Наблюдательные пункты

Сапожки. Дело Бахминой

Волею судеб меня снова занесло на радио – я неоднократно зарекался работать радиоведущим и неоднократно зарок нарушал. В прошлый раз я пошел устраиваться на только что открывшееся «Наше радио» от общей апатии и безденежья на пике кризиса 98-го – теперь все вышло наоборот: сначала мне позвонил Сергей Доренко, только что назначенный главным редактором «Русской службы новостей», а безденежье и апатия, видимо, наступят потом. Но есть и положительные моменты: после новостей на Gazeta.ru или «Эхе Москвы», из которых в столицах принято узнавать о мире, переключение на «РСН» действует отрезвляюще. И дело не в том, что на «Русской службе» в отличие от «Эха» не имеют обыкновения часами разговаривать на тему «Интеллигенция и власть» или «Возможно ли объединение оппозиционных сил», – дело в слушателях, которые звонят в эфир. Лояльную аудиторию «Эха» по-прежнему живо интересует, сможет ли Явлинский договориться с Гайдаром и что об этом думает Чубайс. На «РСН» звонят другие.

Как-то на неделе я включил «Русскую службу» по дороге домой – там обсуждали дело Бахминой. Ведущие вполне нейтрально рассказывали о том, как юристу ЮКОСа Светлане Бахминой дважды отказали в условно-досрочном освобождении, хотя по всем законам божеским и человеческим она должна его получить: отсидела без нарушений больше половины срока, дома двое маленьких детей, сама Бахмина на восьмом месяце беременности, и ничем, кроме хватательно-душительного рефлекса, который возникает у представителей власти при слове «ЮКОС», объяснить отказ невозможно. Ну и, дескать, что вы думаете об этом, дорогие слушатели. Позвонила женщина: «А что, ваша Бахмина контрацептивами не умеет пользоваться?» Потом мужчина: «О детях надо было думать, когда деньги народные воровала». Потом еще один: «Я сам четырнадцать лет срока отмотал и вот что скажу – вор должен сидеть в тюрьме». И так далее: «мы не понимаем, зачем эта разнузданная шумиха»; «кампания вокруг Бахминой щедро проплачена»; «правосудие должно быть неотвратимым». Я в этот момент был за рулем – мне хотелось въехать в столб.

Под занавес кто-то робко пробормотал про милость к падшим, но население страны (по крайней мере та часть, что состоит из условных слушателей «РСН») этой милости, очевидно, не испытывает: населению и самому несладко, и чувств добрых в нем давно уж никто и не пытается пробуждать. Но страшно даже не это – страшно, что им искренне кажется, будто доброе слово, просьба о помощи, любое проявление жалости, милосердия, элементарной человеческой доброты не могут быть просто так. Они обязательно щедро проплачены. Или являются частью разнузданной кампании. Или все это придумано, чтобы лишний раз пропиариться.

В рассказе «Сапожки» – одном из рассказов Шукшина, которые ставит сейчас в Театре наций рижанин Алвис Херманис, – герой, приехав в райцентр, вдруг решает купить жене красивые сапоги. И страшно переживает, подойдут ли, и беспокоится, что дорогие, и представляет, как она обрадуется. Покупает – а сапожки на ногу не налезают. И он уходит расстроенный курить на крыльцо – а жена зовет его так ласково-ласково. «Сергей встал, загасил окурок и пошел в горницу. <…> Но не подумал так: „Купил сапожки, она ласковая сделалась“. Нет, не в сапожках дело, конечно…»

«…Не подумал так: «Купил сапожки, она ласковая сделалась» – вот это начисто потеряно, увы.

3 ноября 2008