Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 3
На следующее утро наш водитель повез меня к вокзалу. Я получила телеграмму от Джила, в которой говорилось, что он сядет на утренний лондонский поезд, встретит меня, когда я сделаю пересадку на следующей станции, и дальше мы поедем вместе.
Я не ждала, что Майло выйдет проводить меня, но все-таки расстроилась, не увидев его перед уходом. Хотя что ж тут расстраиваться, я ведь не надеялась на нежное прощание. Мои слова о том, что наш неудавшийся брак сотворил с моей гордостью, были справедливы, хотя и резки. Майло, разумеется, и бровью не повел. Выслушав их, он рассмеялся этим своим ужасно спокойным и безразличным смехом:
– Что ж, прекрасно, дорогая. Поступай, как знаешь.
И ушел. И все.
По дороге на вокзал я остановилась попрощаться с Лорел и рассказать, куда так внезапно уезжаю. Мы с Лорел вместе выросли и были очень близки. Ей единственной я могла полностью доверять. Мы ненадолго уселись у нее в гостиной.
– Ты едешь к морю с Джилом Трентом? – переспросила она, подняв брови. – Не думала, что ты на такое способна, Эймори.
– Я еще хоть кого удивлю. В моей душе таятся такие запасы легкомыслия, что все только ахнут.
Мы, конечно, шутили, но Лорел довольно точно подвела итог:
– Поможешь ты там своему старому другу или нет, это, разумеется, не улучшит твои отношения с Майло.
– Иногда я сомневаюсь, что их вообще можно улучшить.
Эта мысль мучила меня и когда я добралась до вокзала, но я запретила ее себе, поскольку уже показался поезд. Первое и главное сейчас помочь другу. Джил надеется на меня. Мои семейные мучения длились так долго, что могут еще немножко подождать.
В Тонбридже я пересела на поезд, идущий в южном направлении, и через несколько секунд в купе вошел Джил. Поезд тронулся, и мой бывший жених, широко улыбнувшись, уселся рядом.
– Привет. Рад, что ты решилась, Эймори.
– Я же говорила тебе, что поеду.
Он снял шляпу и бросил ее на пустующее сиденье напротив, пригладив рукой волосы.
– Да, я видел, что ты всерьез. Однако нельзя недооценивать искусительные чары Майло Эймса. – В голосе его послышалась печаль.
– Давай не будем о Майло, ладно?
– У меня нет ни малейшего желания обсуждать твоего мужа. Но я бы не хотел, чтобы это отразилось на тебе. Он пришел в бешенство?
– Нет, не пришел, – вздохнула я. – По-моему, для него вообще не имеет значения, что я уехала.
Джил с минуту помолчал, а потом спросил:
– Ты от него ушла?
– Не знала, что мужчины тоже предпочитают мелодраму. Да нет, строго говоря, не ушла. Не совсем, как мне кажется. Я сказала, что еду к морю.
– И что едешь со мной?
Я взяла журнал, который читала до появления Джила, и открыла на первой попавшейся странице, собираясь закончить этот разговор.
– Майло вовсе не дурак. Он просто притворяется вертопрахом, потому что все находят это очаровательным. Конечно, он связал твой приезд и мой отъезд.
– И не пытался тебя отговорить?
– Нет, не пытался.
Джил покачал головой и усмехнулся.
– Тогда он не так умен, как ты думаешь.
Поезд прибыл на нашу станцию уже после обеда, погода стояла чудесная. Ярко светило солнце, теплый воздух пахнул морем и солью. Выйдя на платформу, я сделала глубокий вдох и на мгновение почувствовала радость, которую испытывала в детстве, приезжая к морю, – полнейшее счастье и довольство.
– Наш автомобиль.
Джил подвел меня к блестящей машине, которую за нами подали из гостиницы. Мы отъехали от вокзала и двинулись по плавно поднимающейся дороге мимо живописной деревни.
– Вот и «Брайтуэлл», – сказал через секунду Джил, указывая на вершину холма.
Очаровательная белая гостиница разместилась на скале над морем – вытянутое, солидное и вместе с тем элегантное здание. Да и все вокруг было солидное, прочное и тем не менее гостеприимное. «Брайтуэлл» был под стать что принцам, что пиратам. Здесь не грех было остановиться, не рискуя прослыть страшным мотом. Ведь в наши дни при виде излишнего расточительства многие строго хмурят брови.
Мы с Джилом вышли из автомобиля и по дорожке прошли в гостиницу. Внутри все было так же приятно глазу, как и снаружи. Стойка администратора располагалась прямо напротив входа в просторный вестибюль. Пол был выстелен блестящим белым мрамором. Свет, падающий из высоких окон, отражаясь от желтых стен, наполнял пространство теплым сиянием. Обитые белым и разными оттенками синего кресла и диваны были расставлены с продуманной небрежностью. Общий эффект довершала пара искусно размещенных кадок с комнатными растениями.
Когда Джил взял ключи, я почувствовала, что могу провести здесь вполне счастливую неделю.
– Батюшки, неужели это Эймори Эймс? – раздался высокий, несколько визгливый голос.
Я обернулась и увидела женщину в невероятной шляпе и пестром наряде. Она спланировала на нас будто попугай на бреющем полете.
– О, дорогая! – в один голос воскликнули мы с Джилом.
Это была Ивонна Роланд собственной персоной, кошмар всего лондонского общества.
– Эймори, моя дорогая Эймори! – Ивонна схватила меня за руки и одарила поцелуями в дюйме от каждой щеки, окутав облаком талька и розового масла. – Сколько лет!.. Пожалуй, еще был жив мой последний муж… А может, и раньше… Бедный мой Хэрольд! Как вы, дорогая? – И не дождавшись ответа, она повернулась к Джилу: – И Джилмор Трент тоже тут! Как я рада вас видеть! Да вы приехали вместе! – Она снова схватила меня за руку. – Как чудесно! – Вдруг ее осенило, она прищурилась, взгляд переметнулся с меня на Джила и обратно. – Но, дорогая, я думала, вы замужем… Как его звали? Чертовски привлекательный мужчина…
– Я приехала повидаться с друзьями, – неопределенно ответила я.
На лице Ивонны появилась лукавая улыбка.
– А-а, понимаю! Что ж, можете на меня положиться, я сама скромность… Если бы вы только знали все тайны, что заключены в моем сердце… Я никогда никому не говорила всего, что знаю об Иде Кент, даже после того, как она сбежала с этим мясником. – Миссис Роланд с отвращением поморщила нос. – Грязная история… Но вы и Джил! Очень, очень рада. Ну а теперь простите меня, я шла пить чай на террасе. Увидимся позже.
И, многозначительно подмигнув, Ивонна исчезла.
– Боже милостивый, – вздохнул Джил.
Я кивнула. Эта состоятельная вдова порхала в обществе подобно чрезмерно голосистой птице сумасшедшей раскраски. Она становилась вдовой трижды, с каждым разом, когда под грузом ее шумной и утомительной избыточности таял очередной супруг, увеличивая свое состояние. Я склонялась к мысли, что мужья Ивонны укладывались в гроб исключительно в надежде обрести покой. Однако она была достаточно безобидна.
– По крайней мере, не будет скучно, – улыбнулась я. – Возможно, миссис Роланд будет и не за нас, но, несомненно, с нами.
– Что ж, тогда, думаю, можно подняться и приготовиться к чаю на террасе вместе с ней и остальными, – сказал Джил, легонько коснувшись моего локтя.
Мы двинулись к лифту, находившемуся слева от стойки администратора, и молча поднялись на второй этаж, каждый в своих мыслях. Выйдя из лифта, Джил протянул мне ключи. Когда его рука коснулась моей, я вдруг почувствовала, что все это неспроста. Не важно, что мы поселились в разных комнатах; все равно приехали мы вместе, и от этого становилось несколько неловко. Мы посмотрели друг на друга. Интересно, а Джилу это тоже пришло в голову, подумала я.
– Моя комната через три от твоей, – сказал он. – Встретимся через пятнадцать минут?
– Хорошо.
Джил прошел дальше по коридору, и я зашла в номер. Он оказался просторным, сдержанно-элегантным: толстый ковер на натертом деревянном полу, шелковые обои в цветочек, мягкое, тяжелое постельное белье, все в бледных, со вкусом подобранных тонах. В углу модный диван и два обитых шелком кресла. У стены письменный столик. Как и в вестибюле, мебель, казалось, говорила: я очень дорогая, но я тут просто стою, не обращай на меня внимания.
Я сняла шляпу и перчатки и, бросив их на стул, подошла к окну. Комната выходила на море, и, раздвинув прозрачные занавески цвета слоновой кости, я пришла в восторг от бескрайней гладкой синевы. Вид был определенно романтический, и, припомнив испытанное мною в вестибюле смутное ощущение того, что я что-то делаю не так, я задумалась, правильно ли поступила, приехав сюда. Сомнения были отброшены быстро. Все правильно, ничего страшного.
Я переоделась, сменив темно-серый дорожный костюм от портного на воздушное белое в красных цветах шифоновое платье с мягким ремешком, который свободной петлей закрепила на бедре. Сполоснув лицо холодной водой, я снова нанесла немного косметики и разгладила волосы, пришедшиев в некоторый беспорядок дорогой. Надев легкую белую матерчатую шляпу с элегантными полями и крупного плетения лентой, я решила, что готова пить чай с сестрой Джила и кем там еще, и, вдруг сообразив, что понятия не имею, кого мне предстоит увидеть, почувствовала себя довольно глупо. Конечно, прежде чем лететь к морю, надо было все как следует продумать, но теперь, по всей вероятности, уже поздно что-либо предпринимать.
Джил тоже освежился, и, встретившись, как было условлено, мы пошли по длинному золотистому коридору. На долю секунды я задумалась, что бы представляла собой моя жизнь, выйди я замуж за Джила. Были бы мы счастливы? Кто знает.
– Я бы, признаться, поспал, – сказал Джил, когда мы вошли в лифт. – Но, наверно, сообщить о нашем приезде, выпив чаю, тоже неплохо.
– Несомненно. Это даст возможность скандалу разрастись еще до ужина.
Он улыбнулся, но я почувствовала его смятение.
– Ты ведь не против маленького скандальчика, Эймори?
Последние мои сомнения рассеялись, и я улыбнулась в ответ.
– Что за беда? Живем один раз, в конце концов.
Выйдя из лифта, мы по светлому коридору и уютному холлу прошли к застекленным дверям в западной части здания. Огромная терраса была залита ярким светом – восхитительное зрелище. Джил объяснил, что она идет вдоль всего западного фасада, поворачивает на юг, откуда открывается вид на море, и тянется еще по восточному фасаду. Кроме того, спустившись по примостившейся к скале деревянной белой лестнице, можно попасть на нижнюю террасу.
– Там довольно красиво, но сегодня сильный ветер. Полагаю, большинство гостей предпочтут пить чай на верхней террасе.
– Джил!
Обернувшись на это восклицание, мы увидели Эммелину Трент, которая издали махала нам рукой. Джил взял меня под локоть, и мы подошли к ней. Она встала поздороваться. Как и Джил, эта худенькая, милая девушка очень мало изменилась с тех пор, как я видела ее последний раз. У нее тоже были светлые волосы и карие глаза. Широко улыбаясь, Эммелина обняла брата и протянула мне руку для пылкого рукопожатия.
– Моя дорогая Эймори! Я так рада тебя видеть. Не знала, что ты приедешь. Как здорово!
– Спонтанное решение. Очень приятно видеть тебя, Эммелина.
С сияющим от счастья и гордости взглядом она указала на человека, сидевшего возле нее.
– Вы встречались, по-моему? Ты должна помнить моего жениха, Руперта Хоу. Руперт, Эймори Эймс.
Молодой человек встал. Он был именно таким, каким я его запомнила: высокий, красивый, холеный, с темно-каштановыми волосами и тоже карими глазами, но взгляд, брошенный на меня и уж тем более на Джила, был холоден.
– Очень рад, миссис Эймс. – Ослепительные зубы обнажились в натренированной, слишком вежливой улыбке.
Я, надо сказать, никакой радости не испытывала. Сразу было видно, что Руперт придает слишком большое значение своим манерам, слишком осознает свою привлекательность. Наверное, он все-таки не очень похож на Майло. Как если бы наши мысли, каждая двигаясь по собственной траектории, сошлись в одной точке, Эммелина спросила:
– Ты с мужем?
Я замялась, и повисло неловкое молчание.
– Нет, – ответила я наконец. – Нет, мы с Майло… Я приехала по приглашению твоего брата.
Эммелина покраснела.
– О, мне очень жаль. – Она пихнула Джила локтем. – Ты ничего не сказал мне! Прости, Эймори. Я не знала…
– Ничего страшного, – легко отозвалась я. – Все быльем поросло.
Я обратила внимание, как внимательно посмотрел на меня Руперт Хоу. Прежде чем я успела подумать, что это означает, позади раздался голос:
– На улице слишком ветрено. Как можно пить тут чай.
Обернувшись, мы увидели Оливию Хендерсон, молодую особу, которую я знала дольше, чем мне бы того хотелось. С этой дочерью известного банкира мы нередко встречались на приемах, хотя знакомы были не очень близко. Мне всегда казалось, в ней чрезмерно много снобизма, хотя, когда улыбка смягчая брезгливость, согревала зеленые глаза, Оливия становилась весьма симпатичной.
– Куда лучше перейти в гостиную, – продолжила она. – Я только что уложила волосы.
– Успокойся ты, не сдует тебя, – заметил Руперт.
Оливия, поправляя безупречную прическу, стрельнула сузившимися глазами, но ничего не ответила. Я собиралась поздороваться с ней, но она бросила на нас с Джилом мимолетный взгляд и уселась, не произнеся ни слова.
Постепенно подтягивались другие члены компании, и я обратила внимание, что среди нынешних друзей Трентов нет тех, с кем мы общались пять лет назад. Конечно, глупо было бы ожидать, что ничего не изменится, и все-таки я немного расстроилась.
– Эймори, познакомься, мистер и миссис Эдвард Роджерс, – сказал Джил, представляя меня подошедшей паре.
Супруги поздоровались, и я поразилась, насколько они разные: как будто кинозвезду вел под руку сельский священник.
– Как поживаете? – вяло сказал мистер Роджерс.
Он был молод, серьезен, по роду занятий, как я узнала позже, юрист. Эдвард Роджерс быстро осмотрел меня карими глазами и, видимо не обнаружив ничего для себя интересного, расположился пить чай. Анна Роджерс была платиновой блондинкой с простоватым лицом, однако ее манера двигаться притягивала взоры всех присутствующих мужчин, особенно когда она шла по террасе в облегающем розовом платье. Миссис Роджерс тепло поздоровалась, смерив меня оценивающим, хотя и не враждебным взглядом.
– Восхитительное платье, – сказала она мне, опускаясь на стул рядом с мужем и размешивая четыре куска сахара в чашке, которую поставил перед ней Роджерс. – Спасибо, дорогой, – бросила она ему, потрепав по руке, и тот тепло улыбнулся в ответ.
Они в самом деле довольно странно смотрелись вместе, но из меня неважный эксперт в области счастливых браков.
Следующими на террасе появились Нельсон Хэмильтон с женой Ларисой и направились прямо к нам с Джилом, причем мистер Хэмильтон шел так быстро, что супруга осталась позади. Пока Джил представлял нас, я пыталась припомнить, могла ли когда-нибудь видеть их в Лондоне, но тщетно.
– Очень рад, миссис Эймс, – сказал Хэмильтон, пожав мне руку горячими пальцами.
Он окинул меня взглядом с ног до головы, так что я могла ответить ему тем же. Хэмильтон был старше остальных, лет сорока пяти, с седеющими темными волосами и ухоженными усами. Я сразу заметила, что он весьма общителен, охотно улыбается и обладает непринужденной, почти фамильярной манерой. Словом, из тех, кто сразу вызывает симпатию, которая, однако, довольно быстро проходит.
– Моя жена Лариса. – И Хэмильтон несколько небрежно кивнул на женщину, стоявшую чуть позади.
Подобное представление показалось ему достаточным, и он завел с Рупертом какой-то деловой разговор, подробности которого скоро потонули в общем гомоне. Миссис Хэмильтон коротко проследила за ним и повернулась ко мне.
– Очень рада познакомиться с вами, миссис Хэмильтон.
– Я тоже, – ответила она.
Как часто бывает, эту женщину, не обладавшую joie de vivre ее супруг, видимо, привлекла именно его энергичность. Лариса Хэмильтон была очень спокойной, говорила тихо. Она была по меньшей мере лет на пятнадцать моложе мужа и красива, однако не отличалась победительностью, как бы не осознавая своей красоты. У нее был какой-то несчастный вид, и мне почему-то вспомнился один из образов Офелии у Уотерхауса. Милая улыбка, смягчавшая черты лица, похоже, не придавала ей уверенности в себе. Если я верно догадалась, муж запугал Ларису Хэмильтон до смерти. Несколько раз я подметила, как она вздрагивала, когда за спиной раздавался его хохот.
К нашим столикам приблизился еще один джентльмен, и я сразу узнала восходящую звезду британской сцены Лайонела Блейка. Его Гамлет вызвал целую бурю и стал, пожалуй, самой обсуждаемой театральной премьерой после гастролей ньюйоркца Джона Бэрримора несколько лет назад. Мистер Блейк оказался весьма импозантным мужчиной с темными волосами и пронзительным взглядом зеленых, необычного оттенка глаз.
– Я уже давно собираюсь на ваш спектакль, – сказала я ему, когда нас представили. – Говорят, вы удивительный актер.
– Вы слишком любезны, миссис Эймс, – ответил он. – Боюсь, эти оценки преувеличены.
Блейк придвинул мне стул, и я села. Его движения отличались легкостью и изяществом, которые нетрудно было представить на сцене, и еще я обратила внимание, что говорит он старательно, будто повторяет заученный текст.
Последней на террасе появилась рыжеволосая Вероника Картер, о которой я много слышала, хотя и не была с ней знакома. Дочь известного промышленника, несмотря на слухи о крушении его финансовой империи, судя по всему, жила на заработанное отцом и имела в жизни одну-единственную цель – развлечения. Она была сногсшибательно одета, избыточно подчеркивая красоту, которая без чрезмерного макияжа, пожалуй, стала бы ярче. Не так давно все колонки светской хроники расписывали скандал с участием мисс Картер и, как утверждалось, вполне женатого члена парламента. Все, что я о ней слышала, не вызывало у меня особой симпатии. И новая знакомая довольно быстро подкрепила это впечатление. Когда мы наконец уселись пить чай, она взглянула на меня холодными голубыми глазами, гармонировавшими с ее чашкой китайского фарфора, и спросила:
– Мисс Эймс, не правда ли? Мне знакомо ваше имя. Мы встречались?
– Миссис Эймс, – поправила я. – Но нет, мисс Картер, не думаю.
Она искусно закусила алую губу, словно задумавшись.
– Где же я слышала ваше имя? Дайте подумать. Я уверена, что… Ну конечно! Всего месяц назад я познакомилась с джентльменом по фамилии Эймс. На Ривьере. Невероятно красивый мужчина.
– Мой муж Майло.
Если со стороны могло показаться, что я произнесла эти слова как бы несколько скучая, то только потому, что мне действительно стало скучно. Было до неловкости очевидно, что Вероника пытается спровоцировать неприятную сцену, будто бы я удивилась, узнав, что Майло вел себя предосудительно.
– О, простите, – приподняв тонкие подрисованные брови и изобразив насмешливое удивление, произнесла моя собеседница. – Я не поняла, что он женат.
Я холодно улыбнулась.
– Не извиняйтесь. Он и сам иногда об этом забывает.
Повисло молчание. Вероника Картер была искренне изумлена моим равнодушием. Она, несомненно, ждала резкой отповеди от ревнивой жены. Джил смущенно закашлял, а Лайонел Блейк широко улыбнулся.
Под убаюкивающий шум моря и звон фарфора разговор перешел на какие-то банальности и скоро стал удручающе пустым. Тем не менее чувствовалось напряжение, хотя здесь собрались люди, которые проводили вместе немало времени, которые условились встретиться в этой приморской гостинице, чтобы вместе отдохнуть. Может, они просто не очень друг друга любят. Такое часто бывает среди состоятельных людей. Дружба дружбой, но свояк свояка видит издалека. Я мечтала вовсе не о такой компании, однако моя задача помочь Джилу. А побыть на море в самом деле очень здорово.
Мы сидели на террасе, пили чай и терпели друг друга. И никто, конечно, не догадывался о том, что один из нас не доживет до следующего вечера.
