История России с древнейших времен

2. Войны с Литвою

Такова была в княжение Василия борьба партий, служившая продолжением борьбы, начатой при отце его. Враги внешние надеялись, что эта борьба будет сильнее, опаснее для Василия, и хотели воспользоваться ею; великий князь литовский Александр и ливонский магистр Плеттенберг ждали с часу на час известий об усобицах в Москве и держали войско наготове. Но они обманулись в своих ожиданиях; в Москве все было тихо. Скоро сам Александр литовский умер (в 1506 году), и Василий московский хотел воспользоваться смертью бездетного зятя для мирного соединения Литвы и западной России с Москвою; он послал сказать сестре своей, королеве Елене, чтоб она уговаривала литовцев признать его, Василия, своим государем. Но Елена отвечала, что королем польским и вместе великим князем литовским уже назначен брат Александров, Сигизмунд Казимирович. Впрочем, эта перемена в Литве не обошлась без сильной смуты и усобиц, которою в свою очередь хотел воспользоваться великий князь московский.

Любимцем покойного короля Александра был князь Михаил Глинский, проведший долгое время за границею, умевший везде приобрести расположение умом, образованностью, искусством в деле ратном. Сильная привязанность короля Александра к Глинскому, могущество и богатство последнего возбудили зависть и вражду в остальных панах литовских. Новый король Сигизмунд был уже предубежден против князя Михаила и явно склонялся на сторону врагов его. Тогда Глинский удалился от двора в свои имения и завел пересылку с великим князем московским, который обещал ему помощь на всех его неприятелей. В 1507 году начались неприятельские действия вступления московских полков в литовскую землю; Глинский волновал Русь и соединился с войсками Васильевыми; Сигизмунд не видел возможности кончить с успехом эту войну и решился прекратить ее важным пожертвованием с своей стороны, именно уступил Василию в вечное владение приобретения Иоанна III. Вечный мир, или докончание, как тогда называли, было заключено в сентябре 1508 года, причем Глинским и их приятелям выговорен был свободный выезд из Литвы в Москву.

Понятно, что Михаил Глинский не мог быть доволен этим миром: он потерпел полную неудачу в своих замыслах, принужден был покинуть родную страну, отказаться от богатых владений, за которые великий князь московский не мог вознаградить его ни обширными волостями, ни важным значением при дворе своем. Вот почему даровитый, ловкий и деятельный Глинский употреблял все усилия к возвращению себе прежнего положения, для чего должна была служить новая война Москвы с Литвою. Обстоятельства были благоприятны; Альбрехт, маркграф бранденбургский и вместе магистр Тевтонского ордена, готовился к войне с королем польским; император, другие князья немецкие и ливонские поддерживали Альбрехта. Поводом к войне послужил слух о неприятностях, которым подвергается сестра великого князя Елена в Литве, и старание короля Сигизмунда возбудить крымских татар против Москвы. Война началась в 1512 году; три раза Василий осаждал Смоленск, только в 1514 году 29 июля этот крепкий город принужден был к сдаче. Глинский надеялся, что великий князь отдаст ему Смоленск, но обманулся в своей надежде и, видя, что ему нечего больше ждать от Москвы, завел сношения с королем Сигизмундом, который охотно принимал его опять к себе в службу, но переговоры эти были открыты, Глинский схвачен и в оковах отвезен в Москву. Торжество взятия Смоленска было помрачено сильным поражением, которое потерпели московские войска у Орши 8 сентября 1514 года: здесь князь Константин Острожский, начальствовавший снова полками литовскими, отомстил москвичам за ведрошское поражение. Но король не мог извлечь для себя никакой пользы из оршинской победы, не мог возвратить себе Смоленска, приобретение которого для Василия служило достаточным вознаграждением за все потери. После оршинской битвы война продолжалась еще семь лет без всякого замечательного успеха с обеих сторон. Наконец в 1522 году заключено было перемирие, причем Смоленск остался за Москвою до заключения вечного мира, но вечного мира между Москвою и Литвою не увидят ни шестнадцатый, ни первая четверть семнадцатого века именно благодаря Смоленску, который обе стороны могли уступить навеки только в самой крайности.