Письма спящему брату (сборник)

9

Наша лапочка, как я уже говорил, ходит в церковь. Это, конечно, весьма неприятно. Можно только посочувствовать моей – как хотел бы я действительно сделать ее моей, поглотить без остатка, переварить, усвоить! – да, моей чертовке. Рядом с огнем ходит. Ну да ладно, надо и мне иногда показывать высокий класс.

В общем, устроил я им показательное выступление: отправился с ней на исповедь, собрав в зрители побольше молодых искусителей, которые могли бы мной должным образом восхититься, ну и кое-кого из местного начальства. Нечего-нечего, приговаривал я им, не отговаривайтесь своими отгулами и бюллетенями, у нас не бюджетная организация! Сказано на исповедь – значит на исповедь, ничего, потерпите. Думаете, от таких моментов позволительно увиливать? Ничего подобного! Ведь именно там происходит самая отвратительная несправедливость – аннулирование наших счетов к подопечным.

Мне самому, если честно, не до конца понятно, как работает у Врага этот механизм. Любой счет должен быть оплачен, таковы законы бытия. Как смеет Он записывать их на Себя и еще и утверждать, что после того Происшествия никто никому не должен? Наш нижайший отец, а это ему, вне всякого сомнения, пытался заплатить Враг на Кресте, не согласился с таким платежом, и вообще… Хрррр… уыыыы!

Я надеюсь, наши контролирующие органы обратили внимание, что моя реакция на эту невыносимую несправедливость состоит в точном соответствии с реакцией нашего нижайшего отца. На этом я прекращаю обсуждать теологический вопрос, который способен надолго вывести меня из равновесия и даже лишить привычного облика.

Итак, аннулирование счетов, которое называется мерзким словом «прощение». По счастью, аннулируются те счета, которые адепты Врага сами передают Ему. Говорят, бывает и иначе, но… хррр! В общем, задача наша состоит в том, чтобы человек уходил с исповеди с тем же грузом, с которым и пришел, а в идеале – взял бы на себе еще больше. Я как раз и собирался продемонстрировать моей аудитории, что это вполне выполнимая задача.

Нет, конечно, на какие-то уступки тут приходится идти. Но и их мы должны обращать в свою пользу! Пусть подопечная долго сокрушается о каком-то маленьком нарушении правил (например, о стакане кефира, выпитом в постный день) и вместе с тем незаметно для себя восторгается этим своим покаянным настроем и негодует на родных, которые этот стакан кефира ей налили, не оценив ее постнического подвига. Впрочем… впрочем, и это мелочи. Я же рассчитывал провести более крупную игру на духовных переживаниях нашей дамочки. О чем и сообщил своим зрителям в кратком, часа на полтора, вступительном обращении к аудитории. Все-то надо им разжевывать, как чертенята малые, честное слово…

Пусть, пусть живет она в мире своих эмоций и тонких фантазий. Пусть не видит реальных, живых людей (да по правде сказать, этих двуногих и в самом деле лучше не видеть). Пусть питается только собственным вымыслом по их поводу. А потом мы ей реального человечка и подсунем, да в самый подходящий момент, да нужным боком его и повернем: смотри какой! Ты-то думала, он почти святой, да еще и с чувством юмора, да внимательный-заботливый, а на самом деле – тупой и ограниченный пошляк, который просто слюни пускает по твоему адресу. Вот так! И обиды, обиды погуще положить, и даже пусть помолится за него, ладно, потерпим, лишь бы вся эта молитва была сплошным криком: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу!» Очень полезная, кстати, песня, жаль, ее теперь редко по радио передают.

Но такие моменты надо создавать. Вот и сегодня все было выбрано как нельзя удачно: долгий, нервный день на работе, мелкая размолвка с мужем, душный храм, толпа бестолковых исповедующихся, каждый из которых норовит вперед пролезть да банальностей побольше наговорить, да громким шепотом, чтобы весь храм слышал, какие там проблемы с пьющим зятем да с соседкой-сволочью. Очень настраивает на нужный нам лад.

А еще, конечно, хорошо заложить в нее фарисейской закваски. Ммм, какое получается вино методом глубинного брожения! А главное, правила игры предельно просты: «Не то что она». Совершенно не важно, по какому поводу произносятся эти слова, не важно, как при этом себя человек называет. Любое, практически любое движение человеческой души по направлению ко Врагу можно сбить с толку этим нехитрым приемчиком: «Я сознаю, что я великая грешница… не то что она, она и грехов-то за собой не замечает. Я пришла сюда каяться в надежде получить исцеление… не то что они, они зашли сюда по привычке. Я сознаю, что в своих бедах я полностью виновата сама… не то что он, он вечно переваливает ответственность на других. Я, в конце концов, вижу в себе грехи мытаря и гордыню фарисея, а они все вообще ни о чем таком даже не думают». И даже если придет ей в голову опасная для нас мысль перестать сравнивать себя с окружающими, и тут у нас будет готов ответ: «Я не то что эти эгоисты, я не сосредоточена на себе одной, я забочусь о спасении других». И отличненько! Будет, будет фарисейское винцо к нашему застолью.

Но дамочка наша держалась. Читала свои каноны по книжке – да, в такие минуты… хоть и по книжке… ну да ничего, не впервой, выдержим! Пропустила всех нервных бабусь и прыщавых юношей с их румяными от смущения секретами. И подошла к священнику…

Есть моменты, когда бесу нужно собирать свою волю в кулак. И сколько бы ты ни готовился, как бы ни был опытен, это все равно каждый раз как прыгать с разбега в чистый прозрачный поток. Бррр, какая мерзость! Я видел, как ежились поодаль искусители этого священника и этой дамочки. Снова основную роль пришлось брать на себя.

Она начала перечислять свои мелкие промахи. Обычный в таких случаях блок стыда не сработал – достаточно часто он заставлял человека молчать здесь о том, о чем с усмешечкой рассказывал он в кругу близких знакомых: вот, мол, все мы люди несовершенные, все с причудами, вы же понимаете…

Что же, хорошо бы ей и остановиться на этих мелочах. Пусть, пусть исповедуется в них и тем еще больше укрепляет себя в вере в свою чистоту, набожность, правильность. Пусть все строже и строже соблюдает правила поста, пусть все меньше и меньше говорит грубых слов… ласково, елейненько так надо, смиренненько, а уж содержание нужное мы сами вложим. Ложку яда в бочку елея – это мы запросто.

Но тут я, похоже, зря расслабился. Моя дамочка сбилась с правильного перечисления правильных грехов и как-то неожиданно для себя выдохнула:

– Ну ничего толком не получается, батюшка! С мужем вот… и на работе… а уж как я Алку отшила, она ко мне со всей душой, а я-то…

Да, здесь требовалось немалое мужество, и я его проявил. Я бы даже сказал, что немногие искусители нашли бы в себе силы присутствовать при такой честной и доверительной исповеди. Немногие. Но я, я смог! И не просто устоял, но даже вложил, да, именно вложил ей в сердце червячка: а поймет ли батюшка, оценит ли? Его же, наверное, список прегрешений интересует, не живая душа человеческая? Что ему до тебя…

А и в самом деле! Сработало, ай как хорошо сработало! Обязательно добьюсь для его искусителя энергетической подпитки. Стоит того чертяка! Уставший, равнодушный священник сказал пару дежурных слов, а я давай, давай давить на это вот чувство: ему бы все только каноны да епитимьи, не понимает, не ценит, не любит, что с таким и толковать…

Что это было, я так и не понял. Но это была нечестная игра… При чем здесь он? Ну при чем? Его здесь не было! Он сгнил в яме, на Колыме, тот старик, я сам это видел, его просто не могло быть в храме. Но он появился… Зачем, зачем этот нелепый маскарад, ослепительный, невыносимый, сияющий лагерный бушлат?.. Почему старику дали меч? Почему-ууууу?! Это больноооо! Ооооочень больно…

Наше выездное занятие пришлось прервать в связи с форс-мажорными обстоятельствами. Спешу донести до сведения нижестоящего начальства, что я не бежал с поля боя, в отличие от этой мелкой бесовской шушеры, я отступил с чувством собственного достоинства перед лицом превосходящих сил Противника. Всемерно ходатайствую о выделении мне энергетических резервов из запасов Нижайшего Командования. Ничего не давать этому ослу-искусителю, всё мне, мне, мне! Как же болит до сих пор…