История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II

6.1.7. Церковная реформа

Воспитанный в Немецкой слободе в ненависти к русской «старине» и православной вере, с юности окружив себя «всешутейшим и всепьянейшим Собором», прославившимся кощунственными и богохульными выходками, видя в духовенстве одного из своих главных врагов, в монахах – «тунеядцев», а в протестантизме (с его «дешёвой» и рациональной церковью, отсутствием почитания икон и святых, ликвидацией монастырей и, главное, властью монархов в религиозных вопросах) – идеал для подражания, Пётр радикально и жестоко взялся за церковную реформу.

Его задача была облегчена никоновской реформой и церковным расколом, ослабившими и обессилившими церковь и сделавшими её легкой добычей империи. А основными орудиями его церковной политики стали украинские монахи – европейски образованные, не имеющие связи с московским православным духовенством и традициями, лояльные к «латинству» и обосновывавшие абсолютистские притязания государства. Главным идеологом петровских реформ и помощником императора в деле поглощения церкви имперским государством стал украинский учёный монах, сочувствовавший протестантизму, ловкий и беспринципный царедворец и талантливый писатель и оратор Феофан Прокопович.

Не случайно именно с резания бород и введения нового календаря начались петровские реформы, а символическим актом принесения церкви в жертву государственным захватническим интересам стал его приказ переливать (ненужные) церковные колокола на (нужные) пушки после нарвской «конфузии»…

Полицейское бюрократическое государство Петра брало на себя контроль как за телом, так и за душами своих подданных. Главным и решительным ударом по церкви, нанесённым великим реформатором, явилась ликвидация в 1721 году патриаршества и замена его Святейшим Синодом – фактически, десятой государственной коллегией по делам религии, возглавляемой светским чиновником, назначенным императором и подчинённым ему. Е.В. Анисимов так объясняет сущность и последствия церковной реформы Петра I: «Уничтожение патриаршества отражало стремление Петра ликвидировать немыслимую при самодержавии петровского времени «княжескую» систему церковной власти. Объявив себя фактически главой церкви, Пётр уничтожил её автономию. Более того, он широко использовал институты церкви для проведения полицейской политики. Подданные под страхом крупных штрафов, были обязаны посещать церковь и каяться на исповеди священнику в своих грехах. Священник, также согласно закону, был обязан доносить властям обо всём противозаконном, ставшем известным на исповеди. Столь грубое вторжение государства в дела церкви и веры самым пагубным образом отразилось на духовном развитии общества и на истории самой церкви. Ведь нельзя забывать, что превращение церкви в бюрократическую контору, стоящую на охране интересов самодержавия, обслуживающую его запросы, означало уничтожение для народа духовной альтернативы режиму и идеям, идущим от государства. Церковь с её тысячелетними традициями защиты униженных и поверженных государством, церковь, которая «печаловалась» за казнимых, публично осуждала тиранов, стала послушным орудием государства и тем самым во многом потеряла уважение народа, впоследствии так равнодушно смотревшего на её гибель под обломками самодержавия, и на разрушение её храмов». По точному выражению Ф.М. Достоевского, после Петра Великого, официальная русская церковь пребывала «в параличе». А восприятие населением духовенства как государственных чиновников, агентов и шпионов объясняет массовый переход общества после 1917 года к воинствующему атеизму.

Конечно же, народом реформы Петра воспринимались определённо как насилие и оскорбление святынь, разрыв со всеми традициями страны, а за самим Петром I в народе прочно и обоснованно утвердилось прозвище «царь-Антихрист». Ликвидировав патриаршество и поставив на его место своих чиновников, обязав (под страхом штрафа) людей ежегодно ходить на исповедь (о чём выдавалась справка), а священников (под страхом смерти) доносить начальству на «крамольников», нарушая священную тайну исповеди, заставив духовенство присягать на верность императору, Пётр I достиг того результата, что казённая, полицейски-бюрократическая церковь превратилась в часть гигантской чиновничьей машины, утратившей остатки авторитета в народе и безжизненной, а народные религиозные искания уходили теперь исключительно в сектантство и старообрядчество. Если и раньше христианская религиозность большей части населения «святой Руси» была весьма поверхностной и обрядовой, то теперь она сменилась безразличием, апатией и враждебностью в отношении официальной церкви.

По словам В.Я. Хуторского: «Борьба «священства» и «царства» завершилась полным поражением церкви. Она была низведена на положение идеологического департамента». Курс, некогда избранный иосифлянским большинством русской церкви, привёл её к самоубийству и моральному краху. После петровских реформ церковь была обезглавлена (с отменой патриаршества) и перестала существовать как сколько-нибудь живой и самостоятельный духовный организм, превратившись в мёртвую «шестерёнку» в машине «регулярного государства». Церковный раскол, начатый Никоном, был дополнен Петром I общекультурным расколом между весьма поверхностно европеизированными «верхами» и продолжавшими жить по старине «низами» общества. Подводя итоги этим процессам, один высокопоставленный государственный чиновник в XIX веке вынужден был признать, что «если бы восстановить свободу веры, то половина населения немедленно ушла бы в раскол, а другая половина – в католики».

Церковные доходы отныне забирались государством, которое лишь небольшую часть средств от монастырских имений выделяло на содержание духовенства. А вся жизнь духовенства и монашества тотально регламентировалась (в особом Духовном Регламенте) самодержавием, не без оснований опасавшимся возникновения оппозиции в этой среде. Государство устанавливало штаты священников, превращённых в чиновников, их обязанности и полицейские функции, превращая их в штатных доносчиков. В монастырях запрещалось иметь в кельях бумагу, собираться более трёх человек в одном помещении (во избежание крамолы). За все нарушения полагались суровые телесные наказания или казнь. Численность духовенства и монашества была сокращена в несколько раз. Запрещался переход из монастыря в монастырь и общение монахов с мирянами.

В 1721 году по приказу царя Синод издал постановление о допущении браков православных с неправославными. Пётр I всемерно покровительствовал протестантам. В начале XIX века Н.М. Карамзин печально констатировал: «Со времён петровских упало духовенство в России. Первоосвятители наши уже только были угодниками царей и на кафедрах языком библейским произносили им слова похвальные». А священник В. Росминский спустя ещё сто лет, в начале XX века высказывался ещё категоричнее, говоря, что русская церковь «с тех пор, когда Петром Великим окончательно было выработано её устройство… перестала быть по учению Христа, – собранием верующих. Она стала министерством духовной полиции, и духовенство сделалось не служителями церкви, не наставниками веры, а полицейскими чиновниками веры».

Педантичный Пётр I повёл решительную борьбу со всеми проявлениями религиозной жизни, не подконтрольными империи и не предписанными самодержавием. Так, за распространение слухов о ложных чудесах указ царя грозил ссылкой на вечные каторжные работы. Император всерьёз запретил как канонизацию новых святых (и старых хватит!), так и… мученичество своих подданных! (Ибо мученики не нужны, и подозрительны.) Специальный указ Синода от 16 июня 1722 года гласил «о недействительности самовольного страдания, навлекаемого законопреступными деяниями» – иначе, о невозможности стать мучеником без приказа и соизволения начальства. Таким образом, вся недозволенная государем религиозная жизнь (с чудесами, мучениками и святыми) отныне запрещалась.

Были усилены гонения на несгибаемых староверов, обложенных чудовищными податями, а их скиты на Севере были уничтожены. В 1722 году староверам предписали носить особый – откровенно оскорбительный и позорный – наряд. Язычников – чувашей, якутов и других принудительно и насильственно крестили в православие, не останавливаясь ни перед чем. При Петре было предпринято наступление и на мусульман – подданных России (с разрушением мечетей, заковыванием в кандалы не желающих креститься и т. д.), поскольку унифицированной державе должна была соответствовать единственная унифицированная на протестантский образец, но называемая по привычке «православной», религия. Наиболее поразительным в этом отношении был указ Петра от ноября 1713 года, предписывающий всем мусульманам Поволжья и Приазовья креститься в течение полугода под угрозой репрессий и конфискации имущества. Однако выполнение этого указа, как и следовало ожидать, провалилось.

Подводя итог церковной политике Петра I, священник Г. Флоровский отмечал, что в петровскую эпоху «государство утверждает себя самое, как единственный, безусловный и всеобъемлющий источник всех полномочий, и всякого законодательства, и всякой деятельности или творчества… За Церковью не оставляется и не признаётся право творческой инициативы даже в духовных делах. Именно на инициативу всего более и притязает государство, на исключительное право инициативы, не только на надзор». Формально идеологией империи отныне стало казённое, выхолощенное, унылое, огосударствленное православие.