт, да?
– Да, сэр. Вы откуда едете, сэр?
– Из Колноры.
– Слыхал я о ней. Говорят, большой город. Не понимаю я людей, зачем селиться так близко друг к другу и жить в такой тесноте. Как-то это неестественно. А когда Марибор дает им это понять, они едут сюда, чтобы скрыться от его гнева. Лет шесть назад здесь свирепствовала чума. Это они занесли. Столько хороших людей погибло! Если бы не Мертон с Фэллонской трясины, мы бы, наверное, уже все были на том свете… Как там сейчас дела, в этой Колноре?
– Странно, Пратт. Дождливо и странно.
Незадолго до заката солнцу удалось продырявить облака, и Шериданскую долину, к которой приближался Адриан, залили его косые лучи. Эта благодатная картина вселяла в Адриана надежду, что теперь удача будет на его стороне, хотя в глубине души он не слишком в это верил.
Адриану не везло с тех пор, как он получил письмо. Сам факт, что оно нашло его в восточных джунглях, можно было считать чудом – или проклятием. В этом он и сам до сих пор не разобрался. В тот памятный день он пребывал в дебрях Калиса в городе под названием Мандалин. На большой арене, окруженной белыми башнями, всегда собирались самые почетные зрители. Той ночью он участвовал в трех схватках, но запомнил только последнюю. Возможно, он испытал бы те же чувства, даже если бы не прочел письма. Ему хотелось так думать, чтобы вернуть себе самоуважение и смягчить чувство вины. Мысль о том, что отцу надо было умереть, чтобы заставить его бросить арену, делала его причастным к отцовской смерти и заставляла чувствовать себя виноватым. Логики в подобных мыслях не было никакой, но иногда именно такие мысли больше всего и помогали. В смерти Данбери его вины не было, но и совсем невиновным он себя не чувствовал.
Пратт дал ему верные указания, и стоило Адриану заметить колокольню на востоке, он решил, что добрался до конечного пункта своего путешествия. Вид долины поразил его, он не помнил, чтобы когда-либо видел такую красоту. Университетские здания окружали тенистую лужайку, словно каменные монолиты в джунглях Гур Эм. Святилища тамошних племен обладали такой же мистической аурой, одновременно священной и непознаваемой. Но эти здания были намного больше. В центре лужайки возвышалась огромная статуя какого-то человека. В одной руке он держал книгу, в другой – меч. Адриан понятия не имел, кто это такой. Может, основатель школы? А может, это и не статуя вовсе, а великан, воздвигнувший эти невероятные дома и каким-то образом окаменевший. По крайней мере это объяснило бы наличие здесь каменных строений. Нигде, на много миль вокруг, Адриан не видел строительного камня, а для того, чтобы передвинуть хотя бы один из каменных блоков, понадобился бы десяток ломовых лошадей и сани со смазанными маслом полозьями, не говоря уж о том, чтобы сложить из них четырехэтажные здания. Если это не работа великана, то как еще объяснить существование этого места?
Ступив на круглую площадку, он заметил с десяток молодых людей, одетых в мантии. Они шли по тропинкам, придерживая полы, чтобы не замочить их в еще не высохших лужах. Некоторые остановились и стали его разглядывать, и Адриан почувствовал себя не в своей тарелке, поскольку ничего не знал об этом месте и понятия не имел, куда ему идти. В его представлении университет должен был располагаться в одном здании, скорее всего, вообще в одной комнате, куда можно будет просто постучаться и спросить профессора. Перед ним, однако, раскинулся целый городок немалых размеров.
Подъехав к скамье, он спешился и привязал к ней Танцорку.
– Ты что, собираешься здесь учиться? – спросил, разглядывая его, один из юношей постарше.
Судя по презрительно сморщенному носу, эта идея ему не очень нравилась. Для такого молодого, низкорослого и безоружного человека у юноши был слишком заносчивый тон.
– Я приехал, чтобы увидеться с человеком по имени Аркадиус.
– Профессор Аркадиус в Глен-холле.
– Глен-холл… это который… – спросил Адриан, окидывая взглядом здания с колоннами, которые теперь, когда он стоял на земле, казались еще выше.
– Который большой, – ответил юноша.
Адриан едва сдержал смешок, гадая, какая из этих громадин представляется юноше маленькой.
Ученик указал на здание с колокольней.
– А… спасибо, – поблагодарил его Адриан.
– Ты мне не ответил. Собираешься поступить в школу?
– Нет… школу я уже закончил.
Молодой человек в изумлении уставился на Адриана.
– Ты закончил Шеридан?
Адриан покачал головой и улыбнулся.
– Нет, я закончил другую школу. В нее проще поступить, но выпускные экзамены там просто убийственные. Не последишь за моей лошадью, а? Только будь осторожен – она кусается.
Оставив юношу и троих его товарищей возле скамьи, он направился к массивным дверям Глен-холла, чувствуя, как озадаченные ученики смотрят ему вслед.
Внутри здание поразило Адриана не меньше, чем снаружи. С тех пор как он сбежал из Хинтиндара, большая часть его жизни проходила в военных лагерях. Он мало что видел, кроме солдатских палаток и костров, лесов и полей. Конечно, довелось ему повидать и несколько замков, но только во время штурма, и он почти ничего не помнил. Когда сотня разъяренных людей размахивает стальными клинками и стреляет из луков, сложно подмечать тонкие нюансы точеного камня и резного дерева. Более всего на то, что он сейчас видел, походили арены – те, на которых он сражался ближе к концу своего пребывания в Калисе, уже после того, как вышел из джунглей. Огромные амфитеатры с восходящими рядами, топот ног и гром аплодисментов. Там был такой же размах, но тонкость работы не шла ни в какое сравнение. Войдя в Глен-холл, Адриан испытал желание снять обувь.
Сразу при входе потолок устремлялся вверх на высоту трех этажей. Под ним висела люстра с двумя дюжинами горевших свечей, зажженных, на взгляд Адриана, непонятно зачем, поскольку сквозь высокие окна на мраморный пол проливался сияющий свет. По центральной лестнице, достаточно широкой, чтобы по ней прошла шеренга из пяти человек, эхом разносились чьи-то голоса. Адриан шагал по отполированному холлу, стуча сапогами и заглядывая во все углы в надежде кого-нибудь встретить. Однако единственным лицом, которое он увидел, было лицо старика на портрете ростом с Адриана. Он остановился, удивляясь, как можно было написать портрет такого размера.
На башне зазвонил колокол, вмиг разрушив тихую сонную атмосферу и наводнив пустоту шумом шагов и взволнованных голосов. По лестнице промчалась толпа молодых людей. Со всех сторон коридора замелькали мантии самых разных цветов. Адриан прижался к стене, словно оказался в ущелье во время панического бегства скота.
– Нет, это неправильно! Профессор Аркадиус говорил, что камень, который светится, это «Утренняя звезда», – доказывал один юноша. То ли он был слишком высоким для своих лет, то ли старше своих товарищей.
– Это была магнезия, – ответил его спутник, прижимавший к груди книгу. Он был ниже ростом и стройный, как молоденькое деревце. Адриан чуть было не принял его за девицу.
– Не согласен.
– Хочешь поспорить? – Юноша с книгой схватил второго за руку. Поток студентов разошелся надвое вокруг них. – Будешь месяц делать за меня работу по хозяйству?
– Я сын барона. Я не могу мыть полы.
– Конечно же, можешь! Я тебя научу. Даже сын барона может научиться мыть полы.
Сын барона молча усмехнулся.
– Ладно, Энгдон, – прищурился юноша с книгой, – тогда, может, на месяц поменяемся обедами?
– Да ты с ума сошел!
– Это не отрава.
– Для меня – отрава. Не представляю, как ты ешь эти помои!
– Ты боишься, потому что знаешь, что я прав.
Сын барона с силой толкнул собеседника, отчего тот упал на пол, и надменно улыбнулся.
– Я ничего не боюсь. Запомни это! – Энгдон круто развернулся, намереваясь гордо уйти, и ему бы это удалось, если бы у него на пути не оказался Адриан, в которого сын барона тут же врезался. – Смотри, куда идешь, болван! – вскричал он.
– Нет, извини, меня не так зовут. Я Адриан. – Улыбнувшись, Адриан протянул парню руку.
Энгдон злобно посмотрел на него.
– Мне плевать, кто ты такой. Уйди!
– С радостью. Не покажешь, как мне пройти к кабинету профессора Аркадиуса?
– Я тебе не слуга! Тоже мне, нашел провожатого!
Юноша злился, глаза его сверкали яростью, но Адриан был старше и явно сильнее, к тому же Энгдон не мог не заметить мечей, а потому, в отличие от ученика возле скамейки во дворе, не стал продолжать разговор.
– Это была «Утренняя звезда», – на ходу бросил Энгдон через плечо.
– Магнезия, – пробормотал второй юноша.
– Твой друг? – Адриан протянул руку и помог студенту подняться.
– Энгдон – дворянин, – объяснил юноша.
– А ты нет?
Юноша удивленно поднял брови.
– Шутишь, что ли? Я сын купца. Шелк, атлас и бархат, которые… – он с несчастным видом потряс свою мантию, – теперь грязные.
– Адриан.
– Бартоломью. – Юноша пожал его руку, забыв про мантию. – Я могу проводить тебя к профессору, если хочешь.
– Очень любезно с твоей стороны.
– Да мне не трудно! Нам сюда.
Бартоломью взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки зараз. На втором этаже он свернул в коридор, затем еще в один и, остановившись перед дверью в самом его конце, постучал в нее кулаком.
– Профессор, к вам посетитель, – громко объявил он.
Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге показался человек весьма преклонного возраста с седой бородой и в очках. Все сведения Адриана об Аркадиусе сводились к детским воспоминаниям о незнакомце, который несколько раз навещал его отца. Он всегда появлялся неожиданно, гостил несколько дней, а затем так же внезапно уезжал, часто даже не попрощавшись. Он показывал волшебные фокусы, чтобы позабавить деревенских детей, мановением руки заставлял распускаться цветы и зажигал свечи, а однажды утверждал, что вызвал дождь, хотя в тот день небо и так было затянуто тучами. Адриану нравился этот старик. Он всегда был весел, учтив и куда дружелюбнее вечно хмурого отца. Вскоре после смерти матери – Адриану тогда было шесть лет – Аркадиус приехал в последний раз. Они с Данбери беседовали до поздней ночи. С тех пор он больше не появлялся, а отец никогда не вспоминал о старике.
Адриан сделал шаг вперед.
– Здравствуйте, я… – начал он.
Аркадиус жестом остановил его, погладил свою бороду и, чуть приоткрыв рот, провел языком по зубам.
– Старики никогда не меняются так сильно, как молодежь. Мы меняемся постепенно, как деревья наращивают новые кольца, – тут появилась новая морщинка, там стало немного больше седины, – но молодые как будто превращаются из гусениц в бабочек. Словно за одну ночь становятся совершенно новыми людьми. – Он покивал, широко улыбаясь. – Адриан Блэкуотер, как же ты вырос! – Затем повернулся к юноше и сказал: – Благодарю, Бартоломью. И кстати, это все же была «Утренняя звезда», но белая, а не красная.
Юноша замер от изумления.
– Но…
– Иди-иди, – выпроводил его старик. – Адриан, когда войдешь, будь добр, закрой за собой дверь.
Адриан сделал шаг и замер. То, что творилось в кабинете профессора, едва ли можно было назвать беспорядком. Это было воплощением хаоса, запертого в комнате. Она напоминала склад причудливых вещей, однако большую часть ее занимали книги. Адриан никогда не видел столько книг в одном месте. Полки простирались до самого потолка, и ни на одной из них не было свободного места. Не поместившиеся там книги были сложены на полу в гигантские стопки, походившие на шаткие, качающиеся колонны. Некоторые из них уже обрушились, и книги валялись по всему полу, будто останки древних руин. Между ними стояли бочки, бутыли и банки самых разных размеров. Из всех видимых щелей торчали камни, перья и засушенные растения. В углу, над клеткой, которую занимала семейка опоссумов, висело старое осиное гнездо. В других клетках обитали птицы, грызуны и рептилии, наполнявшие комнату писком, щебетом и стрекотанием.
Тем временем старик ловко пробрался сквозь кучи хлама в дальний угол кабинета и уже сидел на высоком табурете за маленьким деревянным столом. Адриан не успел заметить, каким путем воспользовался Аркадиус, и ему пришлось самому прокладывать себе дорогу. Ступая очень осторожно, он, преодолев многочисленные препятствия, наконец приблизился к профессору.
Аркадиус снял очки и начал протирать стекла тряпкой, по виду очень похожей на старый носок.
– Стало быть, ты получил мое письмо?
– Даже не представляю, как оно меня нашло. Я был в Мандалине, в Калисе.
– Ах… древняя столица Восточной империи. Ну и как там дела? Город еще стоит, полагаю.
– Частично.
– Теперь отвечу на твой вопрос: я отправил Трибиана ДеВоула разыскать тебя и передать мое послание. Этот человек не менее настырен, чем куратор церкви, к тому же он там родился и хорошо знает Восток.
– И все равно я не понимаю, как ему удалось меня найти и откуда вы вообще узнали, что я в Калисе.
– Магия.
– Магия?
– Разве отец не говорил тебе, что я волшебник?
– Отец вообще про вас никогда не говорил.
Аркадиус открыл было рот, затем помедлил и кивнул.
– Ах да, конечно. Могу себе представить. – Он подышал на вторую линзу и принялся протирать ее тряпкой-носком.
– Если вы умеете колдовать, почему бы не попытаться исправить себе зрение?
– А я и исправляю. – Аркадиус надел очки. – Вот, так гораздо лучше.
– Ну какая же это магия!
– А разве нет? Если бы я сейчас выстрелил из лука и убил Финеаса, лягушку в клетке позади тебя, ты посчитал бы это магией?
– Нет.
– Но если бы я щелкнул пальцами и бедняга Финеас свалился замертво, это была бы магия, так?
– Наверное…
– В чем разница?
– Ну… обычно люди не могут убить лягушку щелчком пальцев.
– Почти верно. Правильный ответ заключается в том, что это магия, ведь ты не знаешь, как я убил лягушку. Если бы ты знал, что за минуту до того, как ты вошел, я отравил бедного маленького Финеаса, это все еще была бы магия?
– Нет.
– А теперь позволь спросить: каким образом эти очки помогают мне видеть более четко?
– Не знаю.
– Магия! – лучезарно улыбнулся старик, глядя на Адриана поверх очков. – Видишь ли, чем старше я становлюсь, тем сложнее мне видеть. Мир не изменился – изменились мои глаза. Зная, что стекло изменяет восприятие посредством фокусирования, я могу создавать эти маленькие стеклышки, которые помогают мне усиливать зрение. Это и есть магия, понимаешь? Наблюдения в сочетании с логикой, знаниями и рассуждениями помогают такому волшебнику, как я, понять законы природы, что, в свою очередь, дает мне возможность использовать ее силу в своих целях. – Профессор поднял голову, будто что-то услышав. – Не волнуйся, Финеас, на самом деле я не давал тебе яду.
Адриан повернулся и увидел, что у него за спиной в клетке действительно сидит лягушка. Когда он снова посмотрел на Аркадиуса, тот был занят табуретом, пытаясь установить его поудобнее.
– Что касается тебя, – продолжал профессор, – тут дело еще проще: важно было лишь держать ухо востро и собирать новости о великом воине. Я знал, что отец научил тебя отлично владеть оружием, а когда я виделся с ним уже после твоего ухода из Хинтиндара, он рассказал мне о твоем желании стать солдатом. Все эти сведения практически гарантировали, что ты непременно должен прославиться. Определить твое местонахождение было не так уж трудно.
Адриан кивнул, чувствуя себя дураком. Не надо было спрашивать.
– Я хочу поблагодарить вас за то, что сообщили мне о смерти отца и распорядились его делами в мое отсутствие. Я рад, что у него был кто-то, на кого он мог положиться, особенно после того, как вы вроде бы перестали приезжать к нам в гости.
– Мы с твоим отцом были старыми друзьями. Я познакомился с ним задолго до твоего рождения – примерно тогда, когда он поселился в Хинтиндаре. В те дни я часто ездил к нему, однако со временем… Видишь ли, годы берут свое. Тяжело отправляться в далекие путешествия, когда и по коридору-то ходишь с трудом. Такое бывает… время летит незаметно.
– Как вы узнали о его смерти?
– Я навещал его в прошлом году, и мы вспоминали старые времена. Он был уже сильно болен, и я знал, что ему недолго осталось, поэтому попросил известить меня о любых переменах в его состоянии.
– Значит, вы вернулись в Хинтиндар?
– Нет, и уже, наверное, никогда не вернусь.
– Но вы писали, что должны передать мне какие-то вещи отца.
– Если выражаться точнее, одну вещь. Когда я в последний раз виделся с Данбери, он просил отдать ее тебе.
Адриан с трудом представлял себе, как среди всего этого хлама можно найти какую бы то ни было вещь, если только она размером не меньше собаки. Подняв голову, он заметил сову, которая угнездилась на перилах балкона второго этажа, различные ящики и сундуки и человеческий скелет, болтавшийся на кончике воткнутого в стену васарианского боевого копья.
Аркадиус улыбнулся и снял с шеи амулет на цепочке. Адриан узнал этот медальон. Отец носил его не снимая, даже когда спал или мылся. Амулет был настолько неотъемлемой его частью, что увидеть медальон отца в руках другого человека было все равно что увидеть отсеченный палец. И если до сей минуты Адриан втайне воображал, что отец на самом деле жив, то теперь все его иллюзии окончательно развеялись, и на мгновение он снова увидел окровавленного тигра, который, делая последний вздох, смотрел на него тоскливыми глазами, и в них светился один-единственный вопрос: за что?
– Не хочешь присесть? – мягко спросил Аркадиус. – По-моему, тут где-то есть еще один стул. Вообще-то их должно быть пять. Ну, ты можешь воспользоваться моим табуретом. Мне вредно так много сидеть.
Адриан вытер глаза.
– Со мной все хорошо…
Аркадиус предложил ему тряпку-носок, но Адриан покачал головой.
– Он говорил обо мне?
Аркадиус, уже успевший встать, снова уселся на табурет и со стуком положил медальон перед Адрианом.
– Он рассказал мне о твоем отъезде. О том, что вы крепко поссорились, но в детали он не вдавался, а я не настаивал на подробностях.
– Я назвал его трусом. Это было самое оскорбительное, что пришло мне в голову, и последнее, что я ему сказал.
– На сей счет я бы не переживал. Его и более страшными словами называли.
– Но не родной сын! Не единственный человек, оставшийся у него в целом мире. – Адриан склонился над медальоном на столе. Серебряное украшение размером чуть больше монеты было выполнено в форме круга, состоявшего из переплетенных между собою узлов. – Откуда он его взял? Это моя мать ему подарила?
– Нет, подозреваю, что этот медальон – фамильная драгоценность, передававшаяся из поколения в поколение. Он очень ценный. Твой отец просил передать тебе то, что когда-то сказал ему его отец. Ты должен всегда носить этот медальон, ни при каких обстоятельствах не продавать его и передать сыну, если таковой у тебя будет. Это первая часть его предсмертного желания.
Адриан поднял медальон за цепочку, и теперь он качался между его пальцами.
– А вторая?
– К ней мы еще вернемся, но пока достаточно и первой. Ты проделал долгий путь, похоже, вымок до нитки. Полагаю, ты бы хотел высушить свою одежду, возможно, принять ванну, вкусно поужинать и хорошенько выспаться в теплой постели. К сожалению, я могу предложить тебе только три из четырех перечисленных пунктов… Сегодня у нас на ужин… гм… пироги с мясом.
– Спасибо. Я немного… – У Адриана перехватило дыхание, и он смог лишь пожать плечами.
– Я понимаю. – Аркадиус посмотрел в сторону двери и крикнул: – Бартоломью!
Дверь в кабинет приоткрылась.
– Сэр?
– Будь молодцом и проследи, чтобы Адриан получил ужин и постель. Кажется, Винсент Куинн уехал домой, так что в спальне в северном крыле должно быть свободное место.
– Э… конечно, но… э… как вы узнали, что я все еще здесь?
– Магия. – Старый волшебник подмигнул Адриану.
– Пиклз! – радостно воскликнул Адриан, увидев мальчишку.
Бартоломью проводил Адриана наверх в спальню. Это была вместительная комната, в которой в ряд стояла дюжина аккуратно застеленных кроватей. Все они пустовали, и только на одной сидел Пиклз. Услышав свое имя, уличный сирота из Вернеса подскочил и одарил Адриана знакомой широкой улыбкой.
– Я приехал, любезный сэр. Мчался так быстро, как только мог! Боялся, как бы не упустить вас! Но, как видите, я здесь, прибыл в это замечательное место на два дня раньше вас.
– По дороге у меня возникли кое-какие трудности, и пришлось на некоторое время задержаться в Колноре. А тебе повезло, что ты не попал на ту баржу!
Адриан взял парнишку за руку и крепко сжал ее. Они были едва знакомы, но оба оказались здесь чужаками, которых уже связывало общее прошлое. Хотя они провели вместе не так много времени, пока шли через кишащий крысами город, в эту минуту Пиклз был старейшим и ближайшим другом Адриана.
– Любезный сэр, вынужден снова принести свои извинения за то, что был арестован именно тогда, когда вы более всего во мне нуждались.
– Не нужно за это извиняться, и можешь называть меня просто Адриан.
Пиклз изумленно уставился на него.
– Я ваш преданнейший слуга! Я не могу называть вас по имени.
– Ну а от обращения «сэр» мне не по себе, да и люди могут решить, что я прикидываюсь рыцарем.
Пиклз задумчиво наморщил лоб, затем снова улыбнулся.
– Тогда – господин Адриан.
«Ладно, сойдет», – подумал Адриан, хотя ему это тоже не очень нравилось.
– Это удивительное место, господин Адриан! Я никогда не видел ничего подобного. Здесь так чисто! Не воняет ни рыбой, ни лошадиным навозом.
Лошади, подумал Адриан. Танцорка. Он совсем про нее забыл.
– Мне надо найти место для моей лошади.
– Я знаю такое место, – с гордостью заявил Пиклз. – Я видел конюшню. Могу пристроить вашу лошадь. К тому же мне все равно нужно сходить вниз и отнести эту книгу.
На кровати мальчишки Адриан заметил фолиант огромного размера.
– Ты умеешь читать? – удивился он.
Пиклз покачал головой.
– О нет, конечно, нет, но в этой книге много картинок. Профессор сказал, я могу посмотреть их, чтобы занять себя, пока дожидаюсь вашего приезда, только нужно обязательно вернуть ее в библиотеку в восточном корпусе, откуда он ее взял. Я занесу книгу, а потом разберусь с вашей лошадью, ладно? Где вы ее оставили?
– Я тебе покажу.
– Не нужно. Я рад служить вам. Вы можете остаться здесь, поваляться на кровати и всласть полениться.
Адриан окинул взглядом суровую комнату, напомнившую о многочисленных солдатских бараках, в которых ему не раз приходилось ночевать.
– Ничего, я уже и так всласть поленился.
Скрывшись за холмами, солнце оставило после себя лишь слабое сияние в небе. На лужайке какой-то юноша, забравшись на лестницу, зажигал фонари. Пиклз, шагавший рядом с Адрианом, с трудом удерживал тяжеленную, словно конкурсная тыква, книгу и с ворчанием перекладывал ее из одной руки в другую.
– Давай я тебе помогу, – предложил Адриан.
– О нет! – Пиклз прибавил шагу и перешел на бег, видимо, желая продемонстрировать свою самостоятельность, а может быть, чтобы добраться до нужного места прежде, чем у него не выдержат руки.
Они вошли в здание поменьше, расположенное рядом с Глен-холлом, и Адриан наконец заметил, что дома здесь действительно разные, хотя все выглядят впечатляюще. Внутри было много отдельных закутков, парт, больших столов и беспорядочно стоявших стульев. Библиотека оказалась не слишком большим помещением, но все стены снизу доверху занимали полки с книгами, хотя их было куда меньше, чем Адриан ожидал увидеть. Многие полки пустовали, и он догадался, что стоявшие там книги сейчас находятся на руках у студентов. Пиклз выпустил книгу из рук над столом в центре, и она грохнула так, что эхо разнеслось по помещению.
– Вот! – сказал он, театрально выдохнув, и рухнул на стол, словно только что получил смертельную рану. – Не выйдет из меня ученого. – Он медленно поднялся, тяжело дыша. – Не знаю, как вам удается таскать мечи, ведь они наверняка тяжелее книг.
– Плохие мечи – да.
– А что, мечи бывают хорошими и плохими?
– Как и люди.
– Правда? – Судя по тону, Пиклз не очень в это верил.
– Плохие мечи – неудобные и тяжелые, а правильно сделанные – довольно легкие и обладают хорошим балансом.
– Все равно не думаю, что смог бы поднять меч.
Адриан вынул короткий меч и протянул его Пиклзу, рукоятью в его сторону.
Пиклз с сомнением посмотрел на оружие.
– Что-то не похоже на хороший меч. Вы уж меня простите, господин Адриан, но он выглядит каким-то затертым.
– Внешний вид часто бывает обманчив.
Улыбка Пиклза стала еще шире.
Он обхватил рукоять обеими руками, скривившись в предвкушении неудачи. Затем Адриан отпустил лезвие, и оно взлетело вверх так резко, что Пиклз едва не упал навзничь.
– Какой легкий! – вскричал мальчишка. – Конечно, не сказать, что как перышко, но гораздо легче, чем я думал.
– Два с половиной фунта.
Пиклз разжал левую руку, держа меч только правой.
– А кажется еще легче.
– Это из-за баланса, о котором я говорил.
– Разве ему не нужно быть тяжелым?
– Чтобы пронзить кожу, вовсе не нужен большой вес. Важнее скорость.
Пиклз опустил руку и махнул мечом в воздухе.
– С ним я чувствую себя почти героем.
– Почти – это все, на что можно рассчитывать, когда держишь такое оружие.
Пиклз вытянул меч перед собой и осмотрел лезвие, закрыв один глаз.
– Значит, его выковал прославленный оружейник?
– Его выковал я.
– Вы, господин Адриан? Правда?
– Мой отец был кузнецом. Я вырос рядом с кузницей.
– Ох, – смутился Пиклз. – Приношу самые искренние извинения, господин Адриан. Мне очень жаль, что я назвал его затертым.
– Он и есть затертый, – усмехнулся Адриан. – И уродливый – уродливое орудие для гадкого дела.
– А вон тот – нет! – Пиклз указал на огромный меч на спине Адриана.
– Тот ковал не я.
Адриан забрал у Пиклза меч и вложил его обратно в ножны, куда он скользнул с громким хлопком.
Они вернулись на лужайку. Адриан расстегнул ремни, которыми его поклажа была привязана к Танцорке. Пиклз тем временем отвязал уздечку. Закинув вещи на спину, Адриан поднял голову и внезапно увидел то, чего совсем не ожидал. На третьем этаже Глен-холла из последнего окна слева выглядывал человек с баржи – мрачный незнакомец в черном капюшоне. Адриану потребовалось мгновение, чтобы понять, кого он видит, и тут человек отступил назад, растворившись в темноте, словно призрак.
– Ты это видел? – спросил Адриан у Пиклза.
– Что? – не понял мальчишка.
Адриан указал на окно.
– Вот в том окне только что мелькнул человек в капюшоне.
– Нет, господин Адриан, я никого не вижу. Какое окно вы имеете в виду?
– Вон то, – снова указал Адриан.
Пиклз внимательно всмотрелся в окно и покачал головой.
– Вы уверены? Человек, да еще в капюшоне! Зачем кому-то надевать капюшон в комнате? Там очень тепло.
– Не знаю, – пробормотал Адриан, не отводя взгляда от окна. – Ты точно ничего не видел?
– Да, сэр… то есть, господин Адриан.
Адриан почувствовал себя глупо. Это никак не мог быть человек с баржи. Если там вообще кто-то был, то, скорее всего, какой-нибудь ученик.
– Хотите, я сбегаю и посмотрю, есть ли там человек в капюшоне?
– Нет, давай лучше поставим Танцорку в стойло, – сказал Адриан, но, прежде чем окончательно сдаться, бросил последний взгляд на окно.
Оставив Танцорку в конюшне, они снова поднялись по ступенькам и вошли в гигантские двери Глен-холла. Теперь, после захода солнца, внутри все выглядело иначе, не столь радужно и гостеприимно. Люстра и настенные фонари не справлялись с освещением огромного вестибюля, лестниц и темных коридоров, и Глен-холл походил на глубокую, мрачную пещеру.
– Профессор сказал, вас ждут в столовой, – сообщил Пиклз, пока Адриан складывал свои вещи и мечи на предоставленную ему свободную кровать.
– А ты?
– Я? Я останусь здесь и буду охранять ваши многочисленные ценности от многочисленных любопытных глаз и многочисленных ловких незанятых пальцев.
– Это школа, Пиклз. Тут не разрешается воровать.
– В Вернесе тоже не разрешается, но вы удивитесь, узнав, сколько вещей исчезает каждый день.
– Это другое. Уж не думаешь ли ты, что какому-нибудь мальчишке придет в голову прихватить мой большой меч? Где он его спрячет?
Пиклз задумался, глядя на огромный меч, лежавший на кровати.
– И все же, – сказал он, – моя задача оберегать ваши замечательные вещи, чтобы их не украли.
– Я настаиваю, чтобы ты пошел со мной.
– Но я…
Адриан со строгим видом скрестил руки на груди.
– Что для тебя важнее? Я или мои вещи? По школе нельзя разгуливать с оружием, но что я буду делать, если кто-нибудь на меня нападет?
Пиклз с любопытством посмотрел на него.
– Мне кажется, с тем, кто на вас нападет, случится что-то не очень приятное, господин Адриан.
Адриан нахмурился.
– Мне все равно нужно, чтобы ты меня прикрывал. Простое предупреждение может спасти мне жизнь.
– О да! Это правда. – Пиклз энергично закивал, и эти движения были настолько полны воодушевления, что их едва ли можно было назвать обычными кивками. – Вы слишком доверчивы! Я пойду с вами и буду следить и предупреждать вас.
Когда Адриан направился к двери, Пиклз схватил его вещи и засунул их под матрас.
– Ну вот, – радостно улыбнулся он, – теперь ничьи незанятые руки не доберутся до замечательных вещей господина Адриана.
– Показывай дорогу, Пиклз.
Они вошли в большую залу с длинными столами, за которыми ужинали студенты. С потолка свисало несколько знамен, весь остальной интерьер состоял только из дерева, камня или олова. Голоса сотен учеников сливались в оглушительный шум.
На лице Пиклза появилось мечтательное выражение.
– Прекрасное место! Просто заходишь и берешь еду.
Он схватил пару пирогов с кухонного стола, где их раскладывали по большим деревянным поддонам; затем они с Адрианом втиснулись на места в самом конце длинного стола. Из всех присутствующих только они с Пиклзом не были одеты в мантии и потому выделялись на фоне остальных.
Несмотря на голод, Адриан не сразу приступил к ужину. Какое-то время он просто смотрел на пирог, снова и снова мысленно возвращаясь к окну на третьем этаже и человеку в капюшоне.
«Это не мог быть он. Откуда ему здесь взяться?» – уговаривал себя Адриан.
И тем не менее Адриан был свидетелем убийств и оставался единственным человеком, который мог опознать убийцу.
«Свидетелем чего? Нет ни лодки, ни ювелиров, ни Вивиан».
Капюшон мелькнул в окне лишь на мгновение. Может, ему просто померещилось? Или это был обман зрения, вызванный светом или, напротив, его отсутствием. Ведь Пиклз стоял рядом, но ничего не увидел.
«Он бы не нашел меня здесь, правильно? – продолжал размышлять Адриан. – Разве на барже я упоминал Шеридан?»
В этом он не был уверен. Возможно. Он много говорил, купцы и Вивиан постоянно задавали вопросы. Все возможно. Но как этот человек проник в школу? Впрочем, самого-то Адриана никто не останавливал и ни о чем не спрашивал. Юношей на лужайке он не брал в расчет. Скорее всего, ни один из них не заговорил бы с таким мрачным типом, а если бы и заговорил, то человеку в капюшоне – Адриан был уверен – это помешало бы еще меньше, чем ему самому.
– Кто вы такие? Вы не студенты! – послышался чей-то сердитый возглас.
Адриан оторвал взгляд от пирога и узнал недовольного студента. Энгдон, сын барона, который врезался в него в коридоре.
– Гости, – ответил Адриан. – И мы с тобой уже встречались. Я Адриан, помнишь? Пару часов назад ты налетел на меня в коридоре.
– Ах да… Болван, который не может вовремя убраться с дороги.
– И все это ты понял, когда столкнулся со мной?
– Ты не уступил мне дорогу и не знал, куда идти, так что я многое понял. А это еще что за существо с тобой?
Сын барона Адриану совсем не нравился.
– Этого замечательного молодого человека, сидящего напротив вас, зовут Пиклз.
– Пиклз? Что это за имя? – заинтересовался другой юноша.
Адриан увидел, как Пиклз поник.
– Запоминающееся, ты не находишь? – весело ответил Адриан.
– Дурацкое, но ему оно явно подходит, – фыркнул Энгдон. – И чьи же вы гости? Или просто пришли красть нашу еду?
– Профессора Аркадиуса. А ты был прав насчет «Утренней звезды». Только она не красная, а белая, – миролюбиво заметил Адриан.
– Думаешь, самый умный? Надеешься добиться похвалы за то, что поддержал меня?
– Нет, просто я подумал, что тебе приятно будет это узнать.
– Я уже знаю. Мне не нужно, чтобы какой-то крестьянский неуч подтверждал мои знания. И присутствие твоей грязной персоны за моим столом мне тоже не нужно. Забирай свой украденный пирог и своего Пикуля и ешь на улице, где тебе самое место, несчастный…
В лицо Энгдона прилетела тарелка Пиклза. Тарелка упала на пол, а вместе с ней отвалившаяся корка пирога. Начинка прилипла к щекам гневливого юноши. Все это могло бы показаться весьма забавным, не будь пирог таким горячим. Энгдон завопил, пытаясь ногтями отскрести содержимое пирога от лица.
Покрасневший Пиклз уже был на ногах и стиснул кулаки. Адриан подумал, что мальчишка готов перепрыгнуть через стол и наброситься на вопившего от боли сына барона. Взяв свой пирог, Адриан схватил Пиклза и потащил его к выходу, пока остальные ученики искали полотенца и воду, чтобы помочь товарищу.
– Не надо было этого делать, – попенял Адриан Пиклзу, когда они покинули столовую.
– Вы совершенно правы! Нужно было избить его ножкой от стула!
– Я не это хотел сказать. Мы же договорились, что ты будешь только следить и предупреждать меня, помнишь? А не швырять пироги или ввязываться в драку.
Возле лестницы они замедлили шаг.
– Ладно, забудем об этом, – вздохнул Адриан. – Разделим мой пирог в спальне. Я все равно не был голоден.
– Вам надо было позволить мне сразиться с ним!
– У тебя из-за этого были бы неприятности. Он сын барона – благородный.
– Не показался он мне особенно благородным.
– Кроме того, Энгдон крупнее тебя.
– Зато я крепче, чем он, – возразил Пиклз.
– У него полно друзей.
– Возможно, – ухмыльнулся Пиклз и, остановившись на лестнице, добавил: – Но у меня есть один друг, который стоит больше всех его друзей, вместе взятых.
Адриан не сумел сдержать улыбку.
– Так и есть. И у меня, судя по всему, тоже.