Товарищ пришелец

Глава 5. В небе над тайгой

В салоне, рассчитанном мест на двадцать, Белявский, Титов, Анатолий, Василий и обладатель красной палатки разместились просторно. С неожиданным попутчиком в суете погрузки познакомиться времени не нашлось. Сам он даже не успел сложить палатку, поэтому затащил ее внутрь большим комом, улегся сверху и, кажется, сразу после взлета задремал.

Летели, по мнению Павла, низковато. Зато красоты тайги разворачивались, как в хорошем современном фильме, он даже слегка пожалел попутчиков – его-то обзор был лучше, чем у остальных пассажиров. Некоторое время наслаждался зрелищем, потом то ли укачало, то ли акклиматизация начала сказываться, но навалилась сонливость…

Пробудился Павел резко, как будто в голове что-то щелкнуло, провернулось и повело вдаль от реальности…

Вертолет шел почему-то не прямо, а чуть вниз и влево – по крутой кривой. В глазах у Павла замелькало. Почудилось, что внизу не хвойный лес, а пальмы. Он посмотрел на Сергея, тот с усилием тянул рукоять, закладывая вираж еще круче. В наушниках прохрипело:

– Сейчас вставим ему по самые…

Павел встряхнул головой – когда наушники-то успел надеть? Посмотрел вниз и увидел еще один вертолет – необычный, угловатый и вытянутый, под брюхом которого виднелось непонятное приспособление.

– Оставь его, земеля! – вновь захрипело в наушниках. – Не бери грех на душу. Видишь, раненых несет…

«Ми-8» резко отвернул, перешел в горизонтальный полет и стал удаляться.

– Какой земеля? Какие раненые? – теперь уже прохрипел сам Павел и попытался снять с головы наушники, но таковых почему-то не оказалось.

Что за наваждение? Привиделось же – будто совсем рядом вертолет – не американский ли – тащит за собой боевое прошлое… Вьетнамскую войну, наверное? Рассказать кому, скажут, крыша поехала…

– Прикиньте, мужики, – закричал кто-то над ухом. Павел оглянулся и увидел Титова. – Так вдруг вырубило, что даже сон про отпуск приснился. Будто смотрю в иллюминатор, а внизу – красотища: солнце и пальмы с бананами!

Павел вновь посмотрел на Сергея, по лицу которого катились крупные капли пота. Что-то спрашивать, уточнять расхотелось, и журналист вцепился взглядом в линию горизонта.

Некоторое время полет проходил спокойно и даже монотонно. Впрочем, после вьетнамской картинки эта монотонность воспринималась с благодарностью. Павел, смотревший вдаль, вдруг обратил внимание, что в одном месте лес имел странный цвет. Деревья там были серо-синими, и все это пятно, часть леса, было разделено причудливо изогнутыми красно-коричневыми линиями. Так должен был бы выглядеть сверху парк, в котором сеть дорожек обсажена деревьями контрастирующей окраски. Но здесь-то тайга!

– Там что, посадки какие-то? – обратился он к летчику и махнул рукой по направлению необычного пятна.

Серый закусил нижнюю губу и дернул вертолет вверх. При этом вопреки всякой логике порывисто расстегнул пряжку привязных ремней. Павел, сам не зная зачем, сделал то же самое. Он не отрывал взгляда от серо-синего пятна, которое на мгновение увеличилось в размерах, округлилось и тут же вернулось к первоначальным границам. Создалось впечатление, что пятно внутри себя как бы «икнуло».

Павел бросил взгляд назад, на других путешественников, и в это время по вертолету ударило. Нет, это не было ударом в буквальном смысле слова, тем более это не было ударом извне. Вертолет и большинство находившегося в нем резко сместилось сантиметров на двадцать в сторону. Но это произошло не со всеми предметами – некоторые полетели на пол кабины, другие остались на прежних местах. У Павла создалось впечатление, что его собственная рубашка впилась в тело, даже пуговицы причинили боль. С остальными, похоже, произошло нечто подобное.

Вскрикнул Титов – в его левую ладонь вонзилась пластмассовая авторучка. Что-то произошло с Белявским, с его кожей, которая странно подернулась. Захрипел Сергей Серый. Согнувшись, он держался руками за грудь, кажется, получил по ней удар рукоятью управления. Павел протянул руку, чтобы эту штуковину придержать, что оказалось правильным решением. Сергея, видимо, настолько возмутила подобная вольность со стороны пассажира, что он, забыв о боли, перехватил рукоять и вернулся к пилотированию.

Рядом возник Белявский. На его лице и шее начали наливаться непонятно откуда полученные синяки, глаза слезились.

– Если опять попадут, управление возьму на себя, – выдавил он.

– Умеете управлять вертолетом? – поинтересовался Сергей.

– Справлюсь. Поднимайтесь еще выше и маневрируйте. Резче, резче! А теперь – вниз! И над рекой полетели, над рекой…

Летчик, больше ничего не спрашивая, слушался Белявского, словно ученик инструктора, и, кажется, правильно делал. У Павла на языке вертелось множество вопросов, на которые, похоже, мог ответить только пришелец, но сейчас все-таки лучше было помолчать. Остальные пассажиры после пережитого шока тоже голоса не подавали.

Павел уже увидел прямо по курсу домики знакомой ему базы «Сибирский таймень», когда вертолет подвергся повторной атаке. На этот раз тряхнуло еще сильнее. При этом Белявский перехватил-таки у Сергея рукоять управления, и вздрогнувший вертолет не взорвался, чего ожидал Павел, а продолжил неровный полет. Но тут тряхнуло еще раз, и Белявский, у которого на лице сразу в нескольких местах лопнула кожа, впечатался боком в дверь, вышиб ее, ухватился за раму, но все равно вывалился из вертолета.

Вслед за ним в проем вылетел непонятно как высвободившийся из рюкзака фотоаппарат Павла. Скорее всего, журналист небрежно завязал рюкзак после того, как убрал в него коньяк. Уж лучше бы бутылка выпала! Да и фотоаппарат – ерунда по сравнению с тем, что погиб попутчик…

* * *

– Эй, знатный рыболов, живой? – чей-то оклик перекрыл звон в ушах.

Павел открыл глаза и осознал, что никуда не летит и тем более не падает. Вертолет твердо стоял на земле, неподалеку покачивались одетые в золото невысокие березки. Еще дальше виднелся бревенчатый домик. Неужели у самой базы приземлились? Какое счастье! Павел повернул голову к Сергею, который устало ему улыбнулся и констатировал:

– Живой…

– Кто-нибудь, помогите! – послышалось из глубин салона.

Сергей, не мешкая, покинул кресло. Павел решил последовать его примеру, но наткнулся взглядом на непонятный предмет, застрявший в нижнем полозе двери. Сразу догадался, что это кисть той самой руки Николая Белявского – с длиннющим ногтем-датчиком. Кровь на ней уже успела свернуться, но воображение поражала отнюдь не развороченная плоть. Собственно, плоти было совсем немного – кожа и мелкие ошметки, похожие на те, что мясник отдает кошке. Кисть представляла собой какой-то механизм. Не металлический, как в фильме про Терминатора, который Павел однажды смотрел по видаку, а состоящий из плавно переходящих друг в друга частей разных по своей видимой структуре материалов. В памяти всплыло слово «андроид» – лучшей аналогии Павел подобрать не смог.

Хотя теперь стало абсолютно и окончательно ясно, что Белявский действительно пришелец, Павел продолжал воспринимать его как человека. Может быть, потому, что они вместе выпивали, даже дважды. Журналист представил, как Белявский валяется весь поломанный где-нибудь в тайге, как к начавшему разлагаться телу подкрадывается росомаха и пожирает останки…

Павел всегда считал, что от человека должна оставаться память – если не навсегда, то хотя бы надолго. Он взялся пальцами за длиннющий ноготь – единственную часть кисти, не запачканную кровью. Что-то щелкнуло, и ноготь отделился. Стало понятно, что это мини-прибор, надевающийся на палец. Павел поднес ноготь к кисету, в котором хранился талисман, – свечения не возникло. Хозяин погиб – прибор выключился. Недолго думая, Павел добавил его к талисману, а кисет убрал за пазуху.

И очень вовремя, потому что рядом возник Титов. Увидев его окровавленную левую руку, Павел вспомнил про вонзившуюся в ладонь шариковую авторучку. Здоровой правой рукой майор госбезопасности поспешно схватил изуродованную кисть Белявского.

– Паша, быстрее расстегни, – кивнул Титов на «молнию» бокового кармана своей кожаной куртки. – Вынимай оттуда все, что есть!

Подчиняясь отрывистым приказам, Павел расстегнул «молнию», вынул из кармана и положил на кресло летчика зажигалку, ключи, монеты, сложенные вдвое купюры.

– Ничего не осталось? Вытряхни карман как следует. Быстрее! Все, опускаем…

Павел оттопырил карман пошире, и Титов ловко поместил в него кисть андроида, которую пришлось немного сжать. Все эти действия заняли с полминуты.

– Все, Паша! – впился в журналиста жестким взглядом Титов. – Об этом – ни слова! Вообще никому!

Павел даже кивнуть не успел, а Титов, отвернувшийся от него, уже кричал тем, кто был на улице:

– Не бойтесь, мы не взорвемся! Но помощь нам нужна срочно! Есть раненые!!!

Раненые? Павел подумал, что называть себя раненым Титу как-то не к лицу. Авторучка, пробившая его ладонь, – оружие скорее анекдотическое. Но до журналиста сразу же дошло, что помимо Титова пострадать мог кто-то еще. Так оно и оказалось. С Анатолием и внуком деда Ивана все более или менее обошлось, а вот обладателю красной палатки, похоже, пришлось худо.

– Спина… – донесся до Павла хрип незнакомца.

– Если травма позвоночника, то двигать его надо как можно меньше, – авторитетно сказал рыжеусый. – Переносить придется только на твердой поверхности.

– Это понятно, – согласился Титов и вновь крикнул кому-то на улице: – Вон ту дверь у домушки можно быстренько с петель снять? Отлично! Снимайте и тащите ее сюда. Вопрос жизни и смерти!

– А что там с ним? – обратился Павел ко всем сразу.

– Да поди разберись, – ответил Сергей. – Не надо было ему в своей палатке кутаться. Лежал бы просто сверху, ничего бы его и не скрутило.

– Почему? – автоматически спросил Павел и вспомнил, что в критический момент летчик вдруг отстегнул свой ремень безопасности, и он сам последовал его примеру. Вспомнил, как его атаковала собственная рубашка… А если бы он оставался пристегнутым, то атакой собственного ремня ему поломало бы ребра?

– Спина… Больно… – повторял и повторял пострадавший, когда его в несколько рук перетаскивали в салоне и перекладывали на ту самую дверь, которую старый егерь Иван притащил к вертолету вместе с Катюшей.

Мимолетно встретившись взглядом с раскосой сибирячкой, Павел не то чтобы мгновенно забыл все ужасы только что пережитых минут, но эти ужасы словно отхлынули из его сознания далеко-далеко. Катюша оказалась рядом, и он погрузился в неожиданно радостное состояние…