Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава V. ИСТОРИЯ ЕГИПТЯНИНА. ДОБРЫЕ ДЕЛА
Более эмоциональный грек поспешил выразить индусу свою радость и поздравления; после чего египтянин произнес с характерной для него степенностью:
– Я преклоняюсь перед тобой, брат мой. Ты много претерпел, и тем больше я радуюсь твоему торжеству. Если вы оба будете добры выслушать меня, то я поведаю вам, кто я такой и как я пришел к тому, чтобы стать призванным. Подождите меня, пожалуйста, одну минуту.
Он вышел из шатра и добавил корма своему верблюду; возвратясь, египтянин продолжил свой рассказ.
– Ваши слова, братья, повествовали о Духе, – сосредоточась, начал он, – и Дух дал мне понять их. Каждый из вас, в частности, рассказывал о своих странах, и это очень важно, почему – я объясню; но, чтобы вы могли полностью понять меня, позвольте мне сначала сказать несколько слов о моей стране. Я Балтазар, египтянин.
Последние слова рассказчик произнес негромко, но с таким достоинством, что оба слушателя почтительно склонились перед ним.
– Я мог бы назвать многие отличительные особенности моего народа, – продолжал он, – но я упомяну только одну. История начинается с нас. Мы первыми стали заносить происходящие события на скрижали истории. У нас не было традиций, и поэтому поэзии мы предпочли достоверность. На фасадах дворцов и храмов, на обелисках, на внутренних стенах гробниц мы записали имена наших царей и их деяния; а изящным папирусам мы доверили мудрость наших философов и тайны нашей религии – все секреты, кроме одного, о котором я сейчас вам рассказываю. Древнее, чем Веды Брахмы или Уп-Ангас Вайясы, о Мелхиор, древнее, чем песни Гомера или метафизика Платона, о мой Гаспар, древнее священных книг и мандаринов Китая; древнее свитков Сиддхарты, сына прекрасной Майя; древнее Торы иудея Моисея – старейшими из анналов человеческой истории являются архивы Мену, нашего первого царя.
Умолкнув, он остановил ласковый взор своих больших глаз на греке.
– На заре истории Эллады кто, о Гаспар, был учителем ваших учителей?
Улыбаясь, грек склонил голову.
– Из этих архивов нам известно, – продолжал Балтазар, – что, когда наши праотцы пришли с далекого Востока, из тех краев, где рождаются три великих реки, из центра мира – со Старого Иранского нагорья, о котором ты нам поведал, о Мелхиор, – то они принесли с собой и историю мира до Потопа, и историю самого Потопа, данную ариям сыновьями Ноя, умудренного Богом, Создателем и Началом Начал, и Душой, столь же бессмертной, как и Бог. Когда мы выполним свой долг, к которому мы призваны, то, если вы решите пойти со мной, я покажу вам священную библиотеку нашего жречества; там, среди прочих, хранится и «Книга мертвых», содержащая ритуал, который должна соблюсти душа после смерти, отправляясь на судилище. Эти идеи – Бог и Бессмертная Душа – были выношены Мицраимом в пустыне и принесены им на берега Нила. Тогда они предстали миру во всей своей первоначальной чистоте, в простоте понимания, как этого всегда желает Бог для нашего счастья; таким же было и первое богослужение – песня и молитва, естественная для увеселения сердца и надежды, исполненная любви к Создателю.
При этих словах грек воздел руки к небу, воскликнув:
– О, я чувствую, как свет проливается в мою душу!
– И в мою тоже! – с таким же жаром произнес индус.
Египтянин поблагодарил их взглядом и продолжал:
– Религия представляет собой всего лишь закон, который связывает человека со своим Создателем: в основе ее лежат только эти элементы – Бог, Душа и их взаимное понимание, из которых, по мере их осуществления, исходят Богослужение, Любовь и Воздаяние. Закон этот, как и все остальные законы божественного происхождения – подобно тому, который связывает Землю и Солнце, – был с самого начала доведен своим Создателем до совершенства. Такой, о братья мои, была религия первой семьи; такой была религия нашего праотца Мицраима, который не мог быть слеп к формулировке творения, ныне же столь отличной от первоначальной, как первая молитва отличается от богослужения. Совершенство есть Бог; простота есть совершенство. Проклятие же всех проклятий в том, что люди не могут верить единственно таким образом.
Он замолчал, словно бы в раздумье подбирая слова.
– Многие народы возлюбили сладкие воды Нила, – снова заговорил он, – эфиопы, выходцы из Индии, иудеи, ассирийцы, персы, македоняне, римляне – и все они, кроме иудеев, то или иное время господствовали в этих местах. Волны народов, прокатывавшиеся над долиной Нила, исказили древнюю веру. Пальмовая долина стала Долиной Богов. Верховный Единственный разделился на восемь богов, каждый из которых олицетворяет собой ту или иную творческую силу природы, возглавляет же их Амон-Ра. Затем были придуманы Исида и Осирис со своим кругом богов, символизирующих воду, огонь, воздух и другие природные элементы. Такое умножение богов продолжалось, так что теперь мы имеем совершенно другой порядок, олицетворяющий скорее человеческие качества – силу, знания, любовь и тому подобное.
– В чем было явлено старое недомыслие! – порывисто воскликнул грек. – Только то, что не может быть постигнуто, остается каким, каким было первоначально явлено нам.
Египтянин склонил голову в знак согласия.
– Но еще несколько слов, о мои братья, еще несколько слов, прежде чем я поведаю вам о себе. То, к чему мы подходим, будет, возможно, самое святое по сравнению с тем, что есть и было. Анналы говорят нам, что Мицраим нашел Нил под властью эфиопов, которые царили здесь вплоть до африканской пустыни; народа щедро одаренного, фантастически гениального, полностью посвятившего себя поклонению природе. Поэтичные персы обожествляли солнце как совершенный образ Ормузда, их Бога; набожные дети Востока вырезали свои божества из дерева и слоновой кости; но эфиопы, не обладая письменностью, не имея книг, не располагая механическими устройствами какого-либо рода, усмирили свою душу поклонением животным, птицам и насекомым, считая кошек посвященными Ра, быков – Исиде, пчел – Фта. Длительная борьба против их примитивной веры закончилась в конце концов ее принятием в качестве религии новой империи. Затем были воздвигнуты громадные монументы, заполонившие берега реки, – обелиски, лабиринты, пирамиды и гробницы царей вперемешку с усыпальницами крокодилов. Вот в какую пропасть деградации, о братья мои, пали сыны ариев!
И здесь в первый раз спокойствие египтянина изменило ему: голос его задрожал, хотя лицо его осталось бесстрастным.
– Но не презирайте всех моих соплеменников, – снова заговорил он. – Не все из них забыли Бога. Как вы, может быть, помните, я упомянул, что мы доверили папирусам самые сокровенные тайны нашей религии, кроме одной; об этом я и хочу теперь рассказать вам. Некогда нами правил фараон, который был привержен ко всему новому, ко всем происходящим переменам. Создавая новую государственность, он старался вытеснить из памяти людей старую. В те времена иудеи жили вместе с нами в качестве рабов. Они поклонялись своему Богу; и, когда гонения на них стали невыносимыми, они покинули страну так необычно, что это событие никогда не забудется. Теперь я буду говорить так, как это записано в наших анналах. Моисей, будучи иудеем, пришел ко дворцу фараона и стал просить позволения рабам, которых были тогда миллионы, покинуть страну. Просьба эта была сделана во имя Господа Бога Израиля. Фараон отказал. Послушайте же, что за этим последовало. Во-первых, вся вода, как в озерах и реках, так и в бочках и водохранилищах, превратилась в кровь. И все же монарх снова отказал. Тогда появилось множество лягушек, они покрыли всю землю. Фараон не соглашался. Тогда Моисей развеял в воздухе горсть пепла, и египтян поразила чума. Затем мор напал на все стада, кроме иудейских. Потом все посевы пожрала саранча. В полдень день стал ночью, столь темной, что свет лампад не мог разогнать темноту. И в конце концов однажды ночью все дети-первенцы египтян умерли; не избежал этой участи и первенец фараона. Тогда фараон согласился. Но когда иудеи ушли из нашей страны, он послал им вослед свою армию. Когда воины уже почти догнали уходящих иудеев, воды моря расступились, и изгнанники прошли посуху. Когда же преследователи двинулись вслед за ними, воды сомкнулись, и все утонули – воины, лошади, колесницы и сам царь. Ты говорил об откровении, о мой Гаспар...
Синие глаза грека сверкнули.
– Я слышал этот рассказ от одного иудея, – воскликнул он. – Ты подтвердил это, о Балтазар!
– Да, но моими устами говорит Египет, а не Моисей. Я пересказываю записи на мраморе наших храмов. Жрецы тех времен записали то, чему они были свидетелями. И тут я подхожу к самой главной, нигде не записанной тайне. В моей стране, братья, со дней того самого незадачливого фараона всегда было две религии – одна общественная, для всего народа, в которой было множество богов; в другой же царил один Бог, лелеемый только жречеством. Возрадуйтесь же со мной, о братья! Тяжкая поступь множества народов, гнет царей, все выдумки врагов, новации времен – все это пропало втуне. Как семя под горой ждет своего часа, торжествующая Истина дождалась своей поры – и она с нами ныне!
Изможденное тело индуса содрогалось от восторга; а грек воскликнул:
– Мне кажется, что сама пустыня возносит песнь небесам!
Египтянин сделал глоток из бурдюка с водой и продолжал:
– Я был рожден в Александрии, в семье правителей и жрецов, и получил обычное для моего круга образование. Но очень рано я ощутил неудовлетворение. Один из догматов нашей веры гласил, что после смерти, после распадения моего тела, душа начнет свой путь из глубины бездны до человеческой природы, высшего и последнего уровня существования; и все это вне всякой связи с поведением в земной жизни. Когда я услышал о Царстве Света персов, об их рае, лежащем по ту сторону моста Чайнват, куда могут попасть только творившие добро, то мне днем и ночью не давала покоя одна дума – я размышлял о сравнительных идеях Вечного Переселения Душ и Вечной Жизни на Небесах. Почему, если, как говорил мой учитель, Бог есть справедливость, почему же нет никакого различия между добром и злом? Со временем мне стало ясно, что смерть только точка разделения, после которой грешники обречены, а праведники восходят к высшей жизни; не к нирване Будды и не к безрезультатному покою Брахмы, о Мелхиор, но к жизни – жизни активной, радостной, вечной – ЖИЗНИ в Боге! Открытие это привело меня к новому вопросу. Почему надо было столь долго скрывать Истину в тайне ради себялюбивого утешения жречества? Все причины для такого сокрытия исчезли. Философия, по крайней мере, научила нас терпимости. Вместо Рамзеса у себя в Египте мы уже имели Рим. И вот однажды в Брухейуме, самом великолепном и населенном районе Александрии, я предстал перед толпой и стал проповедовать. Среди моих слушателей были как сыны Запада, так и дети Востока. Школяры, направляющиеся в Библиотеку, жрецы, идущие из Серапиона, праздношатающиеся посетители Музея, меценаты конных скачек, мои соплеменники из Ракотиса и множество других останавливались послушать меня. Я возвещал о Боге, Душе, Добре и Зле, о Небесах, о воздаянии за добродетель. Ты, о Мелхиор, застыл бы на месте; мои же слушатели поначалу послушали меня, а потом подняли на смех. Я сделал еще попытку; они забросали меня эпиграммами, осмеяли моего Бога и очернили мои Небеса издевками. Чтобы не задерживаться на этом, скажу только, что я не преуспел перед ними.
Индус печально вздохнул и произнес:
– Нет у человека большего врага, чем он сам.
Балтазар какое-то время молчал.
– Я много думал о причинах своей неудачи и наконец понял, – произнес он, снова возвращаясь к своему рассказу. – Выше по течению реки, на расстоянии дня пути от города, лежала деревенька, в которой жили пастухи и огородники. Сев в лодку, я отправился туда. Вечером я созвал народ, мужчин и женщин, беднейших из бедных. Я обратился к ним с той же самой проповедью, что и в Брухейуме. Они не смеялись надо мной. На следующий вечер я снова говорил им, и они уверовали, и возликовали, и разнесли повсюду весть обо мне. Когда я встретился с ними в третий раз, то они образовали небольшое сообщество, чтобы проповедовать эти мысли всем. Затем я вернулся в город. Спускаясь вниз по реке, под звездами, которые, казалось, сияли мне, как никогда ранее, я извлек из всего происшедшего следующий урок: начиная что-то новое, никогда не иди с этим к богатым и знатным; ступай к тем, чья чаша счастья пуста, – к бедным и униженным. После чего я разработал план и посвятил ему всю свою жизнь. Прежде всего я обезопасил все свое изрядное состояние и сделал так, чтобы оно всегда было доступно для облегчения жизни страждущих. С того дня я, о братья мои, исходил все пути вверх и вниз по течению Нила, от селения к селению, от одного племени к другому, проповедуя Единого Бога, праведную жизнь и воздаяние на Небесах. Я творил добрые дела – не подсчитывая, сколько именно. И еще я знаю, что часть этого мира созрела для принятия Того, к Кому мы направляемся.
На смуглых щеках говорившего появился румянец; но он подавил эмоции и продолжал:
– Годы, отпущенные мне, о мои братья, были омрачены одной только думой – когда я покину этот мир, что станется с тем делом, которое я начал? Окончится ли оно вместе с моей собственной кончиной? Много раз я мечтал создать организацию, как венец своих трудов. Не стану скрывать от вас и того, что я пытался воплотить это в жизнь, но потерпел неудачу. Братья мои, мир сейчас находится в таком состоянии, что человеку для того, чтобы восстановить в нем древнюю веру Мицраима, необходима поддержка не только людей; он должен не только прийти с именем Божьим на устах, но и предъявить доказательства своим словам; он должен продемонстрировать все, о чем говорит, даже Бога. Столь перегружено человеческое сознание мифами и религиозными системами; столь многих ложных божеств повсюду – на земле, в воздухе, в небесах – сотворила толпа, сделавшая их частью повседневной жизни, что возвращение к первоначальной религии возможно только по кровавой тропе, по полям гонений; поскольку очень многие заблуждающиеся предпочтут умереть, чем быть обращенными. И кто в наше время сможет вознести веру людей до такой степени, кроме как Сам Бог? Чтобы искупить грехи рода человеческого – я не имею в виду его уничтожение, – чтобы искупить его грехи, Он должен сделать одно: ОН САМ ДОЛЖЕН ЯВИТЬСЯ В МИР.
При этих словах сильнейшее волнение охватило всех.
– Но разве мы не пустились в путь, чтобы найти Его? – воскликнул грек.
– Вы понимаете, почему не удалась моя попытка создать организацию, – через какое-то время произнес египтянин. – У меня не было такой поддержки свыше. Сознание того, что моя работа будет потеряна, заставляло меня невыносимо страдать. Я верил в молитву; и, чтобы сделать мои призывы чистыми и усердными, братья мои, я ушел с проторенных путей и направился туда, где не ступала нога человека, а царил один только Бог. Я поднялся выше пятого порога Нила, выше слияния рек в Сеннаре, выше Бар-эль-Абиана и углубился в неизвестность горючих песков Африки. Именно там однажды утром я увидел вдали гору, синюю как небо, бросающую свою прохладную тень далеко в западную пустыню и питающую водопадами из растаявшего льда широкое озеро, раскинувшееся у ее основания с восточной стороны. Озеро это дает начало великой реке. Больше года гора служила мне родным домом. Плоды пальм давали пищу моему телу, а молитва – моей душе. Однажды вечером я гулял по маленькой рощице плодовых деревьев, раскинувшейся на берегу озера. «Мир гибнет. Так когда же Ты явишься в этот мир? Почему мне не дано увидеть спасения мира, о Господи?» – так я взывал к Нему. В зеркальной воде озера отражались звезды. Одна из них, как показалось мне, покинула свое место и поднялась на поверхность воды. Дивным огнем она сияла мне в очи. Затем звезда двинулась по направлению ко мне и остановилась над моей головой, едва ли не на расстоянии вытянутой руки. Я пал ниц и спрятал лицо в траве. Неземной голос возгласил: «Твои добрые дела одержали победу. Будь же благословен ты, о сын Мицраима! Спасение мира уже у порога. Вместе с еще двумя праведниками из отдаленных углов земли тебе предстоит узреть Спасителя и свидетельствовать о Нем. Утром восстань и ступай на встречу с ними. А когда вы все вместе ступите в священный град Иерусалим, вопрошайте людей: «Где Тот, кто рожден быть Царем Иудейским? Ибо мы лицезрели Его звезду на Востоке и были посланы вознести Ему молитву». Доверься же во всем Духу, который будет вести тебя».
И свет этот воссиял в моей душе, гоня прочь все сомнения, и он пребывает во мне, мой господин и поводырь. Он вел меня вниз по реке до Мемфиса, где я стал готовиться к переходу по пустыне. Я купил верблюда и без остановки направился далее, к Суэцу, а оттуда через страны Моаба и Аммона – сюда. С нами Бог, о братья мои!
Он умолк, и вслед за этим, словно по велению кого-то постороннего, все трое встали и посмотрели друг на друга.
– Я сказал, что была какая-то цель в той обстоятельности, с которой мы описывали наши народы и их историю, – так продолжил свою речь египтянин. – Тот, Кого мы посланы найти, был назван Царем Иудейским, именно это имя мы обязаны называть в наших поисках Его. Но теперь, когда мы все встретились и услышали речи друг друга, мы знаем, что он является Спасителем, и не только иудеев, но всех народов земли. У патриарха, пережившего Потоп, было три сына, каждый со своим семейством, которые вновь заселили землю. Они расстались в горах древнего Ариана-Вайджеро, заветного региона в самом сердце Азии. Индию и Дальний Восток получили дети первого из них; отпрыски самого юного через север устремились в Европу; потомки же второго заселили пустыни, расстилающиеся вокруг Красного моря, и проникли в Африку; и, хотя большинство из них обитают до сих пор в складных шатрах, некоторые стали возводить здания вдоль Нила.
В едином порыве все трое соединили руки.
– Кому еще выпадала в жизни столь божественная задача? – продолжал Балтазар. – Когда мы найдем Господа, о братья, и все поколения последуют за Ним, преклоним колена перед Ним в знак уважения. А когда мы расстанемся, чтобы следовать каждый своим путем, мир усвоит новый урок – что Небеса можно завоевать, – не мечом, не человеческой мудростью, но Верой, Любовью и Добрыми Делами.
Наступило молчание, прерываемое только вздохами и освященное слезами, потому что радость, переполнявшая их, должна была найти выход наружу. Это была неизреченная радость душ на берегах реки Жизни, перед ликом Бога.
Внезапно руки их разъединились, и, плечом к плечу, все трое вышли из шатра. Над пустыней царила тишина. Солнце быстро опускалось к горизонту. Верблюды дремали.
Спустя несколько минут шатер был свернут. Друзья сели на верблюдов и выстроились в цепочку, ведомую египтянином. Взяв направление точно на запад, они тронулись в прохладу ночи. Верблюды двигались так синхронно, что каждый из них ступал точно в след предыдущего, соблюдая одинаковые интервалы между собой. Всадники больше не произнесли ни слова.
Мало-помалу на небо взошла луна. В ее серебристом свете три высокие белые фигуры, неслышно двигающиеся по пустыне, казались привидениями, возникшими из теней. Неожиданно в воздухе перед ними, над вершиной близлежащего холма, воссиял яркий свет; все трое разом остановились, не спуская взгляда с его источника. Сердца путников забились чаще, души их затрепетали, и все трое в один голос воскликнули:
– Звезда! Звезда! С нами Бог!
