История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II

6.1.10. «Консервативная революция сверху»?

Разрубив «топором» своих реформ одни застарелые «узлы» российской истории, Пётр I тотчас же завязал новые тугие «узлы», заложив в фундамент создаваемой им империи чудовищные противоречия (которые с неизбежностью привели к революции начала XX века, в свою очередь, попытавшейся разрешить уже эти противоречия).

Государство, созданное Петром, стало сочетанием и воплощением глубочайших контрастов. Вот лишь некоторые из них. Могучая военная держава, непрерывно расширяющая свои пределы, угрожающая соседям, – и нищее, бесправное население. Претензии империи на мировое господство и – её технологическая, экономическая зависимость от Запада, превращение её в сырьевой придаток Европы и поставщика своих армий для нужд европейской политики. Сильная промышленность, – основанная на принудительном, неэффективном крепостном труде, экстенсивных методах и технологической отсталости. Огромная армия, – состоящая из рекрутов-рабов, подчинённых палочной дисциплине, вырванных на 25 лет из своей (крестьянской) среды и часто используемых против населения. Необходимость в непрерывных реформах для укрепления самодержавия и роста империи – и невозможность их последовательного проведения (ибо оно угрожает основам самодержавно-крепостнической системы). «Просвещение», насаждаемое сверху властью, однобокое и поверхностное, прекрасные дворцы на гранитных набережных Невы, блеск и роскошь света и – всеобщая неграмотность народа, живущего своей особой, общинной традиционной жизнью, никак не затронутого «просвещением» и оплачивающего его дорогой ценой. Казённая обездушенная церковь, управляемая назначенньми императором чиновниками, ставшая частью колоссальной бюрократической машины – и народные религиозные искания, проявлявшиеся в старообрядчестве и сектантстве. Всё более «европеизирующиеся», живущие в роскоши столичные «верхи» и – «низы» из глубинки, своей нищетой и возросшим азиатским рабством оплачивающие «европейские» фасады империи и западные повадки столичной публики.

Непрерывная военная экспансия и противостояние западным державам находились в остром несоответствии с самодержавно-крепостническим фундаментом империи, делающим, всю социально-экономическую систему России неэффективной, а значит и её военную мощь – главное оправдание перед собственным народом – непрочной и шаткой. Огромное количество производимых промышленностью товаров было низкого качества, крепостная экономика всё более заходила в тупик, рабская армия не могла на равных противостоять европейским, громадная чиновничья машина и двор поглощали все силы страны.

Осуществлённый невероятными усилиями (и ценой запредельного насилия над народом) петровский рывок в стратегической перспективе оборачивался грандиозным провалом и крахом. Осознавая архаичность экономической, социальной системы страны, нехватку образованных людей (что вело к военным поражением, которые, в свою очередь, влекли за собой взрывы народного недовольства) самодержавие время от времени было вынуждено, повторяя сделанное Петром, предпринимать попытки модернизации, вновь и вновь совершая «революции сверху»: перестраивать систему управления государством, насаждать (принудительно) просвещение, создавать (искусственно) буржуазию и промышленность – всем этим не решая проблемы, а лишь усугубляя их. Однако эти попытки обостряли противоречия, а не разрешали их, поскольку осуществлялись за счёт всё большего закабаления и разорения народа и чисто бюрократически-полицейскими методами. Кроме того, они не могли быть последовательными (лишь подновляя европейский фасад азиатского деспотизма), поскольку кардинальное преобразование России по европейскому пути означало бы смену самого исторического вектора страны – самоубийство самодержавно-крепостнической системы. Поэтому, если военные поражения заставляли самодержавие идти на частичные реформы, то военные победы тотчас консервировали режим. (Поэтому потребность в «маленьких победоносных войнах» – для укрепления своего престижа внутри страны и снятия социального напряжения – стала неизбежной для империи, ускоряя её крах.)

Но никакие реформы не могли заставить крепостных рабов проявлять инициативу, рабов-рекрутов в армии жертвовать собой ради блага враждебной им империи, буржуазию, созданную государством, выказывать заинтересованность в технических усовершенствованиях. По словам Б. Кагарлицкого: «Возникла противоречивая ситуация. С одной стороны, культурные и идеологические влияния, идущие с Запада…

требовали раскрепощения личности и формирования гражданских институтов. С другой стороны, логика экономического взаимодействия между Россией и миросистемой предполагала сохранение авторитарной системы власти не только в государстве, но и в обществе». Лишь всемогущее государство могло в России «насаждать просвещение», строить заводы, создавать огромную армию и флот и держать в повиновении закрепощённое население, снабжающее зерном и сырьём европейский рынок.

Однако отделить технические и административные достижения Европы от идей свободы и автономии личности, никакое «избирательное просвещение», проводимое властью, не могло. Как побочный продукт имперской модернизации «сверху», в России родилась революционная интеллигенция (сначала дворянская, а потом – разночинная), мечтавшая о вольности и начавшая героическую, борьбу за слом существующей в России системы, стремящаяся освободиться из-под «отеческой» опеки самодержавия и отдать свой «долг» народу, оплачивающему «просвещение».

Все достижения и внутренние конфликты, заложенные в самое основание Петербургской Империи, родились в петровскую эпоху. В 1841 году историк М.П. Погодин писал, что в руках Петра «концы всех наших нитей соединяются в одном узле. Куда мы ни оглянемся, везде встречаемся с этой колоссальной фигурою, которая бросает от себя длинную тень на всё наше прошедшее и даже застит нам древнюю историю, которая в настоящую минуту всё ещё как будто держит свою руку над нами…» Рекрутская система, созданная Петром, просуществовала до 1874 года (170 лет), Сенат – до декабря 1917 года (206 лет), Коллегии – до 1802 года (70 лет), Синодальное устройство церкви – до 1918 года (197 лет), подушная подать – до 1887 года (163 года)…

Сразу же после смерти зловещего самодержца взорвались некоторые из множества «мин», оставленные им наследникам: указ о престолонаследии (позволивший почти любому претендовать на трон и приведший к череде нескончаемых дворцовых переворотов), разорение страны и полный крах финансов, разрушающийся и вскоре бесславно сгнивший в верфях и гаванях огромный военный флот с плохо обученными экипажами, невероятная коррупция среди чиновников…

Каждая тактическая победа, одержанная Петербургской Империей, оборачивалась в стратегическом плане сокрушительным поражением, а недолгий рывок вперёд – оборачивался долгим «откатом» назад. Военная экспансия и создание сверхдержавы, парадоксальным образом, усилили зависимость России от более развитых стран Европы, сделав её то ли мировым «жандармом», то ли марионеткой в руках европейской дипломатии (стоявшей за многими переворотами в Петербурге и втягивающей страну в ненужные ей войны). Апогей самодержавия, выразившийся в безграничности власти монарха, сделал государя заложником его окружения, а цареубийство и переворот – обычной формой политической жизни. Искусственное и навязанное обществу империей ради своих военных и бюрократических целей «просвещение» породило вольнодумцев, жаждущих уничтожения создавшей их империи. Победа в Северной войне, создание огромной рабской армии и промышленности обернулись страшными поражениями в Крымской войне и русско-японской войне, вековой стагнацией промышленности и крахом армии. Расширение прав дворян над крепостными обернулось тотальным порабощением самих дворян имперской властью. Установление полного контроля самодержавия над церковью означало обезжизнивание церкви и её дискредитацию в народе. Победы, достигнутые ценой надрыва экономики и опустошения страны, грозили вскоре обернуться страшными поражениями. (Многие из этих парадоксов повторит – уже в ХХ веке, на новом витке всё той же истории, наследник Петербургской Империи – большевистское «комиссародержавие»). А самодержавное государство, ставшее единственным «актёром» на сцене русской истории, было обречено повторять один и тот же заколдованный круг, то начиная вынужденные частичные реформы и «революции сверху» в стремлении подновить свой фасад, то сворачивая эти реформы и модернизацию, как только они начинали грозить ему крушением. Циклы: «неудачная война – реформа – удачная война – реакция и стагнация – неудачная война» – станут нормой для петербургской империи.

Утопия Петра имела страшные последствия для России. Оказалось, что всеобъемлющая бюрократия, призванная всё контролировать и упорядочивать, сама становится бесконтрольной и усугубляет беспорядок в стране. Оказалось, что систематическое массированное институционализированное насилие как путь к «общему благу» оборачивается лишь страданиями и гибелью народа. Оказалось, что порабощение людей побуждает их не к инициативе и просвещению, а лишь к страху, апатии, казнокрадству и интригам. Оказалось, что просвещение, насаждённое искусственно и поспешно, оказывается лишь уродливым внешним «обезьянничаньем» чужих идей и обычаев и легко уживается с дикостью нравов.

Чрезвычайщина, милитаризация, насилие, тотальное принуждение, экстенсивные методы развития экономики могут дать – и дали свои плоды, введя Россию в число мировых империй. Но они имеют свои пределы и свои «ловушки» и в длительной перспективе не могут быть успешными, Пётр I совершил грандиозную «революцию сверху» в России и был великим «революционером на троне». Сам этот факт ни у кого не вызывает сомнений. Однако весь вопрос состоит в целях, направлении и последствиях этой «революции сверху». Точно также, общие слова о «европеизации» России при Петре I (за которую одни его резко осуждают, а другие весьма хвалят) лишь скрывают смысл того, что именно и зачем хотел заимствовать император с Запада, а в чём оставался «восточным» правителем. Е.В. Анисимов так оценивает смысл и значение петровских реформ: «революционность Петра имела, как ни парадоксально это звучит, достаточно отчётливый консервативный характер. Модернизация институтов и структур власти ради консервации основополагающих принципов традиционного режима – вот что оказалось конечной целью… поставленного на собственном народе грандиозного насильственного эксперимента по созданию «регулярного» полицейского государства, где ради абстрактной идеи «всеобщего блага» приносились в жертву частные интересы конкретного человека».