Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава четырнадцатая
Каньон Дьявола не зря получил свое название. Легкие ветры Терравина сюда не долетали. Каньон был засушливым и пыльным, но при этом странно красив. Огромные кряжистые дубы росли вперемежку с высокими пальмами и колючими, как ежи, кактусами. Бальзамины выше человеческого роста обрамляли стремительные потоки ключевой воды, бравшие свое начало из отвесных скалистых склонов. Я вообразила, что это место – убежище демона, который и перенес сюда все эти разномастные растения со всех концов земли в надежде создать подобие рая, каким он ему представлялся. Разумеется, росла здесь и ежевика со своими соблазнительными ягодами, но до нее мы пока не добрались.
Гвинет, набирая полные легкие воздуха, дула на себя, пытаясь охладить лоб, потом расстегнула блузу, сняла ее и обвязала вокруг талии. Нижняя сорочка почти не скрывала ее пышную грудь, победно торчавшую сквозь тонкую ткань. Моя сорочка была куда более закрытой и скромной, но все же, хотя струйки пота уже щекотали мне спину, я не решалась последовать примеру Гвинет. Я понимала, что Терравин намного спокойнее относится к обнажению некоторых частей тела, но в Сивике такая почти полностью открытая грудь вызвала бы скандал. Мои родители бы…
Я улыбнулась и сбросила жилет, стянула через голову рубашку, оставшись в нижней сорочке. Прохладный воздух коснулся влажной кожи, сразу принес облегчение.
– Правильно, принцесса. Так легче, верно? – сказала Гвинет.
Я резко дернула поводья, и Отто тут же отозвался, звучно выражая недовольство.
– Принцесса?
Она тоже придержала Дьечи, сделав это намного спокойнее, и усмехнулась.
– Ты думала, я не знаю? Всезнающей Гвинет все ведомо.
Сердце у меня бешено билось. Мне было не до смеха. Я ведь даже не была уверена, что она не блефует.
– По-моему, ты меня с кем-то путаешь.
Гвинет изобразила, будто оскорблена, но уголки рта тут же растянулись в ухмылке.
– Ты во мне сомневаешься? Будто не видела, как точно я оцениваю молодчиков в таверне? – Гвинет щелкнула поводьями и проехала вперед. Я последовала за ней в том же темпе, а женщина продолжала говорить, и казалось, эта игра нравится ей даже больше, чем та, в которую она играла в таверне.
– Или, – она широко улыбнулась, – возможно, у меня есть хрустальный шар. Или… а что если я сунула нос в дом, где вы живете с Паулиной?
Драгоценные камни в моем мешке. Или, того хуже, краденные…
Я сдержала испуганный вздох.
Гвинет повернулась ко мне и нахмурилась.
– А может, мне проболталась Берди, – произнесла она сухо.
– Что? – Я снова резко натянула повод Отто, и осел опять возмущенно заголосил на высокой ноте.
– Перестань ты! Бедное животное ни в чем не виновато.
– Тебе сказала Берди?
Гвинет спешилась, нарочито неторопливо, изящно, тогда как я неуклюже сползла со своего осла, чуть не упав лицом в листву.
– После того, как клялась мне, что будет молчать, как рыба! – возмущенно выкрикнула я. – После всех уверений, что будет осторожна, что будет прятать нас до конца дней?!
– Речь шла о нескольких днях. И рассказать мне – это другое. Она…
– Другое? Выболтать чужую тайну служанке, которая щебечет с незнакомцами в таверне – это другое? Тебе совершенно незачем было об этом знать!
Я повернулась, чтобы направить Отто вперед, но Гвинет ухватила меня за запястье и резко развернула к себе.
– Берди знает, что я живу в городе и узнаю первой, если власти начнут что-то вынюхивать или, если вдруг до этого дойдет, отдадут приказ о твоем задержании.
Она выпустила мою руку. Я поморщилась, растирая запястье там, где она его крутанула.
– Так тебе известно, что я сделала?
Презрительно покривив губ, она кивнула.
– Не могу похвастаться, что я понимаю, зачем. Уж лучше дать себя захомутать надутому принцу, чем бабнику без гроша в кармане, но…
– Предпочитаю никому не давать себя захомутать.
– А. Любовь. Вот оно что. Приятная штука, если посчастливится ее найти. Но главное – не волнуйся попусту, я на твоей стороне.
– Ах, – фыркнула я. – Какое облегчение.
Гвинет расправила плечи, склонила голову набок.
– Не стоит меня недооценивать, Лия, я могу быть полезной. А я не буду недооценивать тебя.
Я уже и так готова быть откусить себе язык за последнее вырвавшееся замечание. Я вздохнула.
– Приношу извинения, Гвинет. Я не хотела тебе грубить. Просто… я же так старалась быть осторожной. Не хочу, чтобы кто-то обнаружил мое присутствие.
– Надолго ли ты планируешь здесь задержаться?
Она полагает, что я здесь проездом?
– Навсегда, конечно. Мне больше некуда идти.
– Терравин – не рай, Лия. А проблемы Морригана не исчезнут лишь потому, что ты здесь спрячешься. Как насчет твоих обязанностей, ответственности?
– У меня нет обязанностей, только в Терравине. Я несу ответственность только перед Берди, Паулиной и постоялым двором.
Гвинет кивнула.
– Понимаю.
Но было очевидно, что она не понимает. Все, что она могла увидеть, была власть и привилегии, но я знала всю правду. Я едва годилась на что-то на кухне. В качестве Первой дочери я была бесполезна. А служить пешкой в политической игре отказывалась.
– Что ж, – вздохнула женщина. – Все ошибки, которые я натворила в своей жизни, я, по крайней мере, сделала сама. Ты также имеешь полное право совершать свои.
– Какие ошибки ты совершила, Гвинет?
Она буквально пронзила меня взглядом.
– Достойные сожаления.
Мне хотелось продолжить расспросы, но Гвинет уже отвела глаза и махнула рукой в сторону двух узких отрогов каньона, туда, где, по ее словам, находились самые лучшие ягодники.
– Мы можем оставить ослов здесь. Ты иди по одному отрогу, я по другому. Так мы быстро наберем полные корзины.
Так и окончился наш разговор. Отвязав корзины, притороченные к седлу Дьечи, Гвинет ушла, не рассказав о своих достойных сожаления ошибках, но ее взгляд, пронзительный и мрачный, не выходил у меня из головы, и я пыталась представить, что же именно она натворила.
